Спички и омела - Ребекка Ф. Кенни

в канун Нового года.

Никто не обращал на нее никакого внимания, что ослабило узел напряжения в ее животе. Она нашла городскую площадь — участок широкой брусчатки вокруг замерзшего фонтана. По запаху тортов и булочек, разлетающемуся по воздуху, было легко заметить пекарню. Она стояла на углу улицы напротив пекарни, в шаге от тенистого переулка, сняла с плеча связку со спичками и положила ее на снег.

Узел в ее животе снова затянулся, когда она поняла, что ей придется окликать проходящих мимо людей, чтобы привлечь их внимание и продать свой товар. Она никогда не разговаривала ни с кем, кроме Гаммер, хотя и прочитала несколько книг с диалогами.

Девушка мрачно взяла в руку коробок спичек и протянула его. Когда мимо проходила женщина, Эмбер попыталась сказать: «Спички по три пенни за коробку», но в ее голосе слышался испуг.

Она попыталась еще раз, и ей удалось громко прохрипеть эти слова мужчине, который испуганно взглянул на нее и поспешил своей дорогой. В течение нескольких часов она пыталась снова и снова, устраиваясь в разных позах, пробуя разные тона и слова. Синие тени в переулке позади нее сгустились, а окна вокруг городской площади начали светиться насыщенным янтарем, проливая золото на булыжники и снежную корку.

Эмбер дрожала от холода. Ее пальцы болели до самых костей, а кончик носа потерял всякую чувствительность. В коттедже, по крайней мере, были дрова, и стены, и какое-то подобие тепла, хотя камин ужасно дымил. Здесь же, на улице, не было никакой защиты от дикого холода, который пронизывал ее кожу через шали. Или от голода в животе, который грыз внутренности.

Слабая и отчаявшаяся, она схватила за рукав женщину в зеленом пальто.

— Пожалуйста, не могли бы вы сказать, где я могу погреться?

Женщина отдернула руку и пошла дальше.

Онемевшими руками Эмбер нащупала коробок спичек, сумев открыть его достаточно, чтобы извлечь одну спичку. Она резко ударила по нему, обрадованная тем, что пальцами почувствовала скрежещущую вибрацию. Они еще что-то чувствовали.

Спичка вспыхнула ярко и горячо, и Эмбер уронила коробок, чтобы другой рукой обхватить пламя. Его жар был подобен любовному письму, поющему чему-то глубоко в ее костях.

В соответствии с надписью на коробке, спичка горела почти целую минуту, но, в конце концов, сгорела дотла. Когда умирающее пламя коснулось ее пальцев, оно не причинило боли, но впиталось в ее кожу и светилось несколько секунд. Огонь никогда не причинял Эмбер боли, хотя, казалось, он жалил Гаммер всякий раз, когда она соприкасалась с ним. Однажды Эмбер спросила, почему они так отличаются друг от друга, но Гаммер только хмыкнула и пожала плечами. От нее нельзя было добиться ответа, если она сама не хотела его дать.

Эмбер уронила почерневшую спичку в снег, потом наклонилась, чтобы поднять коробок и выпавшие из него спички. Когда она наклонилась, ее огненно-яркие кудри выбились из-под шали.

— Ты не должна позволять спичкам намокать, — сказал чей-то голос. Мужская рука потянулась вниз, чтобы собрать спички.

Эмбер отпрянула, как испуганная кошка. Молодой человек выпрямился и улыбнулся, протягивая спички, которые подобрал.

— Это особые спички, — пробормотала она. — Они горят, даже когда намокнут.

— Правда? — его брови приподнялись. — Никогда не слышал о таких.

Лицо парня расплылось в благодарной улыбке, когда его взгляд переместился с ее лица на локоны, ниспадающие на грудь. Но двое других молодых людей подошли к нему сзади и, схватив за руки, оттащили его в сторону.

— Ты с ума сошел? — прошипел один из них. — Все знают, что ты покупаешь не спички!

— Это ведьминские спички, — добавил третий. — Они показывают грязные, греховные вещи. Однажды я зажег одну для свечи своей матери, и передо мной возник образ дочери кожевника, совершенно обнаженной и танцующей! Мать так сильно сдавила мои уши, что я неделю ничего не слышал. Видите ли, она думала, что я баловался темными искусствами.

— Отойди, — сказал второй парень, подозрительно глядя на меня. — Уходи и оставь ведьмино отродье в покое.

Молодой человек, который помог Эмбер со спичками, отпрянул от нее, его глаза потемнели от настороженности и враждебности.

Когда троица ушла, Эмбер поджала холодные губы, пытаясь сдержать слезы, которые лились из ее глаз. Она впервые заговорила с мужчиной, и все закончилось так горько, как и предупреждала Гаммер.

Трое юношей, должно быть, распространили слух о том, что она здесь, потому что никто не проходил достаточно близко, чтобы она могла окликнуть или коснуться их. Когда жители деревни замечали девушку, стоявшую со своими коробками спичек, то обходили ее стороной или переходили на другую сторону улицы, чтобы избежать встречи с ней.

Некоторое время спустя на улице вообще никого не было. Один за другим ставни магазинов закрывались и запирались на ключ.

Вдалеке на улице, почти на пределе видимости, Эмбер смогла разглядеть маленькую часовню с открытыми дверями, впускающими темные фигуры на новогоднюю службу. Она мельком подумала о том, чтобы пробраться в здание вместе с прихожанами и немного насладиться теплом; но вид креста на вершине шпиля вызвал у нее приступ тошноты. Она почувствовала необъяснимое отвращение при мысли о том, чтобы войти в это Божье место.

Кроме того, жители деревни, скорее всего, выгнали бы ее. Ведьмам не будут рады в доме Господнем.

Эмбер переместилась дальше в переулок, пытаясь избежать резкого порыва ветра, который пронесся по городской площади. Как же ей хотелось пройти прямо через двери или стены дома и насладиться благословенным теплом внутри! Это жестоко — столько зданий выбрасывали дым в небо и свет на улицу, но там не было места для одной худенькой девушки.

Она зажгла очередную спичку и поднесла ее поближе к стене переулка, предполагая, что та сможет отразить тепло обратно на нее — и чуть не закричала, когда камень начал светиться и таять от жара пламени. Спичка прожгла дыру размером с кулак прямо в камне, открыв теплую комнату за ним. Эмбер разглядела железную печку, гораздо большую, чем крошечная в коттедже Гаммер, — казалось, достаточно большую, чтобы внутри мог поместиться целый человек. На его дверях поблескивала латунная фурнитура. А потом кто-то пронесся мимо дыры, проделанной спичкой, — казалось, даже не заметив отверстия прямо в стене, — и со звоном поставил кастрюлю на плиту.

Спичка почернела и скрутилась, остатки тепла от неё исчезли в пальцах.

Эмбер уставилась на пустую стену, оцепенев от шока.

Она зажгла еще одну спичку и снова поднесла к стене, надеясь увидеть ту же комнату. Камень и штукатурка опять расплавились в центре. Чем ближе Эмбер наклонялась к стене, тем