Сверхдержава - Андрей Плеханов

Она просто чудо – это девушка. Она замечательная. У нее огромные глаза и пушистые ресницы.

Шрайнер вдруг почувствовал себя лучше. Намного лучше.

– Как вас зовут, милая барышня?

– Таня.

– А меня – Рихард.

Рихард Шрайнер выпрямился, испытывая желание выкинуть свою трость куда-нибудь в канализационный люк. Земля, подставившая спину под его ноги, снова стала твердой и устойчивой. Рихард Шрайнер извлек из кармана носовой платок, промакнул физиономию, тряхнул плечами, незаметно брыкнул здоровой ногой, перемещая жмущий ботинок со старой мозоли на свежее место. Не то чтобы он красовался перед этой девушкой, просто частица ее молодой энергии впиталась в него вместе с ее сочувствием. Она стояла рядом и улыбалась. И видно было: ей приятно, что этот хромой человек среднего возраста с отвратительным здоровьем не упал, не растянулся на ступенях, что он стоит и улыбается вместе с ней, и даже смущается и не знает, что сказать.

Небольшая стайка девушек, от которых отделилась птичка, прилетевшая на помощь Шрайнеру, стояла неподалеку и чирикала на своем языке, которого Шрайнер, старый общипанный страус, уже не понимал. Однако почему-то он решил, что поступок Тани является некоторым отступлением от принятого сейчас стандарта. Наверное, если бы он все-таки тюкнулся носом в бетон, сразу набежал бы народ, оперативно вызвали бы «Скорую», отвезли бы его куда следует, спасли… Но вот чтоб просто так – заметить, что человеку плохо, и подойти, и спросить…

– Таня, – сказал он с чувством. – Спасибо вам. Мне уже начало казаться, что я прилетел на чужую планету. Здесь все так непривычно, люди такие странные… А вы вот обратили на меня внимание. Спасибо.

– Вы немец?

– Да.

– Герр Шрайнер? Профессор?

– Да.

Шрайнер не удивился. Он уже начал привыкать к тому, что русские видят его насквозь. Наверное, в комплект маленьких технических чудес, полагающихся каждому русскому, входит портативный рентген, встроенный в глаз и просвечивающий каждого попадающего в поле зрения иностранца.

– Мы ждем вас, герр Шрайнер. Сейчас каникулы, но мы специально собрались, чтобы встретиться с вами, послушать вас. Многие приехали из других городов.

– Но почему? – Шрайнер пытался осмыслить логику происходящего. – Вы имеете возможность свободно ездить в другие страны, Таня? Почему вам нужно прерывать свой отдых, чтобы встретиться с каким-то там бошем? Вы никогда не видели живых немцев?

– Я могу поехать в Германию хоть сейчас, – Таня улыбнулась едва заметно. – Я была в Германии восемь раз. Но это не то. Нам нужно услышать вас именно здесь. Это совсем другое.

– Что – другое?

– Герр Шрайнер! – В голосе, прозвучавшем сверху, присутствовали оттенки удивления, и радости, и даже некоторого радушия. – Гутен морген, герр Шрайнер! Очень мило с вашей стороны, что вы приехали! Мы вас ждем!

Человек, спускавшийся по ступеням, широко расставил руки – видимо, готовясь затискать Шрайнера в интернациональных объятиях. Поскольку человек имел цветущий возраст и сложение тяжелоатлета, Шрайнер внутренне съежился, старые переломы его костей заныли как перед дождем. Однако, достигнув Шрайнера, человек ограничился энергичным рукопожатием.

– Вадим Шишкин, – представился он, – дежурный куратор Факультета Международного Воспитания. Пойдемте, герр профессор! Все уже ждут вас!

Куратор спешил – Шрайнеру показалось даже, что молодой человек подхватит сейчас его под могучую подмышку и потащит легко, как плоскую человеческую фигуру, выпиленную из фанеры. К счастью, до этого не дошло – Шишкин проявил такт, приноравливаясь к темпу отчаянно хромающего немецкого гостя. Они шли, и Шрайнер чувствовал себя спокойнее с каждым шагом. Его ждали здесь. А человеку нужно знать, что его где-то ждут.

* * *

С чего начать?

Шрайнеру предложили кресло, но он по старой преподавательской привычке предпочел стоять, опираясь на тросточку. Комната была просторна и уютна, за столами сидело около двадцати студентов – милых девушек, симпатичных парней. Куратор спрятался где-то на заднем ряду. В комнате не было технических излишеств, не считая пары-тройки непременных телевизоров. Впрочем, экраны были выключены, не мешали сосредоточиться своим мельканием. Двадцать пар блестящих глаз смотрели на Шрайнера и он ощущал, как тонкие пучки рентгеновских лучей скрещиваются в его мозгу, беспрепятственно проникая сквозь черепную коробку.

Господи, что за дурь лезет ему в голову?

– Доброе утро, – сказал Шрайнер. – Очень приятно видеть столько пытливых молодых глаз. С чего мы начнем наш семинар?

– Расскажите нам о вашей стране, герр Шрайнер, – раздался голос куратора. – В этой группе обучаются будущие специалисты по Германии. Им интересно будет узнать ваше мнение о жизни в вашей родной стране.

– А что рассказывать?

– Все что угодно, герр Шрайнер.

И Шрайнер начал рассказывать. Он говорил о благосостоянии германской республики, выбившейся по уровню жизни на второе место в Европе (после России, конечно). Описывал тихие улочки провинциальных городков и сияющие зеркальные стены небоскребов. Называл цифры, свидетельствующие о восстановлении немецкой промышленности после кризиса. Коротко упомянул о проблеме турецких эмигрантов и рассказал пару анекдотов про турок. Рихард говорил об интеграции Европейского Сообщества и сожалел о дальнейшем падении курса евро. Немножко прихвастнул, заявив о создании нового эмобиля «Фольксваген» (на самом деле эта машина и в подметки не годилась «ВАЗу»). Шрайнер говорил, и говорил, и говорил, и при этом чувствовал, что все, что он говорит, давно уже известно студентам, сидящим в зале. Тем не менее они смотрели на него с неослабевающим интересом. Что получали они сейчас? Информацию какого-то другого, неизвестного Шрайнеру рода?

Шрайнер устал.

– Вот, пожалуй, и все! – объявил он. У кого-нибудь есть вопросы?

Студенты молчали.

– Вы можете задавать вопросы, мои юные друзья! – повторил Шрайнер с нервозной настойчивостью.

Молчание. Стервец куратор, должный справиться с возникшей неловкостью, не подавал признаков жизни. Может, заснул там – на заднем ряду?

– Ну ладно, ладно. – Шрайнер заковылял «в народ». Все же он был преподавателем, и ему не раз приходилось оживлять аудиторию, расшевеливать ее, переводить вялое молчание в острую дискуссию. – Я буду задавать вопросы сам. – Он наклонился к одному из парней – рыжему и курносому. – Вот вы, молодой человек. Мне кажется, что вы хорошо осведомлены о состоянии дел в Германии. Как вы думаете, какие наиболее острые проблемы стоят перед германским обществом?

– Агрессия, герр Шрайнер, – сказал рыжий. – Главная проблема Германии – агрессивность людей и общества в целом. Это, впрочем, относится и ко всем остальным странам. Всем, кроме России. Вы агрессивны, герр Шрайнер. Вы сами не понимаете, насколько западное сообщество агрессивно и насколько это мешает вам жить. Из этого проистекают все ваши проблемы – преступность, алкоголизм и наркомания, неконтролируемая эпидемия СПИДа, кризис промышленности, терроризм эмигрантов и неоправданно жестокие методы борьбы правительства с террористами. Жестокость порождает жестокость.

– Вот как? – Шрайнер наклонил голову. – Я кажусь вам агрессивным? Почему же? Вы боитесь, что я огрею вас по спине своей тросточкой?

– Любой иностранец агрессивен. Извините, господин профессор, мне не хочется вас обижать, но это так. Это не ваша вина, но ваша беда. Вас интересует причина процветания России? Вы ведь приехали, чтобы узнать, как стал возможен такой быстрый рост благосостояния? Вот вам ответ, господин профессор: в русских нет агрессивности, они не способны причинить зло другим людям. Вам может показаться скучным такое существование: невозможно ударить другого, совершить подлость, оболгать ближнего своего во имя собственной корысти или карьеры. Я видел много иностранцев, и большинству из них это казалось непривычным, даже неприемлемым. Но это наш способ существования. Для нас это естественный образ жизни. А результат… Вы сами можете видеть результат, господин профессор. Я думаю, выводы очевидны.

– Так-так… – пробормотал Шрайнер. – Значит, вы, русские – совершенные люди. Можно даже сказать, новый вид людей. Уже не Гомо Сапиенс, а что-то выше… А что же делать нам, несовершенным? Вымирать потихоньку? Истреблять друг друга? И наблюдать, как неагрессивная, сверхцивилизованная Россия надменно смотрит из-за своего забора на нашу деградацию и не вмешивается ни во что? Знаете, в чем проблема, молодой человек? Земной шарик маленький, он у нас с вами один на всех. И если пара-тройка стран-психопатов все-таки начнет войну с применением самых совершенных средств уничтожения, планета станет непригодна для жизни, в том числе и для русских. Это может случиться очень скоро.

– Все в руке божьей, – произнесла девушка, что сидела с рыжим за одним столом. – Бог не допустит гибели людей, детей своих любимых. Конечно, люди грешны, погрязли в пороках и самолюбовании, войнах и ненависти. Но если существует Россия, значит, возможно возвращение к идеалам Учителя. Любовь и терпение, спокойствие доброй силы, непротивление злу и уничтожение агрессивности.