Дети Сиспилы - Александр Абердин

Широкоплечие парни-культуристы и здесь не давали никому приблизиться к Ольхон ближе, чем на три метра и угрожающе поигрывали своей мускулатурой, затянутой в одинаковые синие тенниски. Помимо того, что оба культуриста были довольны своей зарплатой, Изя не скупился на такие вещи, им ещё и очень нравилось находиться рядом с будущей звездой. Стоя рядом с одним из этих амбалов и решительно отталкивая в сторону от юной певицы какого-то наиболее восторженного типа из числа новых русских, пытавшегося прорваться к девушке сквозь все заслоны Стос толкнул парня кулаком в бок и негромко спросил:

— А, что, Колёк, слабо будет тебе и Костяну выйти на сцену вместе с Ольхон в чёрных кожаных плавках с золотыми звёздочками и поиграть мускулами, как на подиуме? Один ведь хрен где её охранять от этих охламонов. К тому же тогда Изя будет вам платить ещё и как за бэк-вокал или подтанцовки. Зато рядом с вами эта забайкальская тигра будет выглядеть куда круче, чем сейчас. Вам ведь, кажется, не привыкать выступать на публике, да, и потребуется от вас не вихлять задницами, а играть своей мускулатурой, олицетворять, так сказать, союз меча и орала.

Ольхон снова поразила его своим тонким слухом. Надписывая свой очередной портрет, она, внезапно, повернулась к нему и с веселой улыбкой огрызнулась:

— Стос, я, вроде бы, ещё ни на кого сегодня не орала, а на счёт силового дуэта мне в пару, ты это здорово придумал. Думаю, что Резине это тоже понравится.

Наконец, выбравшись из толпы почитателей пения Ольхон, они расселись по машинам. Аппаратура давно уже была погружена в большой синий "Форд Транспортер", в который сели оба качка и саксофонист. Кубинец Эдуардо Диас временно жил в их студии. Генка сел за руль своей красной "Мазды", а счастливая и очень довольная Ольхон уселась рядом с ним, поглаживая колье, вызвавшее в эти рассветные часы столько удивлённых взглядов. Остальные музыканты забрались в уютную "люминьку", а Изя сел в джип к Стосу, который тоже вызывал множество восхищённых возгласов публики.

Помахав рукой сыну и его друзьям, Стос стал выезжать на дорогу. Ему в последнее время понравилось посещать по ночам клубы, где собиралась не только золотая молодежь, но и народ постарше возрастом. Иногда, кочуя вслед за сыном, он успевал побывать сразу в трёх ночных клубах, так лихо вел дела Исаак Кац, с которым он когда-то учился на одном курсе, пока тот не забил болт на "Плешку", и, вспомнив юность, не подался в музработники. Этот парень времени даром не терял и умудрялся иной раз пролезать в игольное ушко, чтобы обеспечить своим ребятам достойный ангажемент.

Пожалуй, его сына всё-таки ждала хорошая карьера в шоу-бизнесе. Во всяком случае Ольхон, на его взгляд, была на голову выше Бьорк, как певица, а как модель она и вовсе оставляла эту крокодилистую девицу далеко позади. К тому же она, повинуясь Изе, исправно брала уроки вокала у одной бывшей оперной певицы и репетировала часами подряд. Но, что ни говори, а всё-таки мозгом, душой и сердцем всего этого проекта был его сын, который, как оказалось, был прирожденным композитором, хотя и не знал толком музыкальной грамоты. Её, этому лоботрясу, полностью заменял компьютер и потому он с завидной регулярностью выдавал на гора всё новые и новые музыкальные темы, часто приводившие в восхищению Изю.

К Генке прислушивался не только Эдуардо, саксофонист-профессионал экстракласса, но даже Митяй, с приходом которого в группу у всех, словно выросли крылья. Оба этих профессиональных музыканта экстра-класса прекрасно понимали, что юное дарование, по прозвищу Резина, обладает не только великолепным музыкальным слухом, но и абсолютным чувством гармонии, а потому умеет создавать с помощью компьютера на редкость красивые и оригинальные мелодии.

Единственное, чего им не хватало, так это хорошего поэта-песенника, способного писать психоделические тексты под стать волшебному пению Ольхон, такие же медитативные, загадочные и шаманские. Но над этим усиленно работали Изя, Серёга и Митяй. Словно пылесосы, они собирали всё, что только накропали молодые московские поэты, зарывшись в целых кипах бумажных листов. Пока что им удалось выцедить из всего этого лишь несколько четверостиший, но для хорошей песни этого, явно, было маловато и Ольхон приходилось использовать древние и таинственные шаманские напевы своего народа.

Минут пятнадцать оба, и Стос, и Изя Кац молчали, каждый по своему переживая события этой ночи. Впрочем, Стос ещё и выслушивал при этом восторженные вопли Лулуаной. Той очень понравилась его идея, — поставить на сцене рядом с Ольхон двух могучих атлетов на сто двадцать кило каждый. Арниса была влюблена и в неё, и в Резину, впрочем, точно также она относилась к каждому члену группы. Может быть именно из-за этого он и не отреагировал на то, что Изя, кивая, сказал ему:

— А знаешь, Стос, эта твоя идея на счёт того, чтобы Ольхон крутила задницей между двух этих битюгов, действительно хороша… — Увидев, что собеседник не реагирует на его слова, он сердито окликнул его — Эй, чувак, ты чего, оглох?

Стос, скосив взгляд, сердито огрызнулся в ответ:

— Не ори, я не глухой. — Улыбнувшись, он добавил — Да, рядом с ними она будет выглядеть просто потрясно. Слушай, Изя, а как это тебя растопырило вырядить ребят в такие костюмы? На Эда ты напялил хохлацкие синие шаровары и красный кожаный жилет на голое пузо, лысого, с его двухдульной гитарой, вырядил в какого-то пирата, из Серёги сделал еврейского мальчика со скрипочкой, а Резину с Миграном и вовсе превратил в каких-то "нанайцев" с этими их золотыми штанами и майками сеточками. Уж кому кипа, фальшивые пейсы и чёрная жилетка могли бы подойти, так это не Серёге, а Резине. Как это тебе только удалось заставить их согласиться на такой офанарительный маскарад? Небось денег им заплатил, а?

Изя заулыбался и, почесывая свой длинный, мясистый нос, радостным голосом прояснил ситуацию:

— Так это не я, Стос, а наш стилист, Бочулис, так для них расстарался. Он сейчас в своем ателье днюет и ночует, готовит для них новые костюмы. Надо будет его обрадовать и сдать ему Коляна с Коськой, пусть он и им золотые трусы с шипами сварганит, да, к тому же с такими гульфиками, чтобы не у одних мужиков слюни до пола свисали, когда Ольхон ноги к потолку задирает. Втроём они тогда даже слона в транс вгонят, хотя, честно говоря, мне не очень-то нравится, что эта сыроежка демонстрирует публике свои серёжки, подвешенные к мохнатому сейфу. Совсем стыда у бабы нету. Да, кстати, Резаный, а тебе, случайно, не в лом то, что она, похоже, скоро станет твоей невесткой? Или ты, подкаблучник жидовский, всё заранее предусмотрел и решил откупиться от этого монгольского ига своим кольём? Оно ведь штук на двести тянет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});