Мёртвые душат - Александр Бреусенко-Кузнецов

А ещё в зале оставался сам Цилиндрон, присутствие которого до сих пор почему-то не смутило его чересчур живую дочку. Хоть и не очень красиво (герои Смерти так не делают) выдавать доверившихся тебе женщин их чересчур строгим отцам, Чичеро решил апеллировать к Управителю. А как же иначе, ведь его тайна висела на волоске. Если откроется, что от самого Чичеро после битвы в Серогорье только-то и осталось, что разрозненные части тела, которыми с жонглёрской ловкостью манипулируют три отшибинских карлика, разразится такой скандал, что великая миссия сынов Великого народа накроется крышкой саркофага, а их самих постигнет неминуемая жестокая казнь.

Пока Чичеро рассчитывал, как бы ему, непринуждённо перемещаясь в ходе общения с Марципариной Бианкой, случайно оказаться перед очами Цилиндрона, тот вдруг сам к ним направился.

— Здравствуйте, отец! — произнесла она, так и не отцепившись от Чичеро, которого она держала под руку, управляемую из-под плаща карликом Зунгом.

Цилиндрон не удостоил её ответом: он сразу обратился к Чичеро:

— У моей дочери одни глупости на уме. Только бы ей смущать почтенных мертвецов своими прелестями.

— Не судите её строго, мой господин, она ещё так молода! — с готовностью вступился за Марципарину Чичеро, в то же время давая понять, что тезис о глупостях вполне разделяет.

— А поскольку недолжное поведение надлежит пресекать в зародыше, — вёл дальше Цилиндрон, — то я принял решение выдать Лулу Марципарину замуж.

— Что ж, справедливое решение. Вполне уместно выдавать женщину замуж, пока она жива и может выполнить доступную этому состоянию сторону своего предназначения.

— Поскольку же выбрала она вас, — приступил к своей основной мысли Управитель, — то разумным будет именно за вас её и выдать.

— За меня? — Чичеро не верил своим тонко слышащим карличьим ушам.

— После событий, имевших место в Серогорье, вы теперь герой, — объяснил свои резоны Цилиндрон, — и нашему роду не зазорно с вами породниться. Я навёл справки о вашей родословной. Вы — из древнего кройдонского рода, издавна лояльного к Смерти; при этом сами вы, как элитный посланник Смерти, не можете претендовать на должности в наземных воеводствах (а значит, между нами не будет нездоровой конкуренции). К тому же, что тоже весьма важно для меня, вы мертвы и не дадите потомства.

Лулу Марципарина издала радостный возглас и повисла на руке Чичеро, чуть не вывернув её из цепких лапок Зунга. Остолбеневший Чичеро тщетно подыскивал контраргументы.

— Посему, — пришёл к выводу Управитель Цанцкого воеводства, — я надеюсь, что вы будете достаточно благоразумны, чтобы в трёхдневный срок испросить руки моей дочери.

— Конечно, конечно же, он будет благоразумен! — радостно бросилась Марципарина Бианка на шею отцу. Чичеро при этом она отпустила, но что толку: для него отныне свивалась куда более надёжная сеть, чем её наивные объятия.

— Я подумаю о вашем предложении, мой господин, — потерянно произнёс Чичеро.

— Лучше бы вам подумать и принять моё предложение, — закончил свою речь отчётливо опознаваемой угрозой Цилиндрон, — раз уж для успеха своей миссии вы заинтересованы в сотрудничестве с моим воеводством. Помните, на принятие предложения вам отпущено три дня.

* * *

Опустошённые и озадаченные выбрались карлики из-под плаща Чичеро в номере, снятом ими в трактире Ларколла. Они тут же подрались, но скорее по привычке, чем всерьёз гневаясь друг на друга. Предстоял разговор.

— Я так понимаю, что нам придётся принять предложение Цилиндрона, ведь его расположение к Чичеро для нас необходимо, а рассказывать ему всю правду бесполезно: он никогда не согласится, — мрачно произнёс Лимн.

— Согласен. Только наше положение очень осложнится. Как только его дочка обо всём догадается, она не будет молчать. Ей-то нужен мертвец! — добавил Дулдокравн.

— С мертвецом она никогда не была. Думаю, под покровом тьмы, и если не позволить ей нас ощупывать, она может не заметить подмены, — предположил Зунг.

— Допустим. Кто из нас будет её удовлетворять?

Вопрос Лимна завис в спёртом воздухе трактирного номера. Конечно, если кто-то из Великого народа узнает, что ты самолично удовлетворял живую человеческую женщину — засмеют, это уж точно.

— Понятно. Значит, все по очереди. И вождю о том ничего не скажем. Скажем: до постели не дошло!

— Ох, только бы и вправду не дошло! — вздохнул Зунг, — Я после червей у Карамуфа к таким подвигам, кажется, не готов.

— Она разочаруется. Тем лучше! — сказал Лимн.

Помолчали. Потом Дулдокравн сменил тему:

— А что вы поняли о судьбе вашего пропавшего друга Штонга?

— Посланник Дрю из Дрона говорил, что его убил Живой Император, будь ему черви соседями, — проворчал Зунг, не забывая своих вчерашних знакомцев.

— Живой Император снёс ему голову топором, — уточнил Лимн, — Наверное, подкрался, пока мы с Зунгом пытались зайти с северного склона…

— А вы видели топор у Живого Императора? — спросил Дулдокравн.

— Вообще-то нет. У него был меч одноручный; он мог этим мечом развалить Штонга, а подумали, что топором. — предположил Зунг.

— Но почему подумали, что именно топором? — продолжал недоумевать Дулдокравн.

— Кто знает; может, плохо осмотрели рану, не до того было, — защищал неведомых ему дознавателей Зунг. — К тому же, чем бы голову не снесли, так уж снесли. Штонга теперь не вернёшь, и мертвец из него путный не получится, потому что убили его заживо…

— А мне кажется, я хорошо знаю этот топор, — сказал вдруг Лимн. И Зунг с Дулдокравном угнетённо примолкли, устремив три свои глаза куда-то вдаль: они тоже этот топор хорошо знали.

Глава 6. Топорная работа

Все в Нижней Отшибине — и простые люди, и Великие карлики — знали и слушались Гру, магистра некромантии. В нём видели главную надежду этой местности, слишком долго принадлежавшей Восточно-Человеческой империи, чтобы теперь надеяться быстро заслужить прощение Владыки Смерти.

Всё, что говорил многомудрый Гру, было истиной, и даже то, что он сознательно привирал, тоже было истиной. Его лысая мёртвая голова внушала почтение. Лицо, прикрытое снизу седой лопатой бороды, излучало вдумчивую строгость. Мускулистый лоб выпирал вперёд в минуты напряжённой работы мысли, и уезжал назад, когда некромант обедал.

Магистр Гру ненавидел империю, что понятно, ведь таких, как он, мертвецов, да ещё некромантов, имперцы не жаловали. Он недолюбливал её настолько, что даже на миг не мог письменно признать её существования. Составляя летописный свод «Истории Смерти» — задолго до поражения Живого Императора — Гру писал его так, будто никакой империи вовсе и не бывало. И вот пожалуйста: империи давно уж нет, а Живой Император в бегах. Уж не подействовала ли магия текстов магистра?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});