Расчет только наличными, или страсть по наследству - Людмила Глухарева

«Опять двадцать пять. В театр ходить вредно, а по ресторанам не вредно. Ладно, мы эту тему чуть позже обсудим», – резюмировала про себя Томочка.

– Денис, ужин готов. Прошу к столу, дорогой.

Тамара ласково обняла Дениса за плечи.

– Ужинать не буду, некогда мне. Я уже должен быть в другом месте. Опять меня травить будешь?

Денис тонко шутить не умел. И намеки у него выходили по большей части грубые.

Однажды Томочка решила, что Денечке необходимы витамины, и Орлов под давлением своей жены стал принимать микроскопические дозы витамина А. На следующий день у практически здорового Орлова случился небольшой перепад давления.

Он немедленно и безосновательно приписал болезненное нездоровье Томочкиным витаминам. Других вариантов для него не существовало.

Естественно, Томочкина попытка разъяснить мужу, что повышение давления никак не связано с приемом витамина, закончилась плачевно. Денечка распалял себя все сильнее. Сначала в шутку, а затем всерьез он требовал противоядия от витамина А. Спазмы не отпускали его голову.

И эти спазмы вызвали у крепкого мужика панический страх.

Голова у Дениса кружилась, и нарушилось чувство равновесия. Новое для него ощущение дискомфорта потрясло воображение Орлова.

«Вдруг, понимаешь, ни с того ни с сего. Давление. Башка болит. Кружится, зараза! Почему? Зачем? Точно, жена пыталась отравить. Но не вышло. Нас на мякине не проведешь».

С тех пор шутка об отравлении вошла у него в привычку. А с привычками, особенно с дурными, как известно, бороться трудно. Да и не собирался он ни с чем бороться.

– Никто тебя не травит. И куда ты собрался? – обиженно простонала Томочка Шурова – Ведь ужин уже готов. Может, поешь? И все-таки куда ты?

– За кудыкину гать, голубей пугать. Никогда не спрашивай, куда я иду. Примета плохая – пути не будет. Или ты не в курсе?

Орлов с удовольствием занимался воспитанием своей жены. То есть тем, что, по его мнению, подразумевалось под воспитанием: он упорно поднимал ее интеллектуальный уровень.

– В курсе. Но нет, правда, Денис, вчера ты был в ресторане, сегодня опять куда-то намылился. Просто наказание божье. Дай Бог мне терпения.

Тамара сердилась, глаза ее влажно сверкали. Денис полюбовался сценой гнева и решил поставить точку.

– Ладно. Так и быть. Сейчас по телеку новости покажут, я посмотрю, а ты мне пока яблоко помой, кожуру очисти обязательно, семечки ножиком удали и порежь на дольки. И чтоб дольки одинаковые были. Я съем.

Какой слог! Песня.

– Но Денечка, ты поужинай, я старалась, готовила. А яблоко я тебе непременно почищу. После.

– Тогда я после и поужинаю, если получится.

– Но Денечка, дорогой!

– Не суетись, Тамара, отстань, к ночи вернусь, и чтоб ванна была готова, – отрезал Орлов.

«Моя взяла. А то раскомандовалась. Культурная очень. Поужинай, в театр сходи. Ага. Разбежался. Кто в доме хозяин?»

Он покосился на Тому. Она рассердилась и больше не контролировала свое возмущение. В душе ее клокотала обида.

«Ничего мне от тебя не надо. Никакого терпения не хватит. Подавись своими цветами и подарками.

Сколько можно? Я и так, и сяк. Стараюсь, работаю, готовлю, дом на мне, ребенок на мне, все домашние заботы, да еще и мама с закидонами и лекциями.

Родственнички тоже хороши. Все как на подбор. Вечно лезут в душу, советами кормят, и вопросы одни и те же или с подозрением:

«А Денисочка как? Здоров? Выглядит он хорошо». Или с плохо замаскированной завистью:

«Денег-то вам хватает? Когда квартиру купите?»

Как вы мне все надоели. На-до-е-ли. Значит, говоришь, не суетиться, любимый? Отлично».

– А ты позвони перед тем, как приехать, ванна и будет готова. – В негодовании она сжала кулачки. Больше сдерживаться Тамара не могла.

Она схватила безумный, пестрый букет Орлова и со всего размаха отчаянно швырнула его в стену. Беззащитные лепестки тюльпанов плавно и медленно рассыпались. На обоях остался след от мокрых стеблей, словно физическое выражение Томочкиного гнева.

– Вот тебе!

«Как тяжело с ним».

И ни разу за всю совместную жизнь в голову ей не пришло, что тяжело не только с ним, но, видимо, и с ней тоже не легко.

«Вот это удар. Вот это ручки. Меткие, золотые. И характер взрывной. Красавица моя!» – восхитился про себя Орлов.

Денис внимательно посмотрел на Томку и резко отвернулся.

«Но такое поведение требует наказания. А наказание последует обязательно. Неотвратимо».

«Будем воспитывать», – самодовольно решил Денис.

«Немного терпения, немного тренинга, и много-много разных шалостей. Лишь бы она и дальше ни о чем не догадывалась».

Он душил в себе ревность, тревогу и боль. И чем дальше, тем сильнее становилась его зависимость от Томочки.

«Раньше, блин, думать надо было».

Он в капкане, и загнал туда себя сам.

– Не учите меня жить, лучше помогите материально, – хохотнул Орлов и захлопнул за собой дверь квартиры.

На висках пульсировали голубые жилки.

«Надо отвлечься. Нацелиться на Машку. Глядишь, и отпустит. Марья, конечно, хороша. Слов нет. Правда, характер гнусный.

Но как говорил дедушка русской революции: работать, работать и еще раз работать. Вроде так! Или нет? Что же он говорил-то? А, учиться, вроде, надо. Ну, это мы уже освоили. Теперь будем работать с вредным материалом. Иначе нельзя, все навыки растеряешь.

Томочка обессиленно опустилась на диванчик и строго приказала себе не раскисать.

Ну вот, поговорили, поели и удочку закинули. Совершенно ничего не получается.

За хрустальной хрупкостью фигуры Томочки скрывался стальной характер. Тамара Шурова обладала строптивым нравом и уникальной напористостью в достижении поставленной цели. Она могла пойти на компромисс и шла на него в тех ситуациях, когда отлично сознавала, что сможет добиться своего пусть не сразу, а через некоторое время. Мягко постелить – тогда спать не жестко. Небольшие трудности возникали тогда, когда она осознавала, что упрямо движется к неверной цели. Наступал период метаний.

А если задачи вообще нет или она некорректно поставлена? Что делать тогда?

Томочка пребывала в смятении. Верно ли она выбрала себе цель? Справиться нелегко, но можно. Но не ошиблась ли она в главном?

Рядом с ним она наслаждалась жизнью: радовалась и огорчалась, смеялась и плакала. А без него ощущение пустоты и бесцельности собственного существования угнетало ее.

Вопрос требовал напряженной проработки. И посоветоваться не с кем. Нельзя советоваться. Да и не принимала чужих советов Томочка.

Кафе было шикарным. Пахло свежестью, озоном; все блестело необыкновенной чистотой. Работали кондиционеры, звучала музыка. В глубине зала за столиком сидел Илларион Игнатьев, нервно стряхивая пепел сигареты. «Она еще и опаздывает. У меня дел невпроворот». Он щелкнул толстыми пальцами, подзывая официантку, и сладко улыбнулся ей.

– Мокко и клубнику со взбитыми сливками.

Игнатьев не мог обходиться без сладкого. И пока ждал Марию, решил позволить себе пошалить.

– Привет, Машенька, – он приподнялся и протянул руку Сергеевой, – ты сегодня ослепительна, впрочем, как и всегда.

– Привет, Илларион, извини, я совсем немного опоздала. Пробки, что поделаешь. Что ты пьешь?

– Мокко, люблю взбитые сливки, а что заказать тебе?

– Мне латте и фреш морковный, спасибо. Я само нетерпение, расскажи мне, наконец, на что ты намекал вчера?

– Я вообще-то ничего особенного не имел в виду. Просто ты мне понравилась, и я решил встретиться с тобой наедине и познакомиться поближе. А Гришка, я думаю, замутил оригинальный романчик и сбежал со своим романчиком позагорать на какой-нибудь западный курорт. Как Бонд, Джеймс Бонд. Найдите десять отличий.

– Это не смешно. Гришка в большой беде. Ты можешь мне не верить, но я чувствую это всей душой, звучит, конечно, высокопарно, но так и есть на самом деле. Расскажи мне о картине. Это правда, что она упала и на стене осталась трещина?

– Да, – хмуро согласился Илларион, – трещина была и картина упала. Но это же простое совпадение, нельзя же расценивать такой эпизод как экстрасенсорные или телекинетические способности человека. Это простое сов-па-де-ние.

– Да, конечно, самое простое объяснение, как правило, и есть самое верное. И если бы я Гришку не нашла в виде трупа, я, естественно, согласилась бы с такой версией. А у меня все время такое чувство, что я не знаю самого главного, первопричины, что ли. А может быть, я знаю, но не знаю, что я это знаю. Прости, я говорю как-то путано.

– Нет, ничего. Мне даже нравится. А что, интересно, думает Олечка Галкина?

– Оля рассказала мне о Союзе Девяти и еще что-то невнятное о формуле Вселенной, которую Гришка вывел и хвастался этим. Какое отношение к исчезновению имеет формула – я даже представить не могу, ну а к Союзу Девяти хоть как-то привязаться можно. Естественно, вывод у Олечки один. Если Союз существует, то Гришка в нем состоит.