Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце - Лесневская Вероника

Странно. Когда-то мне казалось, что ее разлюбить невозможно, но один чудовищный поступок перевернул все. И как отрезало.

Теперь вижу перед собой не жену, пусть даже бывшую, а потасканную куклу. Грязную, страшную, гнилую. Хотя внешне она по-прежнему безупречна.

– Инна, – поднимаю ладонь, привлекая внимание администратора. Жестами показываю, что нам нужно.

Буквально через минуту девушка подлетает к нам с клатчем в руках. Дрожит и чуть не роняет его, передавая Даше. И сразу отшатывается, будто от гремучей змеи. Преданно смотрит на меня, вжимая голову в плечи.

Раньше надо было думать. Когда тварь опасную в дом впустила.

– Кон-ст-тантин Юр-рьевич, а… – трясется и заикается. Поднимает бьющуюся в треморе ладонь, показывает на Дашу. Проглатывает немой вопрос, смешанный с шоком. – Не мама, – сама же отвечает.

– Местная сумасшедшая. Бродит по округе, пристает ко всем детям и говорит, что она мама, – вытерев ладони о брюки, опять нехотя беру Дашу за локоть. Буквально двумя пальцами, как слизняка. Благо, она к дочкам не успела прикоснуться – тогда бы я точно взбесился.

Гадость какая.

– Ох, из-звините, – шмыгает носом администратор. – Я думала… Она сказала… Документы показала. Я вам дозвониться не могла, чтобы уточнить. И, как координатор мероприятия, взяла ответственность на себя. Провела, чтобы на месте вам сообщить. Простите. Так не хотелось скандала, но…

– Вторая ошибка за вечер. После третьей ваше агентство перестанет существовать, – отмахиваюсь от нее.

Двигаюсь дальше, хлопаю себя свободной рукой по карманам. Нахожу телефон. Действительно, недоступен. Я включил "режим полета" после звонка Даши.

Путь до двери кажется вечностью. Лечу, как сумасшедший, и волочу бывшую за собой, игнорируя ее блеянье.

– Костя, ты стал таким жестоким, – выдавливает из себя слезы. Вызывает лишь одно желание – стереть их пощечиной. Но баб я не бью. И вообще, привык решать проблемы другими методами. Более действенными.

– Что за документы ты администратору сунула? – зло рычу, вытолкнув ее на крыльцо.

Захлопываю дверь, отсекая нас от дома – моего личного оазиса, внутри которого должны царить мир и уют. И ради этого я готов сравнять с землей все, что находится за его пределами.

Яростно тру ладони платком, тяжело дышу и исподлобья зыркаю на Дашу. Она уже не такая смелая и наглая, ведь мы остаемся без свидетелей. Наедине.

И более сговорчивая.

– Их старые свидетельства о рождении, – послушно достает из клатча смятые бумаги. – Копии.

Выхватываю и, скользнув взглядом, рву их на несколько частей, отправляю в урну у скамейки.

– Сохранила же, – криво ухмыляюсь. – На память о брошенных детях? Это ненормально, Даш. Все, что ты делаешь, ненормально. Остановись.

– Нашла, когда документы собирала, – приподнимает подбородок и еле слышно шепчет: – На восстановление материнства.

– Ты… – не могу слов подходящих подобрать. Ярость смешивается с первобытным страхом. Сродни тому, что я испытывал четыре года назад. Когда мог потерять самое дорогое – своих дочек.

И вот все повторяется. Опять на сцене в роли главной злодейки человек, который должен быть самым близким. Поддерживать в трудный момент. Жизнь за детей отдать, если потребуется.

Но нет. Это все не о Даше. У нее другие мотивы. И тогда, и сейчас.

Деньги, удобство, личный комфорт. Ею движет элементарный эгоизм.

– Повторю: лучше остановись, – бросаю последнее предупреждение. – Пока не поздно.

– Кость, я все решила. Это и мои дети тоже, – выдает на рваном выдохе и прижимает сумочку к груди.

Делаю шаг к ней, протягиваю руку, но она уворачивается и семенит к воротам. Останавливается лишь возле поста охраны. Ищет помощи у болвана, который ее пропустил. Но тот хоть и тупой, однако все еще работает на меня.

– Вывести, Константин Юрьевич? – шустро реагирует, берет Дашу за предплечье.

Киваю – и она, не дожидаясь применения силы, сама покорно плетется за пределы тарритории. Шкафу под два метра ростом сопротивляться бессмысленно. Дочки шутливо зовут его Халком. Жаль, что толку от него, как от болонки в качестве сторожевой собаки. Впрочем, та полаяла бы для приличия, а этот…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– С завтрашнего дня ищи новую работу. Уволен за некомпетентность, – рявкаю, минуя охранника. – Я кому список гостей выдал? И на хрена? Чтобы ты пропускал кого попало?

– В списке указано агентство «Радость» и количество представителей. Я думал, их доставка сладостей, – разводит руками.

Я даже не знаю, как мне реагировать и что делать в этой ситуации. Смеяться или рыдать. Наорать на него? А толку. Все уже случилось. И пока что я отделался легким испугом.

– Администратор встретила, – оправдывается охранник. – И логотип тот же на коробке, – бровь взлетает вверх, а взгляд стреляет в небольшую яркую машинку. Она выделяется из всех остальных на парковке. Привлекает внимание даже издалека. Кажется смутно знакомой. И сама модель, и цвет, и потертая, облезлая надпись на боку: «С…ка.. жизнь».

Как иронично.

– Меня окружают идиоты, – массирую переносицу. – Вызови такси этой… – сцепив зубы, подавляю грубый мат. – Женщине.

Вместе с Дашей жду машину за воротами. Слежу, чтобы не вытворила еще что-нибудь и не попыталась вернуться к детям. А она ведет себя на удивление тихо и спокойно. Боится слово мне сказать.

Но даже когда я, наконец, загружаю ее в салон такси и приказываю водителю отвезти нахрен эту просроченную бандероль, все равно не могу избавиться от гадкого предчувствия.

Пытаясь справиться с грызущим душу волнением, я задерживаюсь на улице. Набираю давно забытый и проклятый мною номер. Призываю демона прошлого. Для полного комплекта.

– Славин, гнида ты такая, рад меня слышать? – нападаю без прелюдий. Чуть не скриплю зубами от того, что должен с ним общаться.

Но я Дашу предупреждал…

– Костя… тантин, – ошеломленно и с неприкрытым страхом мямлит бывший друг и заместитель. Все у меня какое-то «б/у» в этой жизни. – А что я сделал? – растерянно уточняет.

– Свою бешеную собаку с цепи спустил. Вольер открытым оставил. Какого черта она теперь у меня ошивается? – продолжаю в том же духе. – Взял ее себе, так воспитывай и корми дальше. Ты в ответе за тех, кого приручил.

– Ты… про… Д-дашу? Д-да? – чуть слышно пыхтит в трубку.

– Проявляешь чудеса дедукции. Не зря на меня работал.

– Извини, пожалуйста. Дурак был, – тараторит судорожно. – Сто раз пожалел. Соблазнила…

– Ой, не начинай, жертва, – морщусь и постукиваю пальцем по корпусу телефона. – Мне нужны детали вашего бракоразводного дела. Все нюансы, – выпаливаю резко и, пока Славин еле шевелит шестеренками, добиваю его: – Я готов представлять твои интересы в суде. По старой дружбе. Все-таки от такой дряни меня спас.

Не слышу его ответа. Он тонет в гуле сирены.

Телефон выскальзывает из рук, все внутренние органы обрастают камнем, а сердце пропускает удар. И только в висках больно стучит. В унисон с разносящимся по всей округе звуком.

Сигнал беды.

Потому что возле ворот нашего дома паркуется…

Скорая.

Глава 11

Вера

Атмосфера накалена до предела. Кажется, достаточно искры, чтобы вспыхнул пожар. Пока приглашенные дети беззаботно веселятся, а крошки Воскресенские не отлипают от моей измазанной кремом юбки, взрослые напряжены. Будто в зал кто-то пронес бомбу и теперь главный вопрос: удастся ли обезвредить ее или здание взлетит на воздух.

По спине проносится колючий мороз, и я передергиваю плечами, сбрасывая с себя чей-то взгляд. Недоуменно осматриваюсь, цепляю в толпе мощную, мрачную фигуру Воскресенского – и отвлекаюсь на малышек, которые обнимают меня за ноги.

– Мама, мы тебе тоже голову феи оставили, – одной невинной фразой Ксюша, сама того не ведая, проезжается по мне катком. И повторяет лихой маневр, когда протягивает блюдце с растерзанным кусочком торта и нетронутой сахарной фигуркой.