The Beatles. Единственная на свете авторизованная биография - Хантер Дэвис

С виду его жизнь с любящей, доброй, но строгой Мими была вполне благополучна. О детстве Мими Джону не рассказывала, но у него сохранились смутные воспоминания, и с возрастом его все больше тревожили вопросы, ответов на которые он не находил.

«Когда приходила Джулия, он пару раз меня расспрашивал, – рассказывает Мими. – Но я не хотела посвящать его в подробности. Как я могла? Он был счастлив. Не скажешь ведь: так и так, твой отец негодяй, а твоя мать нашла себе другого. Джон был счастлив, пел днями напролет».

Джон помнит, как начал задавать Мими вопросы и неизменно получал одни и те же ответы. «Мими объясняла, что мои родители разлюбили друг друга. Ничего плохого о них не говорила… Вскоре я про отца забыл. Как будто он умер. Но с матерью я изредка виделся, и мои чувства к ней никогда не угасали. Я часто о ней думал, хотя долго не догадывался, что живет она всего милях в пяти или десяти… Однажды мама пришла к нам – в черном пальто, лицо окровавленное. Какой-то несчастный случай. Я не мог смотреть. Думал: это моя мать, она вся в крови. Убежал в сад. Я ее любил, но хотел отгородиться. Малодушие, пожалуй. Я все свои чувства старался скрывать».

Может, Джону и казалось, что свои эмоции и переживания он загнал глубоко внутрь, но Мими и трем другим тетушкам – Энн, Элизабет и Харриет – он виделся открытой книгой, жизнерадостным ребенком. По их словам, Джон был счастлив, как птичка, с утра до вечера.

2

Джон и The Quarrymen

В 1952 году Джон поступил в «Куорри-Бэнк» – небольшую среднюю школу в Аллертоне, пригороде Ливерпуля, неподалеку от дома Мими. Основали ее в 1922 году. Конечно, не такая большая и известная, как Ливерпульский институт в центре города, но она пользовалась хорошей репутацией. Двое выпускников, Питер Шор и Уильям Роджерс, стали министрами в правительстве лейбористов.

Мими радовалась, что Джон учится в местной средней школе, а не в центре. Так, надеялась она, будет проще за ним присматривать. Пит Шоттон вместе с Джоном перешел в «Куорри», а вот Айвен Вон, второй его близкий друг, к своему облегчению, поступил в Ливерпульский институт. В компании Джона только он проявлял склонность к учебе. И понимал, что в одной школе с Джоном про образование можно забыть. Однако после уроков он по-прежнему был своим в банде. И приводил туда ребят из своей школы. «Первым стал Лен Гарри. Но я мало кого приводил. Долго выбирал, кого можно познакомить с Джоном».

Джон прекрасно помнит свой первый день в «Куорри». «Я смотрел на сотни новых ребят и думал: „Боже мой, и со всеми надо передраться, как в Давдейле“… Там были прямо громилы. В первой драке меня побили. Я сдрейфил, когда стало по-настоящему больно. И не то чтобы махались по-настоящему. Я орал и матерился, а потом меня пнули. Дрались до первой крови. После, если у кого-то удар был сильнее моего, я говорил: ну его, этот бокс, давай лучше поборемся… Я был агрессивен, потому что добивался популярности. Хотел стать лидером. Это как-то поприятнее, чем быть одним из слюнтяев. Я хотел, чтобы все делали то, что я скажу, смеялись над моими анекдотами и признавали меня главарем».

В первый же год у него нашли порнографический рисунок. «Тут учителя совсем взъелись». Затем Мими нашла непристойное стихотворение. «Из-под подушки у меня вытащила. Я отнекивался – мол, меня заставили это написать за другого парня, у которого очень плохой почерк. Конечно, я это сам написал. Мне иногда попадались такие стихи – их читаешь, чтоб у тебя встал. Мне было интересно, кто же их сочиняет, а потом я решил сам попробовать… Помню, поначалу я пытался делать хоть какие-то школьные задания, как в Давдейле. По крайней мере, в Давдейле я честно признавался, если что не сделаю. Но тут понял, что это глупо. Они только того и ждут. Поэтому я стал врать напропалую».

Со второго года обучения Шоттон и Леннон бросили вызов всей школе – ни дисциплины, ни навязанных идей они не признавали. Пит считает, если б Джон не стоял с ним плечом к плечу, сам он в одиночку – пожалуй, в отличие от Джона – в конце концов не выдержал бы и сдался. «Если вас двое, – говорит Пит, – всегда легче держаться своих убеждений. Если пришлось совсем туго, есть с кем посмеяться за компанию. Мы веселились постоянно. Беспрерывно, всю учебу. Было здорово».

Пит говорит, сейчас их выходки больше не кажутся ему уж очень смешными, но, вспоминая, он все равно хохочет.

«Мы были совсем детьми, что-то там натворили, и нас впервые вызвали к замдиректора. Мы вошли, а он сидел за своим столом и что-то писал. Поставил нас с Джоном по бокам от себя. Сидит, отчитывает нас, и тут Джон стал щекотать волосы у него на голове. Замдиректора был почти лысый, но на макушке осталось несколько прядей. Он все не понимал, что его щекочет, распекал нас, а сам тер лысую башку. Это был финиш. Меня от хохота аж скрючило. А Джон буквально обмочился. Правда. У него из штанишек полилось. У него были короткие штанишки – поэтому я и думаю, что мы были еще совсем детьми. На пол капало, а замдиректора все озирался и спрашивал: „Это еще что такое? Это что такое?“»

У Джона были явные способности к рисованию – в отличие от остальных предметов, с этим он справлялся легко. А Пит был силен в математике. Джон завидовал – сам он ничего в математике не смыслил – и вечно старался ему помешать.

«Джон мешал сосредоточиться, подсовывал мне под нос свои рисунки. Иногда непристойные, но в основном просто смешные, и я давай хохотать. Я в истерике, а весь класс такой: „Посмотрите на Шоттона, сэр“… Если меня вызывали к доске, а учитель отворачивался, Джон вставал и показывал мне рисунок. У меня не было ни малейшего шанса. Ржал и ничего не мог с собой поделать».

Даже когда их впервые вызвали к директору на порку, высокое начальство не произвело на Джона особого впечатления.

«Джон вошел первым, а я остался ждать. Тошно было – торчать под дверью, переживать, что грядет. Я там как будто несколько часов простоял, хотя на самом деле прошло, наверное, всего несколько минут. Потом дверь распахнулась, и появился Джон – он полз на четвереньках и стенал. Я давай ржать. Сначала не понял, что в кабинете директора двойные двери, – Джон выползал из тамбура, никто его не видел. Настала моя очередь, я вхожу и еще улыбаюсь. Им, конечно, не понравилось».

С каждым годом Джон учился все хуже. В первый год он считался одним из лучших учеников, а к третьему его перевели в поток «B» для отстающих. В табелях полно было записей вроде: «Безнадежен. Главный шут в классе. Ужасные оценки. Мешает заниматься остальным ученикам». В табеле была графа, куда родители записывали свои соображения. Мими написала: «Всыпьте ему как следует».

Дома Мими не спускала с него глаз, но даже представить себе не могла, насколько Джон съехал в учебе и какие у него проблемы с учителями.

«Она меня побила всего раз. За то, что стащил деньги у нее из сумочки. Я постоянно брал понемногу, в основном на сладости, но в тот раз, видимо, перестарался».

С дядей Джорджем он дружил все крепче. «Мы с ним ладили. Он был славный и добрый». Но в июне 1953 года, когда Джону шел тринадцатый год, дядя Джордж умер от кровоизлияния. «Это случилось внезапно, в воскресенье, – говорит Мими. – За всю свою жизнь он ни разу не болел. Джон был к нему очень привязан. В любой нашей размолвке Джордж всегда был на его стороне. Они часто гуляли вместе. Я даже ревновала, так им было здорово. Мне кажется, его смерть Джона потрясла, хотя он этого никогда не показывал».

«Я не знал, как выражать скорбь на людях, – говорит Джон, – как себя вести и что говорить, а потому ушел к себе наверх. Потом приехала моя двоюродная сестра и поднялась ко мне. У нас обоих была истерика. Хохотали как ненормальные и никак не могли остановиться. Мне потом было очень стыдно».

Примерно тогда же в жизни Джона важную роль стал играть другой человек – его мать Джулия. Она постоянно справлялась у Мими о сыне, хотя в разговорах с Джоном та о Джулии почти не упоминала. Джулию явно завораживало, как он растет, развивается, становится личностью. И сама она завораживала Джона, теперь уже подростка. К тому времени Джулия от человека, к которому ушла, уже родила двух дочерей.

«Джулия подарила мне первую цветную рубашку, – вспоминает Джон. – Я стал приходить к ней домой. Встретил ее нового парня – мне он не особо понравился. Я его прозвал Дерганый. Хотя, вообще-то, он был нормальный дядька… Джулия стала мне вроде молодой тетушки или старшей сестры. Я рос и все чаще ссорился с Мими. Уходил к Джулии и жил у нее по выходным».

Ближайшие друзья Джона, Пит Шоттон и Айвен Вон, прекрасно помнят период, когда Джулия вошла в жизнь Джона, и то, как она повлияла на всю троицу.

Пит вспоминает, что впервые услышал о ней во втором или третьем классе в «Куорри-Бэнк». К тому времени им уже постоянно твердили, что они плохо кончат. Родители Пита и тетушка Джона стращали ребят как могли, но те втихомолку только смеялись. А потом появилась Джулия и вместе с ними стала в открытую хохотать над учителями, над родителями и над всеми прочими.