#DUO (СИ) - Юлия Кова

Девочка весело фыркает, а я ловлю себя на том, что мои губы невольно складываются в ответной улыбке.

— Итак? — подначивает она меня.

— Хотите длинную лекцию или короткую?

— Ну, мне достаточно и короткой, но это вы диктуете дамам условия.

Меня прямо радует её подход. Отлепляюсь от столешницы, беру себя в руки и начинаю чеканить слова:

— Тогда шутки в сторону. Начнём с главного. Катя, сколько по — вашему, зарабатывает начинающий автор?

Иду в комнату и сажусь на диван.

— Этого я не знаю, но мои подруги, которые пишут книги, уверяют, что зарабатывают они много.

— В таком случае ваши подруги либо вам лгут, либо носят фамилии Рой, Акунин, Прилепин и Улицкая. Я же собираюсь поделиться с вами фактами, а не иллюзиями.

Пока Катя переваривает первый укорот, я закидываю ногу на ногу:

— Итак, вы написали свою первую книгу, в которой — сознаюсь! — замечательные герои, чудесный сюжет и неожиданная развязка. И вот теперь, казалось бы, самым разумным было бы порекомендовать вам предложить эту рукопись издательству. Но здесь вас ожидает первое разочарование.

— Да? И какое же?

— А выбор между издательствами будет невелик. Это два года назад, как минимум, двадцать издательств оторвали бы вашу книгу с руками. А на текущий момент времени из всех платежеспособных компаний осталось всего только три. Причем две из них существуют под одной 'крышей'. А это означает только одно: спрос на бумажные книги падает.

— Вы хотите сказать, что у людей за два года пропало желание читать? Я не вижу Кати, но руку готов заложить, что моя собеседница недоверчиво изгибает светлую бровь.

— Я, зай… простите, Катя, хочу сказать, что у издательств уже нет возможности щедро платить новым авторам, потому что бумажные книги сейчас покупает от силы одна десятая часть платежеспособного населения.

Катя недоверчиво молчит. И, наконец:

— У вас есть этому доказательства?

— Есть. — Я завожу руку за голову и покачиваю ногой. — Видите ли, Катя, прежде чем взяться за самиздатовский бизнес, я узнавал, сколько книг было выпущено в 2013–м, 2014–м и 2015–м годах. Так вот, если вам интересно, то в 2013–м году в свет вышло около пятисот миллионов книг, а в первом полугодии 2015–ого года совокупный тираж всех книг составил только сто девяносто пять миллионов. И если в ближайшие годы эта тенденция не изменится, то на душу активного читателя придётся максимум по три новых бумажных книги, выпущенных издательствами.

— Но ведь любой автор пишет затем, чтобы его книга была прочитана!

— Верю, — соглашаюсь я. — Потому что всё большее количество авторов идёт на самиздатовские порталы или же пробует раскрутиться в Интернете самостоятельно.

— Скажите, — Катя набирает воздух в лёгкие — и: — А я правильно понимаю, что, если бы не наше пари, то вы взяли бы мою книгу?

'Чёрт, а она умная…'

— Взял бы, — каюсь я, — потому что мне это выгодно. Но вся беда в том, что, во — первых, у нас с вами возник совершенно дурацкий спор, а во — вторых, вы хотите получить двадцать пять тысяч долларов. И здесь вас ждёт второе разочарование.

— Вы не пришлёте мне свой этюд? — невинно спрашивает Катя.

'Да чтоб тебя…'

— Это я ещё не решил, — нахально отвечаю я. Кажется, Катя испуганно вздрагивает. — А что касается двадцати пяти тысяч… Катя, давайте говорить честно. В настоящее время даже очень богатый издатель предложит молодому и неизвестному автору максимум сорок пять тысяч рублей за рукопись. Причём распространять эту книгу издательство будет под своей обложкой три последующих года. А автор на это время потеряет на свою книгу все права.

— Вот как? — тянет Катя, а мне почему‑то кажется, что она начинает грызть внутреннюю сторону щеки. — Ну, хорошо, предположим, что это так… что подруги не договаривали…. Но мне также рассказывали, что с продажи каждой книги автор получает проценты. А это — вполне приличный гонорар.

- 'Приличный'? — Я смеюсь. — Катя, окститесь. Этот 'приличный' гонорар представляет собой один процент с каждой проданной книги. И это при том, что первый бумажный тираж составляет ровно три тысячи копий. Так что даже если предположить, что вы… э — э сильны в искусстве обольщения партнёров по переговорам, — я всё‑таки не удержался, чтобы не 'подколоть' её, — и издатель пойдёт на 'беспрецедентный' шаг, то он даст вам максимум три процента с каждой проданной копии. Таким образом, при стоимости книги в сто рублей и первом тираже вы получите ровно пятьдесят четыре тысячи рублей.

Катя потрясённо молчит. Я встаю с дивана и иду на кухню. От моего 'выступления' у меня пересохло в горле и хочется воды, но тут Катя приходит в себя и спрашивает:

— Тогда почему вы захотели купить мою рукопись за двадцать пять тысяч долларов?

— Я? Хотел?.. Катя, — я наливаю воду в чашку, — это нужно не мне, а вам. Но у меня, как ни странно, в этом деле тоже есть свой интерес. И я готов взяться за продажу вашей книги, но я сделаю это только, если… — отпиваю из кружки, — если вы расскажете мне, на что пойдут эти два миллиона.

— А вам, простите, какое дело? — металлическим голосом осведомляется девушка.

— Ну — у, я пока не готов инвестировать свои идеи в пустоту, в фонд озеленения луны и в правонарушения.

— А если я вас обману и не отвечу честно? — упирается Катя.

— А если я вас сейчас обманываю, и вы не увидите денег?

Между нами разливается тишина — то самое молчание, которое предшествует истине или выяснению отношений. Секунда, другая, и наконец, Катя говорит:

— Ну что ж, убедили. Да, вы правы. И я действительно могу кое‑что вам рассказать. В общем, эти деньги пойдут на… один хороший проект, — ловко заканчивает Катя.

— А поподробней?

— Ну, у моего жениха есть сервисный центр.

'Да что ты?!'

— И…?

— Ну, и в этом сервисном центре проблемы.

— Какие?

Катя упрямо молчит. Похоже, слова из неё надо тащить клещами.

- 'Проблемы' означают, что в сервисный центр 'налоговая' пришла, а ваш жених торгует ещё и наркотиками? — Я решаю подлить масла в огонь.

— Нет, что вы, Герман! — Катя пугается и начинает, пусть нехотя, но всё‑таки рассказывать мне, как Дмитрий Бергер разругался с банком, превратил в конкурентов друзей и продул созданный мной центр. А я совершенно некстати вспоминаю пословицу, которая говорит, что самая чистая радость — это злорадство при виде поверженного врага.

— … таким образом, до седьмого июля Диме необходимо вернуть в банк ровно два миллиона, — в конце концов невесело признаётся Катя.

— И вы, значит, решили спасти своего жениха?

— Да.

— А зачем?

— Я люблю его.

Вот теперь паузу беру уже я. Итак, бывший муж Аллы в моих руках и всё, что требуется сейчас, это 'добить' его, рассказав Кате, какую роль в моей жизни сыграл её жених. Но… но ведь всегда есть какое‑то 'но'? Моё 'но' заключается в том, что одним из величайших достижений человечества является способность лгать. Не предполагать обмана, но сразу распознать ложь — это тактика бизнесмена. Но любой делец, прежде всего, человек. И Кате удалось бы обвести вокруг пальца даже меня, смешай она ложь с полуправдой, как это делает профессиональный лжец. Скажи она, например, что Бергер подарил ей этот сервисный центр — и я бы уже выкладывал ей, как быстро перепрофилировать бизнес, как провести сезонные акции, как разрушить альянс конкурентов и как разработать такой проект, в который проинвестирует не то что банк, а всё Московское Правительство. Но Катя была искренна со мной. А хуже всего, что сделала она это из‑за мужчины, который живёт затем, чтобы делать зеркала кривыми. А значит, и мне сейчас проще слукавить, чем объяснять Кате, что Бергер относится к той породе людей, кто не пригоден для честности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});