Искры гаснущих жил - Карина Демина

А дракон расправляет крылья и, перевернувшись в воздухе, отпускает груз.

— Нет!

Собственный голос почти будит Брокка. Но сон слишком цепок.

И да, Брокк должен видеть это собственными глазами.

Шары летят.

И сеть раскрывается, раздирая гроздь. Бусины разорванного ожерелья. Огненный жемчуг, который вот-вот коснется земли. И уже в воздухе срабатывают запалы, трещат, ломаясь, энергетические контуры клеток. Вспыхивает пламя, освобожденное, злое.

И дракон подымается выше, спеша уйти от волны жара.

А шары пламени распускаются один за другим, диковинные цветы, что прорастают на камне дороги. Старые колонны, оказавшись на пути огненной бури, падают. Раскалываются, плавятся статуи. И сторожевые деревья становятся пеплом. А стены, некогда выдерживавшие не одну осаду, сгорают. Плачет мрамор. Исчезают люди.

Так быстро… было ли им больно?

Хриплый клекот дракона бьет по ушам. И Брокк вздрагивает, пальцы разжимаются, и он сам летит в рыжие ласковые руки огня. Еще немного и… когда жар опаляет волосы, наступает пробуждение.

Оно резкое.

Всегда.

И Брокк вздрагивает всем телом. А пальцы железной руки вновь немеют. И живое железо не сразу откликается на призыв. Несколько секунд влажной тишины, прерываемой лишь собственным хриплым дыханием.

Пальцы все-таки сгибаются, хотя мерещится, что скрипят, и скрип этот действует на нервы. Выше локтя рука ощущается раскаленной. Кость греется, и мышцы того и гляди начнут оползать, расплавленные сетью управляющего контура. Боль отдает в плечевой сустав, и рука подергивается сама собой, словно Брокк все еще пытается зацепиться за воздух.

Дальше лежать не имело смысла и Брокк, не без труда перевалившись на бок, поднялся. Вода в графине была теплой и отдавала отчего-то лавандовым мылом. И этот не то вкус, не то запах вытянул из памяти еще одну занозу.

Не вовремя.

Не здесь.

Не сейчас.

Но хотя бы за окном светает. Снова дождь… сад размок. И влажность пробиралась в дом, оседая на металле каминных решеток призраками ржавчины.

Как рак.

Сегодня рыжая искра, а завтра — уже пятно, что точит металл.

…или хрупкое человеческое тело.

Дита доживет до зимы, но дальше… с каждой неделей ей становится все хуже, и отвары, сдобренные хорошей порцией опиумного настоя, почти не помогают.

Она хочет уйти, но держится, упрямая женщина. Ради дочери, которая и не знает о болезни, а значит, рассказывать придется Брокку. И ради него тоже. Дита боится оставлять его в одиночестве, и Брокк благодарен ей за страх.

Остатки воды он вылил на голову и встряхнулся.

Хватит о плохом. Надо взять себя в руки, хотя бы в одну. Заглянуть в ванную комнату. Одеться. Спуститься к завтраку и сделать вид, что все хорошо.

У Эйо хватает собственных бед, чтобы брать на себя еще и чужие.

Но оказалось, что Эйо ушла.

Приоткрытое окно и подсохшие чужие следы. Запах меткой, которую нельзя стереть. Сброшенное на пол покрывало. Брокк поднял его и вернул на постель.

Стол. Чернильница, которую забыли прикрыть. И записка под тяжелой серебряной лапой пресс-папье. Вьются буквы по бумаге, словно лоза. И Брокк любуется ими, не желая вникать в смысл написанного.

«Прости меня, пожалуйста, но ты же понимаешь, что я не могу остаться.

Я надеюсь, что мы еще встретимся. И даже не так: я верю, что мы еще встретимся, и к этому времени я стану немного иной, чуть более похожей на тебя.

Все будет хорошо.

Я очень люблю тебя, брат»

Эйо ушла.

Брокк надеялся, что она будет счастлива. А если нет, то… теперь у нее есть дом, в который можно вернуться. И значит, все действительно будет хорошо.

Но среди газет и редких приглашений — иногда высший свет вспоминал о существовании Брокка — он нашел знакомый серый конверт. А в конверте — записку.

«Пусть тебе удалось остаться в живых, но рано или поздно возмездие тебя настигнет.

Лига справедливости»

От конверта исходил резкий лавандовый аромат. Этот запах определенно преследует Брокка.

Конверт не вскрывали, пусть бы люди Кейрена с недавнего времени проверяют всю почту, разве что, за исключением бумаг, отмеченных королевской печатью.

А это пропустили.

Плохо.

Сложив записку, Брокк вернул ее в конверт, а конверт — к прочим бумагам, среди которых не было ничего важного. Придется сообщить Кейрену, и тот наверняка потребует, чтобы Брокк принял дополнительные меры безопасности.

Носятся, как с младенцем… и пусть у Кейрена своя работа, но Брокк не собирается прятаться. Нахлынувшее раздражение было столь велико, что Брокк вскочил, едва не опрокинув стул. И кофейник, стоявший на краю стола, локтем задел.

Звон. И веер фарфоровых осколков. Кофейная лужа на полу и ковре. Кофейные пятна на брюках.

— Проклятье!

Выдохнуть. Унять ярость. И не заметить того сочувствующего взгляда, который бросил на него лакей. Уйти.

Спрятаться в тишине тренировочного зала. Но и здесь в воздухе мерещится все тот же назойливый аромат лаванды. Синие цветы на белом покрывале… в вазе на столе… в холеных пальчиках. Они обрывают бутон за бутоном, и лоскуты лаванды падают на пол.

Да что сегодня за день такой?! Брокк не без труда отогнал воспоминание.

В тренировочном зале сумрачно. Огромные окна закрыты щитами дождя, и слабый свет осеннего солнца искажает знакомое пространство. В нем пляшут тени, и лица статуй оживают. Еще немного, и все они повернутся к Брокку, чтобы сказать:

— Уходи.

— Ну уж нет, — его голос рвет тишину. И шаги на плитах рождают недолгое эхо.

Обойдя зал по кругу, Брокк с раздражением содрал домашнюю куртку, кажется, снова с пуговицами не справился — порой он становился до отвращения неловок. Куртка полетела на постамент статуи. И следом за ней — рубашка. Домашние туфли оставил здесь же.

И живое железо, почуяв близость свободы, рвануло, меняя тело. Горячая волна накрыла Брокка с головой. Сердце засбоило, но выровнялось в подзабытом ритме. Ноющая боль поселилась в мышцах, но ненадолго.

Схлынула.

Поплыло зрение, и мир, созданный запахами, стал чуточку иным, более сложным. Он — акварельный рисунок, в котором мешаются тона и полутона, в великом множестве красок. И несколько секунд Брокк просто стоял, наслаждаясь этим полузабытым восприятием.

На камне вилась дорожка чужих следов.

И лавандой теперь пахло отчетливо, резко. Брокк хотел пройти по следу, дернулся и… взвыл.

Колченогий урод.

Калека.

Существо, которое не имеет права на жизнь.