России ивовая ржавь (сборник) - Анатолий Мерзлов

– Приведи аргумент, несчастный, – просвистел сорвавшимся голосом Тристан.

– Аргумент у меня пониже пояса… – зло пыхнул ему в лицо запунцовевший Пятница.

– Злодей, ты умрешь прямо здесь, ты – примитивный циник!

– Я тобой слишком дорожу, чтобы так похабно изголяться над чувствами, – хрипел Пятница, почти не сопротивляясь. – Жил я с ней – понял, да?

У Тристана опустились руки.

– Подобрал ее в трудное время – думал, ты, гений чистоты, разглядел в ней что-то особенное. Жил с ней, пока не убедился в ее настоящем месте, в общем строю со всеми. До сих пор думал: смогу молчать. Нам троим на одном плавсредстве будет слишком тесно. Но молчать буду, если прикажешь. Ты приподнял меня над самим собой, ты дал мне новую жизнь – я стал полезен самому себе и еще кому-то – я у тебя за это в большом долгу. И я слишком ценю нашу дружбу – молчать смогу, но лгать глазами не обещаю. Это американцы со своими бывшими «уси-пуси» могут, а в глаза, хоть ссы. Хау, мастер, я все сказал.

– К черту обед, подавай лодку – я на берег…

В груди Тристана застряло тупое, холодное, устойчивое убеждение своей особенной правоты:

«Хочу сам все увидеть в ее глазах».

…Усатый таксист грузин лихо несся в потоке машин, лавируя и небрежно обгоняя.

– Эсли громила, значит, думает, всие можьна. Ми его галавой возмлем, – сказал и нагло нырнул под вой клаксонов в узкий просвет между машинами.

Тристан зажмурился.

– Испугался, дарагой? Не боись, Анзори знает весь район: лучше миня нет вадителя. За харошие денги будишь ранше всех.

– Плачу не за скорость. Пусть будет безопаснее, – квакнул возбужденный Тристан.

– Как в песне вашей: «Не спеши, когда спешить нелизя?» Все спишат – ты не баишся апаздать?

– Опоздал уже, генацвале…

– Зачем тогда ехать? Вон, хароший рестаран. «Пашли в кабак – залием жиланья», так, да?

– Хочу посмотреть вслед поезду, который увез ее…

– Красивых женщин и очен умних людей – даром везу. Эдем бистрей, ми могу догнать поэзд.

– Тогда, мой покровитель, цветочков бы надо купить.

– Знаю типерь – разбитый лубовь.

– Первая любовь, – уточнил Тристан.

– Эта савсем плоха…

Мотор зверски рыкнул. Быстрее замелькали балясины приморского бульвара. Магнолии благоухали цветами. Полицейский на стыке улиц назидательно помахал водителю пальцем.

– Ревазик, сын маэво харошево друга, Сопли вытирал ему, когда маленький бил.

Тристан восхищенно смотрел на знакомые, мелькающие за стеклом строения…

– Сто лет не бывал здесь, но точно помню: за поворотом будет улица Гогебашвили, рядом с драмтеатром 9-ти этажный дом – мне туда.

– Цыеты надо, дарагой?

– О, да…

– Риадом ест всиакие харошие.

Рядом нужных не нашлось. Купленные лилии источали слащаво-дурманящий аромат. От их близости у Тристана закружилась голова.

– Настоящий женщина должен бить не такой, другой: нежный, тихий, скромный, как иа – фиалка по-вашему. От такой, как у тибя, будит всегда галава балеть.

Тристан словно очнулся.

– Ты как считаешь, генацвале, врожденный порок – это приговор?

– Поясни, да, какой часть тела балит? – заглянул ему в глаза удивленный таксист.

– С генами связано – с червячками такими невидимыми в голове.

– Паслущи, ты не хади вокруг да около, скажи, у кого балит?

– У меня, дорогой, у меня…

Тристан дружески тронул водителя за плечо – попросил остановить машину, сунул цветы в ближайший мусорный бак.

– Паслущи, поворачивай назад, генацвале. За скорость плачу! Ты простой, но мудрый человек, благодаря тебе, я вспомнил другую мудрость, ее Пифагор сказал: «Великая наука жить счастливо состоит в том, чтобы жить только в настоящем».

– Слущи, кацо, этот Пифагор твой друг?

– Нет, дорогой, он Великий, а друг у меня Пятница.

– Пятница, суббота – ты такой умный, аж, боюсь. Бензин пажег, но денги не надо.

Морской бриз принес запах жареной рыбы.

– Э-гей, на яхте-е!

Тристан видел, как засуетился, спуская шлюпку, Пятница.

Наутро малый кливер неспешно повел их яхту в открытое море, все дальше от экзотического берега, туда, где небесная и водная стихии стали одним целым. И кто знает, возможно, они найдут то место на земле, где рождается новая эпоха людских отношений.

Инкогнито

Сегодня, как и всегда за последние двадцать лет, встал в шесть. Вовсе не потому, что соседка в это время выгуливает собак, и они, словно сказившиеся от дарованной по случаю вольницы, исступленно лают на все двигающееся – просто это мой закономерный предел, выработанный временем и внутренней дисциплиной. Редкие обстоятельства, нарушающие размеренный утренний моцион, выбивают из колеи на весь день, и радости от содеянного никакой, даже если солнечная погода и удача улыбается мне. Физзарядка и холодные обливания – важный атрибут этого моциона. Такой же важности и значимости пятнадцатиминутная аутогенная тренировка: проверка достигнутой ранее саморегуляции, то есть, пробежка по себе, как по клавишам фортепиано при разминке. И, наконец, установка на дневной режим: «Ты собака, от тебя ничего, кроме ласки, не хотят. Ты единственный, от кого не ждут ни молока, ни яиц, ни даже песни. Ты лижешь бьющую руку и заискивающе заглядываешь в глаза. В итоге – тебя редко кто не любит».

Кто же я?!

Не пугайтесь: я обыденная на сегодня популяция.

Я не финансист и не актер.

Не моряк и не маркитант.

Не гомосексуалист – у меня традиционная ориентация, хотя не уверен, что эпизодическая половая жизнь пополам с мастурбацией не может внести свои коррективы.

Мне тридцать пять.

Я до сих пор холост – вовсе не потому, что фригиден.

Наследственных заболеваний нет.

Я не красавец, но и не урод.

Не дурак, более того – Спенсер, Сенека и Дарья Донцова мои настольные друзья.

Есть у меня недостаток – я путаюсь в своем социальном происхождении.

Мой отец – священнослужитель захудалой епархии.

Мать – бывший работник политпросвета.

Но, как мне кажется, я все же человек, и звать меня достойно – Виктор, но я пока никого не победил.

Хотя я и не финансист, деньги – моя цель.

Хотя и не актер, но мне ведомы напыщенные монологи.

Хотя и не моряк – мне доступны и показаны соленые выражения.

Хотя и не маркитант – мне свойственна мелочная торговля.

Хотя и не гомосексуалист – тесные мужские контакты изредка сопутствуют мне.

Кто же я?!

Когда меня познакомили с хорошей девушкой, в общении ее покорила моя универсальность. Но стоило узнать, кто я – она попыталась вправить мне мозги, сделать более достойным женихом. А мне казалось: какая разница, кто ты, лишь бы просматривался тонус и потенциал. Откопать, среди моих универсальных достоинств, главное ей так и не удалось, и мы расстались. Завидую ли я ей теперь – она жена секьюрити? Конечно, нет! Мне радостно, но все же немножко жаль себя за оплошность, что я чуть не стал мужем, с позволения сказать, серой бабочки. (И все же, дура она смазливая, могла бы копнуть глубже).

Доволен ли я в целом своей судьбой? Конечно, нет!

Мне пока не внушили, что я смогу стать президентом страны. Мне очень печально, что я уже никогда не достигну предельных высот. Если я никогда, даже теоретически, не смогу достигнуть высоты в иерархической лестнице, зачем мне Джомолунгма? Заоблачная высота определяет мышечную победу, а я универсал, пусть более доступного пояса.

Сегодня престольный праздник, и мне в ночное. Это тот случай, когда я выбиваюсь из колеи. Мне предстоят расходы, а халявные деньги оправдывают любую потерю.

Простите, я не представился сполна – Виктор Иосифович Собакин.

Славянин во всех известных коленьях.

Черные волосы? Это от украинских корней по материнской линии.

Тяжелый русский говор – от южных задворков.

Я неплохой гражданин – исправно плачу налоги.

Моя культура – она симбиоз перестроечных перемен.

Но почему ко мне относятся предвзято?

– Милок, не хочешь развле-ечься? Я сва-а бод-на-а!?

Он окинул ее долгим пытливым взглядом – обычная серость без сучка и задоринки.

«Схлопотать СПИД, так от чего существенного».

– Как тебя звать? Кушать хочется или от излишества?

– Ты не прост, а с виду лопушок. Пособи, если можешь. В квартире, понимаешь, раскардаш, хочется ремонт сварганить, а денег, как понимаешь – пшик. Анжелика я – вот так…

– Анжелка что ли?

– Ан-же-ли-ка в паспорте прописано. Анжелка моет у нас полы в подъезде.

– Сама-то чего не работаешь?

– А это, че, не работа? Я лесом не пахну… Цепляюсь за все, даже бутылки собираю, но все на питание, да колготки какие. Еще дочь в люди тяну.

– Ладно, а сколько берешь за вечер…, за ночь, как это у тебя?

– Это, браток, как подфартит, все же я не профессионал, но кое-что могу, не жалуются. Иногда штуку за час схватишь, а потом долго плюешься от слюнявого дедка. Чаще штуку за ночь, плюс к тому угощение – экономия на питании.