Демоны пустыни - Маркус Кас

бояться того, не знаю чего, это же какую надо фантазию иметь?

А вот с Володей надо еще поговорить наедине. Вижу, что мое «забудь» со свистом улетело в бездну его любопытства. Глаза загорелись еще одной интересной задачкой. Точно придется в бордель вести.

* * *

Мы туристами шляемся по городу и даже не находим приключений. Все наши встречи с группками эллинов и римлян оканчиваются спокойно. А обедаем мы вообще в неприметном местном ресторане, обнаруженным исключительным нюхом Богдана. И, к удивлению, их языка мы не понимаем. Но отлично срабатывает метод тыка в потрепанное меню с картинками.

Кто бы подумал, но под вечер от прощальной гулянки я отказываюсь. Каритский орет на нас с Володей и Олегом, обвиняя в слабости, трусости и даже отсутствии чести, которую мы, по его мнению, должны доказывать в сомнительной полпуподпольной забегаловке.

В итоге с ним соглашается пойти только Богдан, после обещания отличной кухни. Ну а мне становится спокойнее, пока здоровяк рядом, у рыжего есть шанс не впутаться в неприятности. Ну или быстро из них выпутаться.

Договариваемся быть на связи и расходимся. Я хочу успеть собраться, поизучать «бальную» книжку и хорошенько выспаться. После слов бабки желание пускаться во все тяжкие как-то стихает.

Почему то все мои немногочисленные вещи раскиданы по комнате. Что я искал, не помню. И обратно уложить так, чтобы все влезло — не получается. Приходится присаживаться на сумку.

Что-то хрустит, но утрамбовывается достаточно, чтобы закрыть молнию. Одержав победу, я только собираюсь сходить в душ, как слышу крик на улице:

— Белаторский, выходи!

Противный писклявый голос брата сначала вводит в ступор. Какого? А, хтонь, я опять закрылся символом.

С одной стороны радует, что магия начинает срабатывать автоматически. Но подсознательное желание, чтобы от меня все отвязались хотя бы на день, играет со мной злую шутку.

Придется мне заняться этой самой медитацией. Когда-нибудь. Вряд ли на военной базе есть залы для медитаций.

Выхожу на балкон и вижу довольную рожу Яра. На его руках не менее счастливый котяра, которого он гладит. Мурчание слышно даже отсюда.

— Чего ты орешь? — тоже ору я.

— Давай, спускайся. Шевели булками, дело есть.

— Какое? — не сдаюсь я.

Не сдвинусь с места, пока не скажет, что ему от меня надо. С его чувством юмора станется втянуть меня в очередные приключения.

— Важное! — рявкает брат в ответ и шарахает в меня силой, отбрасывая назад.

Стекла за спиной жалобно звенят, но выдерживают. Ну, сейчас я тебе… Из дома напротив слышится приглушенное «пидрилы!». Яр испуганно озирается, выпускает недовольно мяукнувшего кота и быстро заходит внутрь. Похоже, Бакию тут знают все.

Мы встречаемся на лестнице. Ярослав, прежде чем выйти на улицу, осторожно выглядывает. Прикладывает палец к губам и жестом показывает, что путь свободен.

— Фух, — выдыхает он, когда мы доходим до конца улочки.

— Да кто она такая, бабка эта? — раздраженно спрашиваю, на всякий случай оглядываясь.

— Никто толком и не знает. Чего только не говорят о Бакии, — брат расслабляется окончательно, лишь повернув за угол. — Только шутки с ней плохи. Была одна история… Ладно, расскажу, только ты никому.

Я охотно киваю, а Яр становится серьезным.

— Мы тогда с моей группой тоже первый раз тут были. Устроили знатную веселуху в ночь перед выездом. Понятное дело, Бакия на нас орала, грозила всеми мыслимыми карами. А мы только посмеивались. Игорек, тезка твой, шарахнул в нее безобидной глушилкой. Сила через нее прошла, как и не было. А Игорек онемел. Целитель наш ничего сделать не смог. В общем, само через пару дней прошло.

Я хмыкаю и думаю, что зря вступался за гордую носительницу красного исподнего.

— Но это ерунда, — продолжает брат. — Хотя об этом и не распространяются, самые шустрые на эти грабли сами наступают. Самое странное случилось после. Игорек онемел, а бабка вдруг посмотрела на Степу и говорит мол, ладно, гуляйте, для кого-то в последний раз удастся повеселиться. Ну мы ее послали куда подальше с такими пожеланиями.

Ярослав замолкает, задумавшись. Воспоминания у него, судя по печальному лицу, не очень хорошие.

— В общем, Степан не вернулся из первой же вылазки.

— Так она…

— А демоны ее знают, — отмахивается Яр. — Не вернуться каждый может. Но слова ее все вспомнили.

Он опять замолкает, а я не хочу больше не хочу спрашивать. Мне она тоже наговорила, не пойми что. Но чего дергаться лишний раз. Я вообще не впечатлительный, но если мы продолжим обсуждать эту муть, то проймет.

Брат ведет меня переулками куда-то наверх. Подошвы скользят по мокрым гладким булыжникам. Тут все замощено древними камнями, отполированными миллионами ног. Везде лужи, мусор и окурки. Среди этого бардака дрыхнут коты, кто на ступеньках, кто на подушках, выглядящих тут неуместно. Хотя я уже успел заметить особый культ поклонения семейству кошачьих.

Мы идем и идем, а обстановка становится все мрачнее. Дома нависают надстроенными этажами и хлипкими балконами. Кучи мусора встречаются все чаще, а запахи витают все неприятнее.

Ярослав наконец останавливается у одного из просветов между домами, озирается и протискивается между стенами. Я лезу за ним с тихими ругательствами. Ладно, если что дорогу назад я найду при помощи поиска.

Мы попадаем во двор, поднимаемся по лестнице, проходим крышами, спускаемся и оказываемся на задворках какого-то склада. В свете одной единственной мутной лампочки видны коробки и стопки ковров, замотанные в несколько слоев пленки.

— Так, жди меня здесь и не отсвечивай, — брат обеспокоенно всматривается в темный двор. — Никуда без меня не уходи. Я скоро вернусь, нужно сначала договориться.

— Да о чем? Куда ты меня привел? — тихо шиплю я.

— Жди, — игнорирует мои вопросы Яр и, еще раз оглядевшись, скрывается за еле заметной дверью.

Минуты тянутся очень долго. Я стою, в тишине и темноте, и мысленно крою брата. И себя заодно. Надо было хотя бы спросить, сколько его ждать. Я пытаюсь с ним связаться, но Яр не отвечает.

Использую комбинированный поиск — он где-то наверху и чуть дальше. Пытаюсь подсмотреть, что там происходит, но меня откидывает незнакомой силой так, что отшатываюсь, спотыкаясь о какой-то хлам под ногами.

Дверь тоже не поддается, оказываясь запертой. Нарастает чувство тревоги. Плюнуть и уйти я не могу, пока не удостоверюсь, что с ним все в порядке. Меня немало удивило, как меня отшвырнули, но кто знает, возможно это вполне обычная вещь.

Напрягает только то, что единственная известная способность плотно закрыться или вообще управлять образами была у Панаевского. А он пользовался силой хаоса.

Я решаюсь применить взлом замков.