Гибель Гражданина - Дональд Гамильтон

- Не сомневайся, оно тебя примет, милый, только яви смирение и раскаяние. Ведь это старая история: забытая связь еще военных времен вспыхивает снова, гаснет - и оставляет лишь пепел разочарований и сожалений. Она поймет и втайне будет ценить мужа еще больше, узнав, что другая женщина сочла его привлекательным - хотя никогда не сознается в этом. Не думаю, чтобы тебя прогнали, если вернешься, прося о прощении. Выходит, решать нужно тебе самому.

Я помотал головой.

- Не совсем так.

- Почему?

- Вокруг шатаются люди, которые не слишком нас любят, понимаешь? За смерть полагается платить: если не ошибаюсь, когда-то для нас было законом - оплачивать подобные счета при любой возможности. Вряд ли эти люди более снисходительны. А мы к тому же служим наживкой, нас можно выдать на съедение. Давай не обсуждать мое будущее, пока не уверимся в том, что оно есть.

Глава 18

Сан-Антонио крепко меня удивил. Вспоминая огромный, окутанный смогом кошмар, зовущийся Лос-Анджелесом и сооруженный сравнительно цивилизованными калифорнийцами на когда-то прекрасном побережье, страшно было представить, что сотворили техасские троглодиты в пустынном, бесплодном углу родимого штата.

Но мы въехали в милый старый город, кое-где потрепанный прогрессом, однако сохранивший нетронутым историческое ядро - притом довольно крупного калибра! - древние кривые улочки, живописные площади, колоритные дома; чудная речка бежала по деловой части города, вытворяя бесцельные зигзаги, словно малыш, путешествующий по отцовскому кабинету. Мы колесили по Сан-Антонио, чтобы освоиться, и я старался изображать писателя, собирающего материал. Наконец, прямо у исторических вод Аламо, обнаружился отель, где мы загодя заказали номера.

Привратник в ливрее и глазом не моргнул, узрев "шевроле" 1951 года выпуска с вездеходными покрышками, фургоном, навесными баками и канистрами. Хорошо странствовать к западу от Миссисипи: можно ехать в удобной, практичной машине и не опасаться, что примут с черного хода.

Устроившись и приведя себя в порядок, мы отправились гулять и осматривать город. Я повесил на шею фотокамеру - сделать несколько снимков Аламо и других любопытных мест, однако провел весь день, помогая Тине выбрать дорожную блузку и юбку, а заодно вечернее платье получше. Говорят, мужчина ужасно страдает, оказывая подобную помощь; не могу понять почему. Привлекательная женщина - с которой вы переспали и собираетесь переспать еще не раз, - примеряющая платья одно соблазнительнее другого, ждущая вашего одобрения, может оказаться чертовски интересна. Что-то вроде любовного танца у павлинов, только наоборот. Коль скоро вы намерены и впредь созерцать эту женщину, зачем упускать случай одеть ее сообразно вашему собственному вкусу?

Мы подобрали отличное платье. Вечером, покуда я повязывал галстук, Тина снова продемонстрировала его. Мягкая белая шерсть, высокий ворот, длинные рукава. Я накинул сверху норковую пелеринку и оглядел Тину с ног до головы. Платье, похоже, пришлось впору.

- Двигаться можешь? - поинтересовался я. - А то вызову коридорного, попрошу упаковать и отнести прямо к лифту.

Она рассмеялась:

- Получше пары джинсов, hein? Поцелуй меня, да не обмусоливай - это оставим на потом. Сначала поедим и прилично выпьем. Как бишь называется местечко, куда мы едем?

- Название записано, а произносить - не требуй. Отродясь не был накоротке с французским, даже при лютой необходимости, на войне, - а война давно кончилась... Тина?

- Да, cheri?

- Ты не заметила, сегодня за нами следили? Она взглянула на меня.

- Кажется, нет. Хотя трудно сказать, среди такого движения. Если следили, то умело - новые и разные люди. А ты никого не приметил?

Я покачал головой.

- Знакомых лиц не было. Что ж, их могли отозвать. Любопытно...

Тина потрепала меня по щеке.

- Любопытствовать будешь завтра. Не сегодня. Город хорош- и время следует провести соответственно.

- Конечно, - сказал я.- Но было бы лучше, объявись здесь Мак и ответь на несколько простых вопросов.

Местечко оказалось маленьким, изысканным и очень-очень французским. Для привезенного мною виски подали стаканы. Я принес бутылку, завернутую в бумагу - Техас! Если собираешься обосноваться в этом штате, стоит разориться и купить себе фляжку. За прошедшие годы Тина стала настоящей гурманкой. Она поочередно совещалась с официантом, метрдотелем и распорядителем по винной части: каждый влюбился в нее, ибо Тина в совершенстве болтала по-французски, и, разумеется, потому, что смотреть на женщину в таком платье - чистое удовольствие. Нам подали жареного каплуна с грибами. Каплун, насколько я разумею, относится к петуху точно так же, как вол относится к быку. Теоретически полученный результат едва ли оправдывает потраченные усилия, но практически он оказался выше всяких похвал. Вино, как выяснилось, было урожаем совершенно особого года - забыл какого. В общем и целом обед оказался великолепным и под корень подрубил мое представление о техасцах как о дикарях, живущих исключительно полупроваренной говядиной. Конечно, и готовили, и подавали французы, но сидевшие вокруг туземцы уписывали поданное с большим воодушевлением.

Мы приехали в такси, это было проще - и элегантнее, - чем выводить "шевроле" со стоянки. По дороге назад мы некоторое время не разговаривали. Затем я неловко поежился.

- Что случилось, liebchen?

- Чертовски громоздкая бутылка, - сказал я и вынул бутылку из кармана. Отложил в сторону. Повернулся, притянул Тину к себе и крепко поцеловал.

Вскоре - но ни в коем случае не сразу же - Тина издала тихий негодующий звук и отстранилась.

- Пожалуйста, дорогой, - прошептала она, задохнувшись. - Не забывай, мне придется еще пройти по холлу в гостинице! В почтенной гостинице, среди почтенной публики!

- К чертям почтенную публику! Скажи парню, чтоб немного поколесил в парке. Должен же в этом городе иметься парк!

Пожалуй, я просто валял дурака, но не думаю, что пошел бы на попятный, согласись Тина с моим предложением. Хотя, разумеется, узкое заднее сиденье такси испортило бы мой стиль. Тина минутку поколебалась, взвешивая предложение с подлинным интересом, потом засмеялась, ухватила мое лицо ладонями, поцеловала меня - и оттолкнула.

- Мы не дети, - сказала она. - Мы владеем собой и полны достоинства. Можем подождать несколько минут. А здесь и места не так уж много.

Я осклабился; она снова рассмеялась, приподнялась и одернула платье. Поправила меха и притянула меня поближе.

- Уже скоро, - сказала она. - Эрик...

- Да.

- Я ждала тебя. После войны. Почему ты не пришел?

Я ответил не сразу. Помолчал и сказал:

- Можно было бы соврать, что не сумел - валялся в госпитале. Но это будет враньем.

- Да, ты встретил девушку - славную, кроткую, невинную, которая никогда не видела мертвеца - разве что на стерильной больничной постели.

- Верно, - согласился я. - И сказал Маку, что ухожу, и женился, и намеренно позабыл все - тебя в том числе.

- Так и следовало. Я сама пожелала бы этого, дорогой. И вот прихожу - вижу - разрушаю...

- Пожалуй. Но я чуточку пригодился. Она помолчала. Потом вынула платок, повернула мое лицо к себе и стерла следы помады. Достала гребенку, немного поработала над собственной внешностью. Задержала зеркальце перед глазами, осматривая дорогу.

- Любопытно... Если бы ты пришел... А, что толку рассуждать!

- Никакого, - сказал я.

- Ты, конечно, видишь - за нами снова хвост.

- Да, в зеркале водителя видно. - Я посмотрел на фары, отраженные стеклянным прямоугольником спереди. - Немного поотстали, чтоб не настораживать нас прежде времени. А теперь, должно быть, пойдут на сближение.

Глава 19

Преследовавшая нас машина промчалась мимо, когда мы сворачивали ко входу в гостиницу. Тот же самый джип или его брат-близнец.

- Играют со знанием дела: то показываются, то исчезают, - сказал я, выходя из такси и подавая Тине руку. - Кто-то хитер неописуемо.

- Похоже, cheri, - ответила Тина, одергивая платье. - Жаль, что мне так идут узкие юбки. Очень неудобно бегать и драться... Эрик?

- А?

- Если приключится... Если мы сейчас расстанемся... Я сурово посмотрел на нее, не вполне понимая, о чем речь.

- Не неси сентиментальной чуши.

- Нет. Позволь, я договорю. Может быть, однажды ты возненавидишь меня. Помни, милый, у Тины выбора не было. Никому из нас не дается выбора. Никогда.

Ее фиолетовые глаза стали темными, серьезными и очень славными; но время для философствования было наихудшее.

- Да, - сказал я мгновение спустя. - Конечно. - Вспомнил о водителе такси, повернулся и уплатил. Шофер проворно укатил прочь, а я посмотрел на Тину.

- Нельзя стоять на тротуаре до утра... Ах ты!

- Что стряслось?

- Позабыл окаянную бутылку! - Машина юркнула за угол. Я вздохнул: - У этого таксиста будет весьма приятная ночь.