Байки старого еврея - Аарон Шервуд

После съёмок шеф похвалил меня за смекалку, сказав при этом, что не следует так буквально его понимать. Самое ужасное ждало меня ночью, во сне. Мне снилось, как я проваливаюсь между машинами и никто не успевает прийти мне на помощь. Это «кино» я видел три ночи. Тяжек труд «каскадёра»!

Красота спасёт мир?

В прошлой жизни в старших классах школы мы проходили произведения русских классиков. Их было много: Пушкин, Лермонтов, Чехов, Горький, Достоевский. Что-то мы проходили, чем-то зачитывались. Я, к примеру, пройдя «Преступление и наказание», прочёл самостоятельно «Идиота». Не скажу, что мне это далось легко, но мне врезалась в память фраза князя Мышкина «Красота спасёт мир». А потом мы проходили пьесу Чехова «Дядя Ваня», где Астахов, как мне кажется, доводит эту мысль до совершенства, говоря: «В человеке всё должно быть прекрасно…» Действительно, если человек красив, мы, возможно, подсознательно наделяем его самыми хорошими качествами. Как же в таком случае быть с афоризмом великой актрисы Раневской: «Красота – это страшная сила»? Возможна ли ситуация, при которой красота разрушает, в прямом смысле слова наносит ущерб? Большинство, на мой взгляд, не согласится с такой постановкой вопроса. Не может быть, скажет читатель, красота может быть только созидательной. И будет неправ! Итак. Однажды я решил побродить по родному городу. Была осень. Я вышел с «Ленфильма» и не спеша пошёл в сторону Невского проспекта. Ленинградцы и те, кто бывал в этом городе, помнят, я надеюсь, нашу дождливую осень. Но мне повезло: дождя не было. Я пересёк Неву по Кировскому мосту. Через кладбище – Марсово поле – идти не хотелось. Я прошёл мимо Института культуры (в народе – «два притопа, три прихлопа»), вошёл в Летний сад, далее мимо Инженерного замка вышел на Невский проспект и свернул в сторону Мойки, где в небольшом кафе подавали вполне приличный кофе. Это сейчас можно выпить хороший кофе практически везде. А тогда, в восьмидесятые годы, страшно подумать, прошлого тысячелетия, я знал три-четыре кафе с приличным кофе (каламбур). Насладившись кофе, я вернулся на Невский. Рядом со мной остановился «мерседес». Открылась дверка, и… из машины – нет, не вышла (такая красота не должна касаться бренной земли) – появилась еврейская девушка! Описать её смог бы разве что царь Соломон! Вы читали «Песнь Песней»? Это была она, Суламифь! Мне показалось, нет, я уверен, рассеялись свинцовые тучи. Выглянуло солнышко, запели птицы, и заиграла музыка. Вдруг всё померкло, раздался визг тормозов, скрежет металла и шум разбитого стекла.

Я обернулся. Случилась авария. Водитель впереди идущего жигулёнка, увидев её, резко затормозил, а водитель машины, идущей следом, не успел среагировать. Он выскочил из машины разъярённый, с монтажкой в руке, занесённой для удара, но, увидев её, Суламифь, замер, превратившись в соляной столб. Водитель же первой машины превратился в изваяние, не выходя из «жигулей». Суламифь, даже не обернувшись, вошла в ателье № 1 по пошиву верхней женской одежды. В народе это ателье называлось «Смерть мужьям» и, понятно, имело дурную славу. Я решил дождаться развязки: оба «жигуля» изрядно пострадали. Буквально через пару минут она появилась. Не обращая внимания на ещё не пришедших в себя мужчин, она впорхнула в «мерседес», который, уходя, даже не удосужилась запереть. Вдруг брезентовая крыша авто дрогнула, поползла назад, превращая седан в кабриолет. Не включая сигнала поворота, игнорируя все правила дорожного движения, через двойную осевую линию с лихостью, которой позавидовал бы иной мастер вождения, она развернула машину. Под шум битого стекла и скрежет металла – это врезались друг в друга ещё две машины – она исчезла. И эта красота призвана спасти мир? Я думаю, что она, абсолютная красота, должна находиться в заповеднике, жить в хрустальном замке и пусть ей прислуживают эльфы. Но её нельзя выпускать в наш мир во избежание катастроф и прочих стихийных бедствий.

Магендавид в кокошнике

Как мы воспринимали людей из стран, с которыми не были знакомы?

Как правило, по комментариям советских пропагандистов и телепередаче «Клуб кинопутешественников». До отмены «железного занавеса» они были весьма однобоки. Это понятно. Отдел пропаганды, надо отдать ему должное, трудился на славу. Возьмём, к примеру, Зорина. Этот журналист-международник прожил практически всю свою жизнь в условиях, судя по его высказываниям, наживы и чистогана. В подтверждение моих слов – его высказывание: «Тяжёлым комплексом страдает Америка. Имя этому комплексу – военно-промышленный комплекс». Безусловно, надо обладать огромной силой воли, чтобы продолжать находиться в этом мире, опять же по его словам, насилия и разврата и не уехать к родным берёзкам. Так бы бедняга и прозябал, но случилась перестройка, с началом которой стала просачиваться какая-то иная, бесцензурная, информация о забугорной жизни. Народ, те, кто мог, стал быстро паковать чемоданы. Народное изустное творчество тут же отреагировало: «Еврей – не национальность, а средство передвижения». Я с большим интересом смотрел, поначалу редкие, репортажи о жизни в Израиле. Думаю, многие исходя из жизненного опыта с недоверием относились к виденному. Воспитанные на пропаганде, мы жили по принципу «не верь глазам своим». Это они нас заманивают, а стоит приехать – всех забреют в кибуц и заставят маршировать с утра до вечера с автоматом за спиной и лопатой на плече, думал я. А ещё заставят угнетать свободолюбивый палестинский народ! К слову, а существует где-то несвободолюбивый народ? Тем не менее я прислушался к внутреннему голосу, говорившему мне: «Я не знаю, о чём ты, но ехать надо». Действительность всё быстро расставила по местам. В кибуц меня не загоняли, а когда я поинтересовался им, мне доходчиво объяснили, что я староват. Да я, честно говоря, и не рвался – не люблю колхозы, даже в израильском варианте. Но притирка всё же имела место быть. Я поражался тому, что люди улыбаются мне. Ведь они не были со мной знакомы. Почему продавец говорит мне «спасибо»? Это же я у него купил, значит, я и должен благодарить. Но к хорошему быстро привыкаешь, привык и я. Было непонятно, отчего аборигены прячутся от солнца, оно же такое хорошее, доброе. Насколько оно доброе, я понял, проведя несколько часов на пляже, причём под тентом. К вечеру я принял радикальный красный цвет. Дома я подошёл к зеркалу, лица не было. Вместо него я увидел опухшую харю со щёлками вместо глаз. А ещё я долго не мог понять, как море, такое большое, нагревается до совершенно немыслимой температуры? Или я не видал моря? Да я вырос, можно сказать, на берегу моря! Пусть моряки называют Финский залив лужей, но даже на отмели этой «лужи» вода не прогревалась до температуры выше пятнадцати градусов. А израильские девушки! Загорелые, стройные, улыбчивые! В общем, Израиль мне понравился! Правда, случалось иногда отвечать на странные вопросы. «Ты знаешь, что такое лифт? – спрашивали меня израильтяне. – У вас там все инженеры?» – «Нет, я не инженер». – «А почему ты умеешь пользоваться штангенциркулем?» Поначалу я пытался объяснить, что там любой ремонт делался самостоятельно. «Что, и квартиры сами ремонтировали? И машины?» «Всё», – отвечал я. «А как вы всему этому научились?» На моё предложение переехать туда и научиться я слышал почему-то отказ. Получалось, что это они распропагандированы. Они, естественно, не считали, что по советским городам ходят медведи, но не могли понять, почему семья из трёх человек хочет поселиться в двухкомнатной квартире. Это же так естественно, говорили они, у каждого своя комната. Евреи – народ любопытный, Израильские – не исключение. Мы, бывшие граждане великого (?) Союза, интересовались новой страной, в которой нам предстояло жить, они же, что естественно, – нами, своими соседями. Поэтому понятен тот интерес, с которым сабры встретили приехавший из России ансамбль. Надо, на мой взгляд, обладать извращённым чувством юмора, чтобы привезти в Израиль ансамбль песни и пляски МВД России. Интересно, а что участники ансамбля делали в перерывах между концертами? Обирали на дорогах частников или у пьяных в вытрезвителях по карманам шарили? А может быть, зрители, сидевшие в зале, могли их видеть в ОВИРе, когда им в очередной раз отказывали в выезде? Не могу знать. Но я, человек, любящий контрасты, решил во что бы то ни стало пойти на концерт. Это событие, конечно, нельзя было сравнивать с приездом Мадонны, из-за которого перекрывали дороги, но припарковать машину я смог километра за два от места, где проходил концерт. Все предыдущие концерты из России были предназначены для русскоговорящей аудитории: кто ещё согласится слушать «фанеру», да ещё платить за это?! Этот же концерт предназначался для всех. И вот в зале погас свет. На ярко освещённую сцену из-за кулисы, покачиваясь в танце, выплыли одетые в сарафаны и кокошники девушки. Их сарафаны касаются сцены. Впечатление такое, что они плывут по сцене. Казалось, на сцену выплыла стайка белых лебедей. Вот они закружились в грациозном танце, затем как бы случайно выстроились в ручеёк и стали одна за другой выстраиваться у авансцены. Поклонившись в пояс, отплыли вглубь сцены. Не успел зал взорваться аплодисментами, как на сцене появился каскадёр ансамбля. Выпрыгнув из-за кулисы, он колесом прошёл по кромке сцены. Прыжок. Он, казалось, завис в воздухе, колесо, и встал. За ним, танцуя, что-то вприсядку, один за другим появились остальные танцоры. Они выстроились в ряд впереди девушек. Эти все как на подбор белокурые парни были одетые в чёрные сапоги, чёрные же штаны, красные косоворотки, подпоясанные шнурком. Весь этот наряд венчал картуз, из-под которого торчала розочка. Ни дать ни взять члены Русского союза или Союза Михаила Архангела. Только (забыли взять?) без топоров и дреколья. Вот они выстроились в ряд, поклонились публике в пояс и… запели Атикву. Зал встал. Я же хохотал до слёз. Посудите сами. На сцене в центре Израиля – хор МВД! Бабы в кокошниках и мужики, выглядевшие весьма двусмысленно, поют гимн Израиля! Нет, безусловно, в чувстве юмора составителю репертуара не откажешь! Следующий номер программы, на мой вкус, был уже не комичным, а из серии чёрного юмора. На сцену вышли генерал МВД и переводчик. Переводчик был старожил, то есть не урождённый израильтянин, а давно живущий в стране еврей. Скорее всего, он был привезён в Израиль ещё ребёнком. Русский язык его, естественно, был с ошибками, но понятен генералу, который давно, будучи в более скромном звании, быть может, сажал его отца за сионизм. Я стал ёрзать на стуле и покашливать в кулак. Для меня эта сцена была сюрреалистичной. В Израиле, в самом центре мирового сионизма, на сцене стоят генерал, всю свою жизнь боровшийся, пусть и по приказу, с евреями, и сын сиониста из СССР, и они улыбаются друг другу! На меня зашикал сосед. Ему, естественно, были непонятны мои переживания, я мешал ему смотреть этот диковинный, в чём я был с ним согласен, концерт. Как мог я объяснил ему комизм ситуации. Он мне возразил: «Но там теперь всё по-другому, он теперь не преследует евреев». Конечно, он прав. Теперь не преследует, у него (пока) другой приказ.