Кошмары станции «Мартышкино» - Валерий Роньшин

Уразумели, — ответил Тимыч, макая блин в сметану.

Ну а мы с Любашей подскочим к метровскому начальству.

Короче, все наелись, напились и разъехались кто куда: капитан Кипятков помчался в Большой дом, [4] Тимыч с Димычем отправились домам, а майор Гвоздь и Любка Крутая погнали в Главное управление метрополитена.

…На дверях кабинета висела табличка:

НАЧАЛЬНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО

МЕТРОПОЛИТЕНА

БОРЗУНОВА.Я.

Сегодня у Александра Яковлевича неприемный день, — прощебетала секретарша.

Думаю, нас он примет. — Гвоздь показал свой затрепанные корочки.

Секретарша щелкнула тумблером селектора. [5]

— Александр Яковлевич, к вам из ФСБ.

— Пусть проходят, — распорядился мужской голос.

Гвоздь и Любка прошли. В просторном кабинете сидел начальник метрополитена.

— Здравия желаю! — козырнул ему майор.

— Здрасте, — сказала Крутая.

Начальник молча кивнул.

Разрешите задать вам несколько вопросов? — спросил Гвоздь.

Разрешаю, — важно ответил начальник.

Вы знаете о вентиляционной шахте на Мартышкином кладбище?

Нет, — коротко сказал начальник.

А может, да?! — остро взглянул на него Гвоздь.

Начальник вздрогнул, будто укололся об острый взгляд майора.

— Я же сказал вам — нет! — с легкой нервозностью произнес он.

Гвоздь сразу уловил: эту нервозность. И продолжил как ни в чем не бывало:

А откуда там могла взяться шахта?

Понятия не имею.

Значит, вы утверждаете, что у метрополитена на Мартышкином кладбище вентиляционной шахты нет.

— Я ничего не утверждаю. Я там не был.

Но вы же начальник метрополитена. И должны знать, где у вас шахты расположены.

Я стал начальником всего месяц назад.

А где сейчас прежний начальник?

По лицу начальника скользнуло брезгливое выражение.

— Он спился и был уволен. Хек фабуладоцет: надо меньше пить.

Майор Гвоздь не понял предпоследней фразы начальника, но уточнять не стал.

— Извините, у меня неотложные дела, — холодно бросил начальник Гвоздю. — Я должен подписать срочные бумаги.

— Пожалуйста, пожалуйста, — сказал майор. — Подписывайте. Мы подождем.

Начальник демонстративно начал подписывать бумаги.

— Любаша, — шепнул Гвоздь, — дай жвачку.

Крутая полезла было в карман.

Не ту, не ту, — остановил ее майор, искоса поглядывая на начальника метрополитена.

А какую? — тоже невольно переходя на шепот, спросила Любка.

Майор молча постучал указательным пальцем себе по губам.

Крутая вынула изо рта жвачку и с легким недоумением отдала майору. Гвоздь молниеносно что-то прилепил к жвачке, а саму жвачку, столь же молниеносно, прилепил снизу к стулу, на котором сидел.

Все это произошло в считанные секунды.

Начальник закончил подписывать бумаги и поднял глаза на майора.

Ну так какие у вас еще ко мне вопросы?

Да, пожалуй, больше никаких, — широко улыбнулся майор Гвоздь. — Спасибо большое. Было очень приятно с вами побеседовать.

Любка с Гвоздем вышли из управление, сели в машину и поехали.

Хорошо, что у тебя жвачка во рту оказалась, — сказал Гвоздь, крутя-вертя баранку.

У меня там всегда жвачка, — ответила Крутая, чмокнув очередной жвачкой. И спросила: — А что это вы к стулу прилепили?

Жучок, [6] — пояснил майор и вставил в правое ухо крохотный наушничек. — Хочу этого Борзунова поподслушивать. Он явно темнит. Ты заметила, как он нервничал, когда отвечал на мои вопросы?

Ага, — сказала Любка. — А классно вы ему жучок втюхали.

Да что толку! Все равно мы пока что пролетели, как фанера над Парижем.

Сейчас уже так не говорят, Петр Трофимыч.

А как говорят?

Реально в отстой задвинуть.

Да-а? Интересно… А чего это он там про рыбку-то упоминал? — вспомнил вдруг Гвоздь.

Про какую рыбку?

Про хека.

— «Хек фабула доцет», — повторила Любка слова начальника. — По-латыни это означает: «Мораль сей басни такова».

Майор уважительно покосился на Крутую.

— Я смотрю, Любаша, ты и по-современному рубишь, и по-латыни шпаришь.

— Так я ж крутая, Петр Трофимыч, — выдула Любка изо рта пузырь жвачки.

…В Большом доме их ждал Кипятков.

— Ни одна из негритянок, проживающих Питере, никогда не слыхала ни о каком профессоре Федякине, — доложил капитан.

— Вот так номер, чтоб я помер, — с досадой крякнул майор.

В эту минуту появились Димыч с Тимычем. По их унылым физиономиям Гвоздь разу понял, что и ребятам ничего выяснить не удалось. Но все же для проформы спросил:

— Ну, чего хорошего скажете, орлы?

— Ничего хорошего, Петр Трофимыч, — о вздохом ответил Тимыч.

Полный голяк, — добавил Димыч, тоже со вздохом. — Никто не знает, что это за штуковина на кладбище.

Выходит, нас всех реально в отстой задвинули, — сделал вывод майор Гвоздь, подкрутив усы.

Глава XX

«ТЕЛЯЧЬИ» НЕЖНОСТИ

В общем, все как один упали духом. Кроме майора Гвоздя, разумеется.

— А ну, не падать духом! — приказал он. — Знаете правило из семи слов?

Никто не знал.

Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда не сдаваться! Уразумели?!

Уразумели! — сразу приободрились все.

Вот и отлично!.. Жора!

Я!

— Слетай, старина, в адресный отдел, пусть выяснят фамилию и адрес бывшего начальника метрополитена.

— Слушаюсь!

Кипятков «улетел». И сию минуту «прилетел».

— Разрешите доложить, товарищ майор!

— Докладывай!

Блямблямчиков Гарик Иванович! — доложил Кипятков. — Проживает по адресу: лица Фельдмаршала Фимфимчикова, дом десять, квартира тоже десять. Уволен из управления метрополитена месяц назад за пьянство. Жены нет. Детей нет. Телефон есть.

Блямблямчиков с улицы Фимфимчикова, — захихикали ребята.

Тихо, ребятишки! — цыкнул на них Гвоздь, приложив руку к правому уху, в который у него был вставлен наушничек. — Борзунов кому-то обо мне по телефону рассказывает… Жора!

— Я!

— Сгоняй, дружище, в отдел пеленгации, пусть запеленгуют, с кем сейчас разговаривает начальник метрополитена.

— Есть!

Кипятков погнал.

В кабинете воцарилась тишина. Ребята молча смотрели на майора. А майор молча подслушивал телефонный разговор начальника метрополитена.

Наконец Гвоздь вынул наушник из уха:

Вот так номер, чтоб я помер! Знаете, что сказал этот Борзунов?

Что?

Он сказал: «Ко мне приходили из ФСБ, интересовались объектом на Мартышкином кладбище». И далее пересказал весь наш разговор… О чем это говорит, орлы?!

А о чем?

Да о том, что мы на верном пути!.. Эхма! — молодцевато подкрутил усы бравый майор. — Сейчас для полного счастья еще б и негритяночку найти.

Не успел он это произнести, как дверь отворилась и в кабинет вошла… негритянка.

Потря-а-сно! — ахнула Любка.

Уле-е-тно! — ахнул Тимыч.

Отпа-а-дно! — ахнул Димыч.

А негритянка на чистом русском языке сказала:

Здравствуйте. Могу я поговорить с капитаном Кипятковым?

Можете, — галантно ответил ей Гвоздь. — Он на минутку отлучился. Прошу… — предложил майор негритянке стул.

Но та садиться не стала.

— Дело в том, — с волнением продолжила она, — что этот капитан ищет чернокожую знакомую профессора Федякина.

— Совершенно верно, — подтвердил Гвоздь, — мы ее ищем, но никак не можем найти.

Так вот, я знакомая Федора Петровича.

Очень приятно. А как вас зовут?

Соня Мармеладова.

Где-то я уже слышал вашу фамилию, — стал припоминать Гвоздь. — Вы у нас ни по какому делу не проходили?

Нет, не проходила. Просто у моего отца фамилия Мармеладов, и он назвал меня Соней в честь героини романа Достоевского.

Ну конечно же! — хлопнул себя по лбу майор. — Сонечка Мармеладова из «Преступления и наказания». А у вас что, отец — русский?

Русский. И мать тоже русская. Но с африканскими корнями. Поэтому, наверное, ваш Кипятков меня и не нашел, когда наводил справки о негритянках, проживающих в Петербурге… Но дело не в этом! — горячо добавила девушка. — Я пришла вам сообщить, что Федор Петрович ни в чем не виноват! Это честнейший человек!.. Честнейший!..

А никто и не сомневается в его честности, — сказал майор.

Как?.. — растерялась негритянка. — Но вы же им интересуетесь?

Интересуемся. Но совсем по другому поводу.

Уф, — отлегло у девушки от сердца. — А я почему-то решила, что раз ФСБ наводит справки о Федоре Петровиче, значит, его подозревают в чем-то нехорошем.

Ну что вы, Сонечка, — заливался соловьем майор Гвоздь, — как мы можем подозревать такого замечательного ученого!