Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Есть доказательства, что Мия не добровольно ушла с этим человеком?
– Нет.
В руках судья уже держит стакан. Сегодняшний его выбор пал на скотч со льдом. Похоже, он пьян. Говорит не вполне четко, временами его одолевает икота.
– Предположим, Мия просто проводила с ним время. Что дальше?
Он разговаривает со мной так, словно я полный идиот. Напоминаю себе, что я при исполнении. Это расследование веду я. Не он.
– Судья Деннет, следствие продолжается уже восемь дней. Девять прошло с тех пор, как Мия пропала. Со слов ее коллег, а также вашей жены, такое безответственное поведение несвойственно вашей дочери.
Он делает глоток из стакана и присаживается на кухонный стол. Ева от этих слов подпрыгивает на месте.
– Разумеется, детектив. Абсолютно несвойственно, – произносит судья. – Как и нарушение общественного порядка, вандализм, курение марихуаны, – добавляет он, чтобы позлить меня. – Ограничимся этим списком правонарушений.
Выражение лица самодовольное, можно подумать, он сам святой, спустившийся с небес. Молча слушаю, отказавшись от комментариев. Не будем обращать внимания на эту браваду.
– Я уже проверил ее личность. За ней ничего не числится. – Действительно ничего. Даже штрафа за превышение скорости.
– Разумеется, ничего, – ухмыляется судья, и я понимаю, что это он постарался. Затем он извиняется и удаляется в ванную.
Миссис Деннет продолжает тереть тарелки. Подхожу к раковине и включаю сильнее холодную воду. Опешив, она поднимает на меня глаза и тихо шепчет:
– Я должна была вам сказать. – Глаза ее наполняются тоской. «Да уж, конечно, должна была сказать», – думаю я, но прикусываю язык, давая ей возможность продолжить. – Понимаете, он по-прежнему не желает признавать. К сожалению, не могу сказать, что он не верит в исчезновение Мии из любви к дочери.
Судья Деннет возвращается и успевает услышать последние слова признания жены. В помещении наступает тишина, и на долю секунды мне кажется, что сейчас на нас обрушится кара божья. Однако нет, ничего подобного не происходит.
– Оказывается, подобное поведение Мии не столь неожиданно, как ты пыталась убедить детектива, верно, Ева? – спрашивает он.
– О, Джеймс! – восклицает она и принимается вытирать руки полотенцем. – Это было так давно. Она еще училась в школе. Каждый ребенок допускает ошибки. Но с тех пор прошло много лет.
– И что ты знаешь о теперешней Мии, Ева? Все эти годы мы не поддерживали отношения с дочерью. Вряд ли можно сказать, что ты посвящена в ее жизнь.
– А вы, ваша честь? – вмешиваюсь я, чтобы переключить его внимание с миссис Деннет. Мне не нравится, как он на нее смотрит, под таким взглядом человек ощущает себя ничтожеством. – Что вы знаете о жизни Мии? О тех правонарушениях, что были удалены из ее дела? Нарушения правил движения? Проституция? Пребывание в состоянии опьянения в общественном месте? – Мне и так понятно, почему ее юношеские преступления удалены из личного дела. – Ее проступки бросают тень на семью Деннет, так ведь? Из этого следует и все остальное: возможно, Мия решила исчезнуть, чтобы прекрасно провести время, что тоже не очень хорошо для вашей репутации, или, возможно, совершила что-то недопустимое, что может выясниться в ходе расследования. Так?
Я регулярно смотрю новости и интересуюсь политикой. В ноябре судью Деннета ждет переизбрание.
И все же я задаюсь вопросом, была ли причиной всех проступков Мии молодость, или было еще что-то, более серьезное?
– Занимайтесь своими делами, – предупреждает судья, а Ева Деннет тихо шепчет:
– Проституция? Джеймс?
– Я ведь говорил гипотетически.
Судья не обращает на жену внимания. Надо отметить, я тоже.
– Я пытаюсь найти вашу дочь, – произношу я. – Возможно, она совершила какую-то глупость. Хочется верить, что я ошибаюсь. Ведь я, как понимаю, лишусь работы, если ваша дочь будет найдена мертвой.
– Джеймс, – шепчет Ева. Она чуть не плачет оттого, что я легкомысленно употребил слова «дочь» и «мертвой» в одном предложении.
– Скажу прямо, Хоффман. Вы найдете мою дочь и привезете ее домой. Живой. И больше не будете рыскать в базах, есть ли на Мию что-то большее, чем кажется на первый взгляд.
Он замолкает и удаляется, сжимая в руке бокал с виски.
Колин. До
Застаю ее, когда она рассматривает себя в зеркале в ванной. Кажется, она не узнает собственного отражения: растрепанные волосы, изможденное лицо. Синяки начинают проходить и меняют цвет, теперь они желтые с фиолетовыми прожилками.
Жду ее у двери. Она выходит и натыкается на меня. Отпрянув, смотрит, будто я зверь, дикий и представляющий для нее угрозу.
– Я не хотел тебя бить, – говорю я, словно читаю ее мысли. Она молчит. Прикасаюсь холодными пальцами к ее щеке.
Она вздрагивает и отходит назад, подальше от этих прикосновений.
– Проходит, – киваю на синяк.
Она разворачивается и выходит из ванной.
Не помню, сколько дней мы уже провели в этом доме. Я потерял им счет. Мне надоело думать, когда был понедельник, а когда вторник. Все дни перепутались. Они ведь похожи. Она лежит в постели, пока я не заставлю ее встать. Потом принуждаю ее позавтракать. Затем она усаживается на стул и смотрит в окно. Думает. Мечтает. Наверное, о том, как было бы прекрасно оказаться подальше отсюда. Я тоже думаю о том, как скорее отсюда выбраться. У меня достаточно денег, чтобы купить билет на самолет. Правда, нет паспорта, поэтому дальше Текате или Калексико, штат Калифорния, я не уеду. Через границу я могу перебраться только нелегально – найти нужного человека или переплыть Рио-Гранде. Впрочем, уехать за границу лишь полдела. Со всем остальным мне не справиться. Я хожу из угла в угол, размышляя о том, как мне из всего этого выпутаться. Конечно, пока мы здесь в безопасности, но чем дольше я тяну с отъездом, тем хуже.
У нас установились правила, так сказать писаные и неписаные. Она не притрагивается к моим вещам. Используем один кусок туалетной бумаги за раз. Если есть возможность, лучше не тратить. Мыла надо брать как можно меньше, лишь для того, чтобы смыть грязь и не пахнуть. Никакая еда не должна портиться. Окна мы не открываем. Да нам и не надо. За пределами дома я зову ее Хлоя, а не Мия. Кажется, она уже забыла свое настоящее имя.
У нее начинается менструация, и мы оба сталкиваемся с неожиданными проблемами. Я первым замечаю кровь на пакете для мусора и спрашиваю:
– А это еще что, черт возьми?
Я сразу же жалею о том, что спросил. Мусор мы собираем в белые пакеты и выносим из дома, затем время от времени погружаем все в машину и отвозим в ближайшие мусорные контейнеры. Мы проделываем это ночью, чтобы нас никто не заметил. Она спрашивает, почему нам просто не оставить пакеты на улице у дома. Вместо ответа, я задаю ей вопрос, не хочет ли она, чтобы ее съели медведи.
Из оконных щелей дует, но печь помогает поддерживать в доме приемлемую температуру. Дни становятся короче, ночь наступает все раньше, темно и в доме. Можно включить свет, но я не хочу привлекать внимание. Позволяю зажечь лишь ночник. В спальне непроглядная тьма. До самого утра она лежит и вслушивается в темноту. Ждет, что появлюсь я и заберу ее жизнь.
Все дни она проводит у окна. Наблюдает, как падают один за другим последние листья, покрывая землю подгнивающим ковром. Расступившиеся деревья открывают вид на озеро. Осень почти закончилась. Мы находимся на севере страны – до Канады рукой подать, – в самом центре затерянного мира. Ей известно это не хуже, чем мне. Поэтому я и привез ее сюда. Здесь угрозу для нас представляют только медведи. Но, как известно, на зиму эти животные впадают в спячку. Очень скоро они все заснут, и нам останется опасаться лишь холода, способного довести нас до смерти.
Мы почти не разговариваем друг с другом. Набор фраз почти неизменен: обед готов; пойду приму душ; куда ты? пойду спать. Никаких случайных диалогов, большую часть времени мы молчим. В тишине отчетливо слышны все звуки: бурление в животе, кашель, завывание ветра по ночам, шелест веток, потревоженных оленями. И вдруг слышится невозможное и непривычное: шуршание листвы под шинами автомобиля, шаги на крыльце, голоса.
Она мечтает, чтобы ей это не чудилось. Она не может больше ждать. Страх убьет ее.
Ева. До
Впервые я положила глаз на Джеймса в возрасте восемнадцати лет, я была в Штатах с подругами. Молодая наивная девушка, очарованная монстром под названием Чикаго, я пьянела от чувства свободы, появившегося как только мы сели в самолет. Мы жили в маленьком городке в провинции с населением в несколько тысяч человек, с традиционным укладом и обществом весьма приземленных и ограниченных людей.
И внезапно мы попали в совершенно другой мир, оказались в самом сердце рокочущего мегаполиса. Чувства едва не сбили меня с ног. Я влюбилась.
Сначала мое сердце покорил Чикаго, всеми благами, которые мог предложить большой город. Огромные здания, миллионы людей, уверенность, с которой они делали каждый шаг по шумным улицам. Был 1969 год. Мир, как известно, менялся, но, откровенно говоря, я ни на что не обращала внимания. Это меня не волновало. Меня занимало лишь чувство собственного существования, как это нередко бывает в восемнадцать. Мне было важно, как смотрят на меня мужчины, как я ощущаю себя в новой мини-юбке – гораздо короче, чем одобрила бы мама. Я была до смешного неопытна – еще не женщина, но уже не ребенок.
- Смертельная любовь - Кристи Агата - Иностранный детектив
- Сын - Ю Несбё - Иностранный детектив
- Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник) - Джон Ле Карре - Иностранный детектив
- Смерть на каникулах - Джозефина Белл - Иностранный детектив
- Панихида по создателю - Майкл Иннес - Иностранный детектив
- Джек Ричер, или Выстрел - Ли Чайлд - Иностранный детектив
- Уважаемый господин М. - Герман Кох - Иностранный детектив
- Жатва - Тесс Герритсен - Иностранный детектив
- Последнее дело Холмса - Артур Конан Дойл - Иностранный детектив
- Военно-морской договор - Артур Дойл - Иностранный детектив