Две сорванные башни - Дмитрий Пучков

Пара стрел просвистела и над самыми головами приятелей. Впрочем, это только пошло им на пользу, поскольку одна из них весьма метко сшибла всадника, восседавшего на спине ринувшегося к укрытию карапузов слонопотама. Потерявшее водителя животное рухнуло на колени, закопавшись бивнями в землю, и заверещало, как мышь, попавшая в чайник с водой, а подстреленный на лету араб брякнулся оземь подле слегка офигевших недомерков.

Федор первым вскочил на ноги:

– Заметут нас здесь, как пить дать заметут! Двигай, Сеня.

Федор редко ошибался, и потому замели его, собственно, сразу после этих слов – спрыгнувший с соседней березы крепыш в плаще с наглухо надвинутым на лицо капюшоном сшиб его с ног и принялся вязать легкую добычу.

Ошарашенно наблюдавший за агонией слонопотама Сеня не сразу обернулся на шум за спиной, а когда все же удостоил происходящее своим вниманием, его приятель уже был практически пленен. Сеня рванул из ножен свой кривой кинжал и бросился на «лесного брата» с ножичком наперевес:

– Руки убери!

Грамотно подставленная подножка сбила его с ног, и тут же ему в горло уперся острый кончик кривой сабли. Меткие лесные стрелки оказались неплохи и в ближнем бою, по крайней мере, с двумя молокососами они справились играючи, хотя по всему выходило, что эта добыча не входила в их планы.

Появившийся из зарослей стрелок в малиновом плаще удивленно оглядел пленников парой цепких глаз, внимательно смотревших из-под глубоко надвинутого капюшона:

– Опаньки! Связать их!

Фигуры в капюшонах надвинулись на карапузов, и те «на всякий пожарный» потеряли сознание, а Сеня вдобавок воспользовался методикой южноамериканских скунсов…

Глава шестая

БУРЯ. СКОРО ГРЯНЕТ БУРЯ!

Кто не спрятался – я не виноват…

Из материалов уголовного дела гражданина М. Джексона

В толпе беженцев из рохляндской крепости легко можно было различить мужчин и женщин – галантные кавалеры оберегали дам от общения с грубыми и вонючими животными, поэтому сами ехали верхом на лошадях, а слабому полу предоставили возможность весело пылить по дороге. Покачивавшийся в седле Гиви пытался заигрывать с наследницей рохляндского престола, которая вела под уздцы его кобылу:

– Самые красывые женщины – это женщины-гномы. Я сэбэ ищу такую, чтоби била мэтр ростом и обязатэлно чтобы с кавадратной галавой.

Красотка предпочла бы, чтоб с ней заигрывал Агроном, а потому, вежливо улыбаясь гному, беспрестанно оглядывалась на болтавшегося позади небритого мачоида. Тот, не переставая отмахиваться от мошкары, вившейся вокруг взмыленных лошадей и его собственных подмышек, подмигивал нимфетке и подкалывал гнома:

– Спроси у него, зачем?

Гиви с охотцей откликнулся на вопрос, не уловив сарказма:

– Чтоби удобно било ставит кружку с пивом, – он подмигнул девушке и решил слегка повыделываться перед нимфеткой. – Сматри, карасавица, я тэбэ сейчас настаящий джигитовка пакажу!

Агроном показал красотке неприличный знак, поболтав своим языком со внутренней стороны щеки, и та зашлась довольным смехом.

Гиви, приняв этот смех на свой счет, возмутился самым неподдельным образом:

– Толко вот нэ нада смэятся, да?

В этот момент Агроном аккуратно ткнул лошадь гнома кончиком собственного меча, и та понеслась вперед, а горячий кавказский парень Гиви, обычно подкреплявший свои монологи плотной жестикуляцией и потому совершенно забывший о поводьях, выскочил из седла, брякнувшись оземь, как мешок с помидорами, буквально через какой-то десяток метров. Кряхтя, он попытался встать, но без помощи красотки, старательно сдерживающей смех, обойтись не смог:

– Слушай, лошад нэмножка бэшэный папался. Савсэм русский языка не панымаэт, – принялся он оправдываться перед нимфеткой.

Агроному же наскучило подкалывать гнома и строить глазки симпатичной нимфетке. Почти тут же он перестал следить и за дорогой, и за окружающими его людьми.

Вскоре эакемарившему в седле Агроному приснился чудный сон:

«Банька, пивко, женский визг в парной. Он растянулся на чисто выструганной скамье, застеленной широкой холщиной, и, кажется, задремал. Откуда-то сквозь сон до него донеслось:

– Интересный расклад получается. Только за порог – уже по девочкам. Так, что ли?

Он приоткрыл один глаз – в ярко освещенном дверном проеме виднелась ладная девичья фигурка. Агроном только отмахнулся:

– Не было ничего. Ничего не было. Вошедшая в баню Арвен наклонилась над ним и поцеловала в губы:

– Ну, тогда другое дело. Смотри у меня.

Она поморщилась от жуткой духоты, стоявшей в предбаннике, и двинулась к единственному оконцу, завешенному тряпьем. Широко распахнув створки, девушка глотнула свежего воздуха и повернулась лицом к своему бойфренду.

Недовольно прищурившийся от ворвавшегося в комнату солнечного света Агроном нашарил под скамейкой початую бутылку светлого нефильтрованного, отхлебнул прямо из горла и довольно откинулся на спинку скамьи.

Внезапно вспомнив о бабах в парной, он попытался как-нибудь спровадить так некстати зашедшую подругу:

– Слушай, будь другом, сгоняй за сигаретами. Арвен улыбнулась и, ласково глядя ему в глаза, заявила:

– Курить – здоровью вредить. Ты лучше обними меня, как Ромео Джульетту.

Едва скрыв досаду, Агроном поднялся со скамьи и, подойдя к Арвен, постарался перегородить ей обзор:

– Ага, ты еще про Каштанку вспомни.

За их спинами улепетывали по одной завернутые в мокрые простыни местные шлюхи. Арвен потупила взор и прошептала:

– У меня будет маленький. И может быть, прямо сейчас.

Агроном спрятал ее голову у себя на груди и состроил страшные глаза особо пьяной бабище, дольше других задержавшейся в парилке:

– Дык, елы-палы.

Арвен нашарила под рубахой любимого болтающийся на цепочке оберег:

– Не потерял мою фенечку? Поноси пока, если хочешь. У меня еще есть.

Агроном заключил ее в свои объятия, и их губы слились в страстном поцелуе…»

В этот момент кто-то дернул Агронома за рукав, да так, что он едва не свалился с лошади. Открыв глаза, он понял, что все еще болтается в седле, а подле него идет наконец-то отвязавшаяся от настырного гнома рохляндская наследница и всячески пытается заигрывать с ним:

– Это вам супруга такие бусики подарила?

Агроному совершенно не с руки было распространяться о своей личной жизни перед этой нимфеткой. Поэтому он надолго задумался, прежде чем ответить, и почему-то первым делом вспомнил свой ночной разговор с агентом Смитом. Вдоволь поговорив с ним о внешней политике, тот неожиданно перевел разговор на другую тему:

«Ну, что, доигрались в дочки-матери? Дочка моя от тебя понесла. А она еще институт не закончила.

Всего один курс остался. Что, не могли годик потерпеть?

Опешивший Агроном раскололся сразу же:

– А ты-то откуда знаешь?

Смит сурово взглянул на него и отрезал:

– Мне отцовское сердце говорит. Агроному оставалось только развести руками:

– Пусть рожает, а когда вернусь, все бумаги справим.

Агент Смит аж обалдел от такой наглости. Скептически улыбаясь, он осмотрел лицо бомжа со всех сторон и спросил, не скрывая издевки:

– Ну, и по какой национальности ребеночка запишем?»

Тут уж Агроному, хочешь не хочешь, снова вспомнилась его беседа с Арвен в бане. Тогда он, неожиданно для себя проникшись торжественностью момента, взял Арвен за руки и, глядя ей прямо в глаза, прошептал:

«Если ушки мохнатые будут, запиши его эльфом. Если нет, можно русским записать.

– Это почему это русским? – неожиданно отстранилась от него подруга.

Агроном только развел руками:

– Ну, не нравится, давай гондурасским. – Лицо его выражало полнейшее равнодушие. – Мы, чукотские, без предрассудков. – Тут он решил, что момент вполне подходящий, чтобы чем-нибудь поживиться, и похлопал себя по висевшей на груди феньке: – Можно, я себе оставлю?

Глаза Арвен наполнились слезами:

– Не вопрос!!! Будешь голодать, толкни на базаре».

Агроном бросил копаться в воспоминаниях и, внимательно осмотрев рохляндскую красотку, державшуюся за его седло, решил, что если сыграть на жалости, то дело, может, выгорит куда успешней. Он не стал ничего комментировать, только бросил многозначительную фразу:

– Папаша у ней, морда расистская. Не хочет, чтобы она за меня выходила.

Кажется, его расчет оправдался на все сто процентов: глаза рохляндской наследницы, читавшей уж слишком много дамских романов, наполнились слезами жалости:

– Эвона как…

* * *

Двое разведчиков рохляндской кавалерии, оторвавшиеся от процессии, взобрались на скалистый перевал. Обернувшись, всадники могли увидеть растянувшуюся цепочку беженцев, карабкавшихся вслед за ними по петлистой дороге. Но разведчиков больше интересовало то, что ждало их впереди, – они негромко переговаривались между собой, вглядываясь в горизонт: