Восемь лет с Вагнером - Кирилл Романовский

class="p1">— Куда ранило?

— В ноги. Насквозь одним выстрелом две ноги прошило. Жизненно важного ничего не задело — чисто по мясу прошло. Гиб сразу оказал медпомощь, там, на месте. Я помню, что тогда наорал на него: «Мой сразу хлоргексидином! Не хочу умереть от заражения крови». Поэтому, ещё даже не вколов обезбол, пока я был в глубоком шоке, он воткнул мне два пузырька в ноги.

Ещё такой момент: они хотели мне штаны разрезать, а я им ору: «Куда, сука? Снимайте штаны! Куда вы режете?!». Они сняли мне штаны, оказали помощь, перемотали меня, обратно одели. Потом меня увезли — пацаны опять вызвали Рэмбо и отправили меня уже в тыл.

Как там дальше было, в принципе, всё знаю в деталях. Змейка, мой любимый сапёр, погиб — его в голову «задвухсотило» при прорыве на следующий рубеж. Тоже отчаянный парень был, молодой, сунулся. Ну, единственное, о чём я жалел о том, что я не успел грамотно взвод передать заму. В результате мужик оказался не готов к такому грузу ответственности, и в итоге вся дальнейшая атака в Хшам вывезла на командирах отделений на Торе, Русе, Ветре, и на Киргизе.

Меня отправили в госпиталь, с Лотосом и с Лешим. В общем, на этом сирийская кампания для меня закончилась — в госпитале благополучно я отвалялся вместе с Лотосом почти месяц. Нам оказали всю необходимую помощь, всё сделали в лучшем виде. Врачам огромный поклон. В общем, выписались мы в один день с Лотосом, и, когда пацаны с Хшама приехали домой, я уже их дома встречал. 28-го декабря я приехал на своей машине, встречал парней.

«Командирский день» (рассказ пулеметчика)

Самый серьезный штурм — это был Хшам, точнее Малый Хшам. Там стоял мост за каньоном — на нём духи «затрехсотили» много народу. Даже мне тогда реально чуть не прилетело. Нас осталось четыре человека плюс приданный доктор он был у нас командиром медиков во взводе, но решился пойти к нам, штурмовиком. Ему все говорили, что он с ума сошёл, что он «мозги проштурмовал». Но видимо, не выдержал — пошёл сам в штурмовое отделение.

Когда начался штурм, там потери были — но многие из тех, кто раненные был под Хшамом, потом в строй вернулись, живые остались. Но при этом всех командиров взводов третьего отряда затрехсотило. Начинаем работать, видим — впереди висят оборванные высоковольтные линии электропередачи оборваны провода. Меня сразу это насторожило, когда увидел.

Перебежали каньон, там было 20 человек наблюдало. Слева другие взвода были, но они тоже потери понесли, под мостом сидели — а там обстрел очень серьезный был. И мы вот этот каньон перебегаем, и меня тогда очень сильно удивили сирийские танкисты. Они обычно всегда тормозили. А тут два сирийских танкиста, они прямо зарядились. Едет танк, и тут — раз! — выстрел РПГ над ним пролетает. Танк остановился, очухался — и дальше поехал. Потом два выстрела РПГ, и оба мимо. По милости божьей, они все над башней пролетали, не знаю, как там гранатометчик не попал.

Мы просто этот танк использовали как прикрытие. За коробочкой спрятались, продвинулись и заняли рубеж. Ну и началась работа — штурм тяжелый, разбрелись. Я бегу-бегу-бегу, я не занимал оборону, просто бежал, чтобы на пулю не нарваться. Там рядом такая траншея пролегает, я помню, что в траншею нельзя — потому что это может быть заминированная замануха.

Перед этой траншеей было две ложные позиции, у нас в отряде учили такие делать. Типа, противник думает, что ты там — а на самом деле ты чуть дальше находишься, за другим бруствером. Получается я работаю, мой маневр никак не поняли, пацаны выдвинулись вперед и другое отделение пошло. Я, получается, фронт обрабатываю. Тут ко мне пацан подошел, попросил помочь — их накрывал очень сильно АГС, надо было придавить его огнём. А я не могу, у нас в отряде говорили: «Каждый держит свой сектор». А на боевых не получается так, чтобы каждый свой сектор держал.

Я смотрю — их АГС просто «трехсотит» и «трехсотит». Ребята оттаскивают своих, я не могу — мне и своих надо прикрывать, и там еще этот АГС бьет, у меня не получается его достать. Я бью, у меня выше уходит, не получается. Тут ещё с духовской стороны гранатометчик с пулеметчиком начинают работать, в паре. В основном люди все правши, и все будет вправо смещаться. Я короче беру, не отсоединяю короб, меняю крышку, основание приемника ленту 25-ки кидаю с Б-32 (бронебойные патроны), и начинаю поливать. Думаю про себя: «Сейчас я тебя поймаю».

Они в паре так четко работали: пулеметчик работает, потом меняется, гранатометчик стреляет. Я короче, наперед начинаю работать. Вроде затихло:

— Цель, работа, — кричу я, чтобы знали наши, по чему я стреляю.

Я ж привык, как в армии, громко оповещать о своих действиях.

— Хули ты кричишь? — отвечает мне командир. Видишь цель — работай.

Ребята не поняли мой маневр, что я этот укреп использую по назначению своего прикрытия. А они за это прикрытие полезли. Получается, одного парня «трехсотит», второму палец отрывает. Первому осколок приходит в шею: еще бы несколько сантиметров и он бы умер, чуть нерв не задело. Его оттаскивают, кричат в рацию: «Триста, тяжелый». А он выхватывает станцию: «Я не тяжёлый, я легкий» (смеется).

Я удивился как они спокойно все воспринимают. Рядом один наш начинает с ГП-шки работать. Тут один мужик, из Питера приехавший, выбегает, чтобы поднять взвод, начинает орать: «Вперееед! В атаку! Вы чо, очкуете?»

А там открытка — ну куда? Надо сначала танком, либо минометом. А с танком запор какой-то, впрочем, как и с минометом. Он там чтото не наводился. Нас просто долбят, все командиры взводов ранены. Мужик взвод поднимает, и его пулемётчик скашивает. Мужик воевал ещё в СССР, такой прикольный дядька. И тут его просто пулеметная очередь скашивает, он падает. Я думал, ему хана, а он нет, живой оказался. Ему прикинь, гранату — УЗРГМ даже пробили пулей. И в магазин пули воткнулись, и только бедро пробило. У него еще брони не было — он был в разгрузке, в «афганке». Кто знает, тот знает, что такое афганка. Короче ему пробивает бедро, и он такой к брустверу спиной подползает. К нему сразу пацаны подбегают и он:

— Вы чо штурм тормозите? Я и сам справлюсь. Давайте дальше продолжайте, И на меня смотрит. Малой, меняй позицию.

А я понимаю, что нельзя, просто