Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сбыслав заметил оленей на опушке рощи. Подобрался, изготовился, насторожил жеребца и резко отдал ему повод, как только добыча вышла из березняка на поляну. Дорога в рощу оленям была отрезана, и олениха метнулась вперед, намереваясь пересечь поляну. Но и олененок сдерживал ее бег, и аргамак мчался наметом, и Сбыславу не нужно было догонять зверей, а лишь сблизиться с ними на удобное для броска расстояние. И, почувствовав это расстояние, он встал на стременах, раскрутил над головою аркан и ловко метнул его вперед. И как только петля упала на шею олененку, резко рванул аркан на себя, левой рукой сдерживая коня. Олененок упал, забился, но Сбыслав на скаку с седла прыгнул на него и полоснул по горлу острым поясным ножом.
– Разделывайте, – сказал он подскакавшим дружинникам, смотал аркан, вскочил в седло и на крупной рыси подъехал к наблюдавшим за незнакомой охотой товарищам.
– Молодец, – улыбнулся Олексич. – Первый раз степную охоту вижу. Ловко.
Потом они сидели у костра, ели нежную, чуть поджаренную на угольях оленину и говорили об охоте. Собственно, разговор вели Андрей да Сбыслав, азартно перебивая друг друга, а Олексич, слушая их, удивлялся странному сходству двух совершенно посторонних молодых людей. Не внешнему, а скорее внутреннему. И поймал себя на мысли, что Сбыслав хочет и, когда нужно, умеет понравиться, но мысль эта была для него почему-то неприятной.
На следующее утро они приехали в Полоцк, где были встречены с почетом и почти родственным вниманием. После доброго разговора с тремя официальными представителями жениха Брячислав устроил большой пир, выкатив бочку вина для челяди. Однако Александры на пиру не оказалось, а появилась она лишь в самом конце в окружении трех злющих бабок от сглазу. Они поговорили с нею около часа (в основном говорил Гаврила Олексич, Андрей таращил хмельные глаза, а Сбыслав предпочитал улыбаться да помалкивать) и пришли к единодушному выводу, что невеста весьма красива, умна, добра и улыбчива. И с этим общим впечатлением и отбыли в Новгород на третий день. Неблизкая дорога, попутные охоты и вечерние беседы у костра еще более сблизили всех троих, а на подъезде к великому городу порывистый княжич предложил Сбыславу:
– Старшим дружинником пойдешь ко мне? Воеводой сделаю и боярство пожалую.
Ответить Сбыслав не успел. Успел только покраснеть да обрадоваться до сердцебиения.
– Нет уж, князь Андрей, хоть и лестно твое предложение, – усмехнулся Гаврила Олексич. – Александру, как старшему, первое слово принадлежит, и я ему это посоветую. Да и батюшка твой, как мне известно, того же хочет.
Александру было обо всем доложено, но не хором, а каждым по отдельности: хоровых докладов князь не любил. О чем говорили княжич и Гаврила, Сбыслав не знал, потому что был принят третьим, но свое мнение о невесте у него имелось.
– Что хороша невеста твоя, как цвет весенний, тебе, князь Александр, уже сказали. А я добавлю только, что умна она, добронравна и очень к себе располагает.
– Беру тебя в свою дружину, – сказал Александр. – А воеводой и уж тем паче боярином моим стать, то только от тебя зависит.
И неожиданно одобряюще улыбнулся.
2
О дне свадьбы условились быстро, но о месте ее договориться оказалось труднее. Брячислав не без оснований настаивал, чтобы торжество это отмечено было в Полоцке, на родине невесты, но Александра этот выбор никак устроить не мог.
– Мне не в Полоцке княжить, а в Новгороде. А новгородцы – люди обидчивые.
– А не там и не там, – разрешил спор Ярослав. – Венчайся в Торопце, а свадебный пир закати в Новгороде. И все будут довольны, даже Брячислав. Подуется да и отойдет.
Так и сделали, и в Новгород князь Александр въехал с законной женой Александрой, когда там к пиру готовились. Но еще до пира пожелал принять благословение новгородского владыки Спиридона, после чего нашел время с ним уединиться.
– Мудро поступил, князь, – сказал владыка. – И не столь потому, что новгородцев не обидел, сколько потому, что новости у меня неутешительные. Папа Римский Григорий Девятый буллу шведам направил. Дорогонько та булла мне стала, однако точную копию имею. В булле сей Папа жалует шведам льготы франкских крестоносцев, если они оружно выступят против финнов и Господина Великого Новгорода.
– Финны отцу моему великому князю Ярославу крест целовали на верность.
– Отец твой великий князь Ярослав две тысячи только одних пленных вырезать приказал. По-твоему, финны забыли сие?
– Забыть такое невозможно, владыка, однако финны шведов очень не любят.
– О любви ты с молодой женой поговори, князь. Поговори да на север поглядывай. Зимой они вряд ли выступят, собраться не поспеют, но готовиться все одно придется.
– Запад меня куда больше сейчас тревожит, чем север, – сказал Александр. – На западе враг погрознее.
– И Полоцку угрожает, – усмехнулся владыка. – Смотри, князь, тебе решать, где грозы грозят.
Об этой тайной беседе Александр поведал только отцу. Ярослав расспросил Александра сначала о смотринах, выведал, что Сбыслав всем пришелся по душе, а уж потом и об опасениях владыки Спиридона.
– О граде своем святой отец душой болеет, как и должно архипастырю, – сказал он, внимательно выслушав сына. – Но ты прав: шведы зимой не полезут, а финны без драки свою землю не отдают. Конечно, из-за моего греха некоторые и переметнутся, но не там у тебя чирей зреет, не там, Александр. Глаз с запада не спускай и ни одного ратника оттуда не снимай, враг там пострашнее северного. Крестник у меня в Ижорской земле, Пелгусием звать, а во святом крещении Филиппом. Передам ему, чтобы к тебе прибыл, прими с честью, старейшина он ижорский. Расскажи ему все, что мне рассказал, и попроси за рубежами присматривать. Пелгусий – человек надежный, верь ему. А сам на ливонцев во все глаза гляди и во все уши слушай.
Новгород устроил своему князю великий пир. Гуляли в Ярославовом дворище, во всех концах и на всех площадях не без драк, конечно, но весело и шумно, от всей души. Будто предчувствовали, что подходит пора тяжких испытаний и что многим из них не судьба дождаться второго такого же веселого пира.
А на третий день развеселья, бубнов, дудок да плясок примчался гонец из Владимира на взмыленном коне.
– Грамота тебе, великий князь!
Ярослав принял грамоту, сдвинул брови: мало радостей они в те времена приносили. А развернув, заулыбался вдруг, стащил с пальца перстень, бросил его в серебряный кубок, лично налил вина и протянул гонцу:
– Прими за добрые вести!
– Что, батюшка? – спросила сидевшая слева от него Александра.
– Что?.. – ошалело переспросил Ярослав. – Родные мои, друзья дорогие, народ Господина Великого Новгорода, сын у меня родился! Выпьем во здравие его и супруги моей Федосьи Игоревны!
Осушил до дна поданный кем-то кубок, расцеловался с богоданной дочерью Александрой, сказал, улыбаясь растерянно и счастливо:
– Сыновья на меня посыпались, будто яблоки с яблони!..
3
Через сутки пир начал угасать, как угасает пожар. Не вдруг, не разом, а поначалу разбившись на очаги, потом – на приятельства да товарищества и только после этого тлея где-то на родственно-семейном уровне. При этом, естественно, поднимался чад, вспоминались старые обиды и счеты, что в драчливом Новгороде легко переходило в потасовки. Тут-то и начали подсчитывать убытки, и жених был неприятно удивлен, когда столь развесело-гостеприимный Новгород предъявил ему счет, который выставил сам посадник, при этом, правда, щедро сбросив подарки.
– Денежки счет любят, князь Александр.
– Жмоты, – сказал Александр отцу, повелев тем не менее рассчитаться без торгов.
– На том и стоят, – усмехнулся Ярослав. – У них каждое лыко – в новые лапти, потому-то в сапогах и ходят.
Он спешил к жене, но отъезд отложил до утра, чтобы посидеть по-семейному. Хотел было пригласить Сбыслава с Яруном, но не решился, и за столом собрались сыновья да новая родня. Но родственная беседа длилась недолго, поскольку доложили, что к ним сильно рвется странник из Ливонии.
– Зови, – распорядился Ярослав.
– Чудной он какой-то, великий князь.
– И чудного послушаем.
Позвали, и в трапезную ввалился громоздкий старик в отрепьях с грозно горящими очами.
– Сладко едите да горько пьете! – заорал он с порога, потрясая кривым указательным пальцем с огромным желтым ногтем. – А братьям вашим гвозди в лбы загоняют, а сестер ваших на глазах отцов с матерями распинают, а отцов ваших…
– Выйди, Александра, – сказал Ярослав. – Кто забивает, кто распинает, говори толком, пока за дверь не выбросили.
Княжич Василий, младший брат Александра, усадил странника, велел накормить. Но старец от хмельного отказался, налегал на скоромное и ворчал:
– Забыли вы своих за рубежами, врагам на истоптание бросили. О своих животах печетесь, а те животы и не в счет вам? А я своими очами семь распинаний видел, семерых мучеников, гвоздями ко кресту прибитыми, и очи мои не померкли, а огнем зажглись неистовым. Почему же я не ослеп, когда муки сии зрел? Потому что вознесения ждал!
- Песчаные всадники - Леонид Юзефович - Историческая проза
- Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник) - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Старость Пушкина - Зинаида Шаховская - Историческая проза
- Рассказы о Суворове и русских солдатах - Сергей Алексеев - Историческая проза
- Вещий Олег - Борис Васильев - Историческая проза
- Лодка - Лотар-Гюнтер Букхайм - Историческая проза
- Истоки - Ярослав Кратохвил - Историческая проза
- Романы Круглого Стола. Бретонский цикл - Полен Парис - Историческая проза / Мифы. Легенды. Эпос
- Лукреция Борджиа. Лолита Возрождения - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Лёд - Олег Сергеев - Историческая проза