Детектив на даче - Ирина Грин

выяснения. Духов ты захватила многовато. Оставишь уборщице. И поедешь домой. Если надо доказать, что он пытался тебя изнасиловать, я докажу. Я устою даже перед папашей-генералом, если попытается защищать своего урода. Есть кое-что и на него. Бой продолжается. Бой за то, чтобы ты осталась в жизни. Чтобы примирилась наконец даже с горем. Убивать себя - преступление. Убить подонка - нет. Такое мое мнение. Ты послезавтра едешь домой. Будешь ждать суда там. И кончай бухать на потребу идиотам. Попробуй, Зинка, просто жить. Между нами: ты сегодня победила.

Татьяна Устинова

Объект поклонения

Дернул меня черт пристать - отвези да отвези на дачу!… А середина дня. А времени нет. А я пристала!… В общем, ноутбук я забыла в машине. Ну металась туда-сюда в панике и - забыла!… Без ноутбука «работать головой» нет никакой возможности. Помните, старый черт у Толстого учил крестьян «работать головой», а те все никак не могли взять в толк, чего он от них хочет-то, потому что умели работать только руками?! Раз головой не выходит, значит, руками, ведь как-то же нужно работать, без дела сидеть не годится, так утверждала моя бабушка. Ну и я принялась грести листья, мыть крыльцо и чистить дорожки.

Ноутбук-то обратно в город уехал!…

Я драила плитку, продвигаясь от крыльца к кустам жасмина, думала о романе, забытом ноутбуке, потерянном времени и решительно не думала о… джинсах.

Когда спине стало совсем невыносимо, я кое-как дошаркала до крана, шланг перестал плеваться холодной упругой водой, бухнулся на отдраенную плитку, я воззрилась на нее с гордостью, перевела взгляд, и тут вдруг обнаружилось…

Если б вы только знали, что тут обнаружилось!…

Джинсов на мне не было.

То есть они никуда по большому счету не делись, конечно, но то, что раньше было джинсами, да еще любимыми, да еще светлыми, да еще такими довольно кокетливыми, ну, по крайней мере, на мой взгляд, оказалось безобразной твердой мокрой тряпкой, как следует зацементированной летевшей с плитки грязью.

Растопыренной пятерней я попробовала стряхнуть хотя бы часть культурного слоя - куда там! Я потопала ногами в тщетной надежде, может, отвалится хоть часть. Я взялась за штанины и стала глупо трясти ими в разные стороны, как клоун в цирке, но что было трясти?!

Ничего, ничего не помогало!

Сестра сказала: «Что ты переживаешь, все отстирается, это просто земля, ты же не купалась в цистерне с мазутом!» Но я ей не поверила. Мне хотелось… гарантий, что джинсы будут спасены.

Я ковыряла пальцем, пытаясь раскопать под слоем грязи их истинную сущность. Поплевав на палец, я пыталась расчистить хотя бы островок. Я проклинала все на свете и себя в первую очередь - зачем я их надела, да еще на дачу!… Я раз пятьдесят спросила у сестры, точно джинсы отстираются? Будто она не сестра, а стиральная машина с универсальной программой!…

Вернувшись в город, я первым делом кинулась спасать джинсы. Я остервенело почистила их щеткой, налила в контейнер специальное волшебное средство, а потом каждые пять минут проверяла, как они там крутятся в машинном барабане!

Джинсы после всех спасательных операций выглядели идеально. Написала бы - как новые, но нет, они выглядели гораздо лучше новых! И отстирались, и отгладились, и, кажется, стали еще кокетливее. Все было бы прекрасно, если бы на следующий день они не порвались. Так, что никакому восстановлению больше не подлежали, и я, мужественно сопя, скатала их в ком и выбросила на помойку - чтобы больше никогда не видеть.

Они, эти самые джинсы, просто не вынесли моей любви, понимаете?… Они готовы были служить, и украшать меня, и доставлять удовольствие, но решительно не желали превращаться в объект… поклонения.

Это оказалось выше их сил. Они не захотели такой ответственности.

Как только джинсы - или новая работа, или новый (старый) ребенок, или любимый мужчина (женщина, собачка) - становятся объектом поклонения и идефиксом, они решительно не желают оставаться рядом.

Джинсы рвутся, ребенок предпочитает вашей истерической любви компанию друзей или подруг, любимый удаляется в пампасы, с работы выгоняют.

Потому что так нельзя. Это… перебор.

Мы не оставляем выбора - ни себе, ни людям, ни джинсам, ни работам. Я так тебя люблю, так хочу и, можно сказать, жажду, что сию минуту скончаюсь, если не заполучу в вечное и бесконечное владение.

А они-то так не хотят. Они хотят и вполне могут быть… нашей частью жизни, а не ее основной составляющей, ибо у нас своя жизнь, а у них своя! Собственная. Даже у джинсов, которые вот взяли и порвались!…

Давайте любить и хотеть… в меру.

Если любимый занят своими делами, ребенок ушел к другу, джинсы испачкались, а мама уже час болтает по телефону с тетей Раей и не обращает на вас никакого внимания, скажите себе: «Тихо-тихо-тихо!» - и отправляйтесь в кино.

Освободите их немножко от своей любви. Заодно попкорна погрызете!…

Ольга Баскова

Тихое место

Глава 1

Приморск, наши дни

Для чего Вика настаивала провести отпуск в этом пустынном месте, Майя поняла позже. А тогда, в первые теплые июньские дни, она с недоумением отнеслась к предложению давней подруги. Сама Майя давно мечтала отправиться на какой-нибудь из тропических островов, один из тех, что показывали в рекламе «Баунти», - белый песок под раскидистыми пальмами и лазурная вода. Раньше она, скромная учительница начальных классов, не могла себе этого позволить. Но недавно умер ее отец, пятнадцать лет назад бросивший больную мать, которая после этого прожила недолго, и завещал ей наследство - две квартиры в центре города, предназначенные для сдачи. Денег вполне хватило бы на хороший отдых, и Майя, в свое время поклявшаяся, что не возьмет от него ни копейки, признала, что совершила бы большую глупость. Тем более отец действительно раскаялся в своем поступке. Она вспомнила, как полгода назад ей позвонила женщина, назвавшаяся медсестрой хосписа, и сказала, что умирающий отец хотел бы ее увидеть. Майя сперва отказалась, но медсестра позвонила снова и более настойчиво стала призывать ее к милосердию.

- Вашему отцу осталось от силы три-две недели, - говорила она. - У него отказывают почти все органы, и сделать ничего нельзя. Неужели вы откажете умирающему в его последнем желании? Дело, конечно, ваше, но жалеть будете всю жизнь.

И Майя решилась. В прохладной, чистой палате хосписа исхудавший отец с желтой кожей на лице,