Мифы советской страны - Александр Шубин

Судьба Терещенко сложилась так удачно во многом благодаря тихому перевороту, которую кадеты совершили против Родзянко. Раз не он возглавил правительство, то на его место перемещался Львов, и в правительстве образовалась важная вакансия. Пришлось снова перекладывать пасьянс. Шингаревым «заткнули» министерство земледелия, а на финансы нужно было поставить еще кого-то, кто в них разбирается. Вот тут и пригодился гучковский «кадр».

Масонство сформировало не правительство, а личные связи, часть которых затем использовалась при формировании правительства и позднее, в середине 1917 г., – его центристской фракции, состоящей из старых знакомых, в том числе по масонству. Но это не значит, что масонская организация могла претендовать на то, чтобы диктовать свою волю правительству. Советовать – пожалуйста. Но если мнение советчиков расходилось с мнением публичных политиков, то последние действовали по своему.

Н.Н. Яковлев считает, что почти все члены первого состава Временного правительства были масонами («десять братьев»[116]). Кроме Милюкова. Отчего так? Оттого, что сам Милюков категорически отмежевался от участия в масонской ложе и даже туманно намекал на наличие масонской организации. Остальные члены правительства не соблаговолили этого сделать. Следовательно – они все масоны и есть.

С Н.Н. Яковлевым не согласен важный свидетель. Бывший министр Временного правительства Николай Некрасов, который, попав в конце жизни в застенки НКВД, решил оставить потомкам память о масонах. Он дал о них подробные показания, благо это уже никак не могло повлиять на судьбу как самого Некрасова, так и его «братьев»-масонов. Некрасов пытается показать значительность влияния ложи. В ней было много влиятельных лиц. «Показательно, что в составе первого Временного правительства оказалось три масона – Керенский, Некрасов и Коновалов»[117]. И чего Некрасов решил скрыть причастность к масонству остальных министров?

Но не будем впадать в другую крайность: «Расклад реально задействованных политических сил накануне и в ходе Февральской революции был таков, что масонского присутствия среди них практически не ощущалось. Оно было так мало и ничтожно, что его не заметили даже современники, даже департамент полиции. Поэтому история и историки имеют полное право сбросить со счетов русское политическое масонство в последние 10 лет существования царизма… вывод о масонах как quantite negligtable (ничтожная величина) в предфевральских, февральских и постфевральских событиях 1917 г. остается неизменным. Чего не было – того не было»[118], - заключает свою книгу А.Я. Аврех.

В этой однозначности есть явные признаки идеологической заданности. Не было не потому, что нет свидетельств, а потому, что опасен сам факт признания, что было. Только дай волю этим рассуждениям, и пойдет: враги России установили режим тайной власти, рулили и рулят массой профанов, Сталина убили, СССР развалили…

А.Я. Авреха можно понять, тем более, что полемизировал он с активными участниками общественного противоборства того времени (тема масонства в 70-80-е гг. была очень актуальна в борьбе патриотов и западников). Но сегодня мы уже можем выйти за рамки черно-белой логики и оценить роль масонов без уничижения и без преувеличений.

* * *

В 1917 г. масонская организация решала две задачи – искала кадры для новой власти в первые месяцы, когда расстановка сил была еще неясна: «ложи на местах определенно становятся ячейками будущей местной власти – вернее, резервуарами, из которых будущая, созданная после переворота центральная власть сможет черпать надежных, со своей точки зрения, кандидатов для замещения власти местной»[119]. Во-вторых, масоны воздействовали «на левые партии в целях удержания их в русле коалиционной политики»[120]. Преимущественно путем уговаривания лидеров. Таким образом, масоны стали своего рода партией Керенского, опорой коалиции в политической элите. Но в правительстве они были далеко не единственной партией. Большинство в нем составляли открытые приверженцы кадетов и социалистических партий, по-разному смотревших на ситуацию. Партии, входившие в коалицию, тянули в разные стороны, конфликтовали на фоне растущего давления справа и слева. Украинские националисты не собирались уступать бывшим «братьям»-кадетам. В этих условиях масонская организация оказалась слишком слабой сетью, чтобы стать надежным каркасом власти.

Думаю, можно согласиться с Некрасовым, который два десятилетия спустя признал: «Переходя к роли масонства в февральской революции скажу сразу, что надежды на него оказались крайне преждевременными, в дело вступили столь мощные массовые силы, … что кучка интеллигентов не могла сыграть большой роли и сама рассыпалась под влиянием столкновения классов»[121].

Некрасов утверждает, что масонская организация распалась вскоре после создания Временного правительства из-за разногласий правого и левого крыльев[122]. Он не исключает, что правые масоны продолжили работу, но в этом случае их политическое влияние было ничтожно, поскольку право-либеральный фланг политического спектра имел свой штаб в партии кадетов, и никакой нужды в масонах уже не было.

Можно согласиться с выводом советского историка В.И. Старцева: «Масонские связи быстро рвались под влиянием могучего дыхания революции»[123]. Единственная масонская связь, которая дожила до октября 1917 г. – это дружба Керенского и Некрасова, основанная на их приверженности принципу коалиции правых социалистов и левых либералов. Но идеология и личные симпатии приверженцев коалиции в середине 1917 г. уже были важнее, чем дореволюционная масонская игра.

Масоны сыграли конкретную историческую роль в событиях 1917 г. До революции они были информационным каналом между левыми либералами и правыми социалистами. При формировании Временного правительства масоны были лишь одной из многих общественных структур, участвовавших в его конструировании, при чем не самой влиятельной. Масоны лоббировали свои интересы, консультировали тех членов своей организации, которые добились реального влияния в ходе февральских событий. Но они не могли определять состав правительства, который оказался правее их либерально-социалистической ниши. В то же время масонские каналы использовались при подборе кадров слабой вертикали власти Временного правительства. Эти кадры были хорошо приспособлены для диалога с левой общественностью.

Масоны – конспиративная игра либералов, которая после февральской революции стала излишней. Она имела смысл только при организации контактов левых либералов и правых социал-демократов, поскольку формально они следовали курсу своих партий, а реально боролись за коалицию, представляя собой негласную центристскую партию, противостоящую их собственным партиям. Это придавало смысл остаткам масонской традиции до октября 1917 г.

Весной 1917 г. в силу развития революции влево была создана либерально-социалистическая коалиция, что совпало с конфигурацией масонской организации. Ее представители оказались в центре коалиции, и масоны стали таким образом ее ядром, своего рода «партией Керенского», включавшей ряд лево-либеральных и право-социалистических деятелей. По мере дальнейшего развития революции и обострения конфликтов между кадетами и социалистами, масонские связи оказались слишком слабыми и перестали играть роль. Уже независимо от принадлежности к масонству вокруг Керенского сохранились сторонники сохранения коалиции, в то время как в партиях влияние правительства Керенского падало, опора правительства размывалась. Масоны ничем не могли помочь в этой ситуации, и их роль сошла на нет еще до падения Керенского.

Финал империи

Мы уже усвоили, что царь был добрый и тяготился властью, мечтал от нее отказаться. А еще он был очень принципиальным человеком, не мог никак поступиться принципами. Потому, когда заговорщики подступили к нему со всех сторон, предпочел оставить трон, нежели ввести конституционную монархию. Заодно и за сына отрекся. Незаконно, конечно, но очень хотел оставить его при себе…

28 февраля царь покинул Ставку и направился в Царское Село, к семье. По мнению С. Ольденбурга "отъезд из Ставки оказался роковым"[124]. Мол, если бы царь остался в Ставке, все сложилось бы иначе. И с чего бы так? Генералы готовились предъявить царю ультиматум об отречении, и не все ли равно, где они сделали это – в Пскове или в Могилеве.

Ночью на 1 марта царский поезд был остановлен на ст. Малая Вишера, поскольку следующая станция уже была в руках "неприятеля". После некоторых железнодорожных перемещений царь оказался в штабе Северного фронта в Пскове. Здесь начались его переговоры с командующим Северным фронтом генералом Рузским. Беседа быстро приобрела не военно-технический, а политический характер. Выражая мнение командующих фронтами, Н. Рузский добивался ответственного министерства. Царь не уступал – принцип кабинета, ответственного перед парламентом, а не перед самодержцем, противоречил основам его представлений о государстве: "Я никогда не буду в состоянии, видя, что делается министрами не ко благу России, с ними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело..."[125] После длительной дискуссии с Н. Рузским Николай согласился на ответственное министерство. С его согласия был подготовлен манифест, в котором говорилось: «я признал необходимым призвать ответственное перед представителями народа министерство, возложив образование его на председателя Государственной Думы Родзянко, из лиц, пользующихся доверием всей России»[126].