Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны - Владимир Рыжков

Наша разведка, если судить по уже рассекреченным документам, действительно внимательно отслеживала все, что только было возможно, по ядерной тематике и передала в Москву огромное количество важнейших материалов, которые, несомненно, приблизили момент появления отечественной бомбы. Объем информации был настолько большой, а поступал он, в силу повышенной секретности, в руки лишь одного Игоря Курчатова, руководителя атомного проекта, что тот был вынужден, в конце концов, просить Берию и Сталина разрешить ему подключить к переводу хотя бы еще парочку ученых. Переводили материалы, конечно, и в НКВД, хотя на нужном уровне атомную физику там никто не понимал.

В целом работу по атомной проблеме, кодовое название «Энормоз», следует признать одной из самых выдающихся страниц советской внешней разведки. И тем не менее, знать, что такое атомная бомба, и сделать ее — вещи очень разные. Только один пример — постоянно и загадочно меняющий свое состояние полоний. Между тем именно из полония и делались важнейшие детали атомного оружия. И это лишь один из примеров загадок, которые пришлось решать советским атомщикам.

Первой советской бомбе 1949 года рождения атомщики придумали название «РДС». В те годы было очень принято все шифровать, и с тех пор было придумано много вариантов того, как расшифровывается название — «Россия делает сама», «Реактивный двигатель Сталина» и так далее, хотя истина, скорее всего, куда прозаичнее — «Реактивный двигатель специальный».

Именно эта самостоятельность мысли и позволила позже советским атомщикам не только догнать, но и обогнать американцев. Не стоит забывать, что водородную термоядерную бомбу первыми взорвали все-таки в СССР.

Интересно, действительно, в какой мере свою функцию выполнила разведка, а в какой мере успех следует отнести к достижениям наших ученых. Конечно, надо отдать должное разведке — вряд ли есть еще один пример какого-либо масштабного проекта, который бы разведка в такой мере обеспечила информацией, в какой она поставляла ее на первом этапе создания атомной бомбы. Именно на раннем этапе разработок она этой информацией снабдила высшее политическое руководство и ученых — прежде всего Игоря Васильевича Курчатова. Но надо подчеркнуть, что разведчики имели возможность знакомить СССР только с результатами зарубежных ядерщиков, но не с тем, каким образом эти результаты были получены.

Часть документов находится в архивах бывшего Минатома. Были документы не только по английским и американским разработкам, но и из других стран — по «тяжелой воде», например, были данные о том, насколько далеко немцы в этом продвинулись.

Самый первый реактор, как известно, был построен американцами в 1942 году, в Чикаго, под трибунами стадиона. В Советском Союзе цепная реакция впервые была осуществлена в декабре 1946 года в Москве, в Курчатовском институте — тогда это называлось Лаборатория № 2, вокруг которой тоже существует множество мифов, и прежде всего — где же Лаборатория № 1. На самом деле там все просто, ЛАБ-2 — это название, которое было у Курчатовского коллектива в пределах ЛФТИ. Более того, эта группа была в это время в Казани и тоже называлась ЛАБ-2. С похожим названием она существовала и дальше — сначала называлась ЛАБ-2, потом ЛИПАН, а в 1956 году стала Институтом Курчатова.

Если вернуться к разведке, то Николая Доллежаля, работавшего вместе с Курчатовым над атомным проектом, спрашивали потом, что именно они получали от разведки. Он рассказывал, что это были не чертежи, а, например, изображение канального реактора и еще несколько не совсем понятных деталей. Но Доллежаль физики ядерной не знал — он был выдающимся конструктором химического машиностроения, котлы конструировал. Весьма вероятно, что какие-то чертежи видел сам Курчатов — когда он объяснял, как должен был выглядеть реактор, он каналы изображал горизонтальными, тогда как каналы у Доллежаля были вертикальные. Вероятно, Курчатов видел чертежи уран-графитовых реакторов, которые были у американцев — там каналы горизонтальные.

Впрочем, Судоплатов, который возглавлял Бюро № 2, отвечавшее за добычу информации, перевод и поставку этой информации руководству спецкомитета и, соответственно, Курчатову, в своей книге делает упор именно на данные разведки.

Но все же основную работу провели сами советские ученые и инженеры, разведка только обеспечивала их некоей информацией, некими данными, очень многими, на основании которых они уже дальше работали. Но, тем не менее, если предположить, что разведка не сработала бы, тогда возможно и самих работ могло не быть. Самое главное, что сделала разведка — это сообщила о том, что такие работы ведутся, и в каком направлении. Когда в 1942 году американцами был запущен реактор, в 1943 году в СССР была получена информация, что такой реактор существует.

И как давно было сказано — самым большим секретом ядерной бомбы было то, что ядерная бомба осуществима. Поэтому можно проследить по всем документам — решение о том, что надо возобновить работы по урану, относится к концу 1941–1942 годам. А когда разведка принесла ощутимую информацию — в 1944 году, — Молотов наконец утвердил план «Мир» для Лаборатории № 2, а на 1945 год этот план был утвержден уже даже за подписью самого Сталина, и в 1945 году было принято решение, что задачу должен возглавить Спецкомитет, а во главе Спецкомитета поставлен Берия. При этом первое предложение Курчатова о том, что нужен Спецкомитет, относилось еще к 1942 году, но тогда еще политическое руководство не понимало, зачем ему это надо. То есть принятие политического решения обеспечила именно разведка — именно ее данные сподвигли советское руководство ускорить работу над атомным проектом. Теорема существования реактора была доказана Энрико Ферми, а после этого все остальное воспринималось уже всерьез.

«Техническим руководителем, мозгом проекта был не он [Курчатов], а Харитон?»

«Странно, что создателем атомной бомбы отмечают только Курчатова».

(Из комментариев слушателей радио «Эхо Москвы»)

Юлий Борисович Харитон был одним из первых приглашен Курчатовым на работу над атомным проектом, сначала в рамках ЛАБ-2, а потом КБ-11 в 1959 году было выделено из ЛАБ-2 и стало самостоятельным. Область деятельности Харитона и его коллег — это уже сама конструкция и изготовление ядерной бомбы. Но для того, чтобы сделать бомбу, нужен либо уран, либо плутоний. Значит, прежде всего, надо было создать эти запасы. В 1940 году в Советском Союзе еще не было открыто соответствующих месторождений, было известно только, что уран надо искать в Таджикистане.

Для первого уранового котла Ф-1, который теперь находится на территории Курчатовского института и является почти музейным экспонатом, хотя и используется для метеорологии, использовали трофейный уран, который был вывезен из Германии. Германия до того вывезла его из Бельгии, а Бельгия получила его из Конго. Поэтому для серьезной работы над атомной программой нужно было разведать месторождение, создать технологию для того, чтобы выделить уран, и потом его обогатить. Еще до войны советские специалисты знали, что просто в окружении воды и графита природный уран не будет осуществлять цепную реакцию, для этого нужно обогащение, и уже тогда достаточно точно указали, какое нужно обогащение, чтобы реактор работал. Сказали — диапазон 3–5 % обогащения, тогда пойдет цепная реакция. То есть нужна была целая индустрия, чтобы получить необходимые материалы.

Химическими вопросами и получением урана для Курчатова занимались Владимир Вернадский и Виталий Хлопин, потом в НИИ-9 А. Бочвар, который специально сосредоточился на уране и плутонии. Реакторной частью и физикой многие годы занимались только в Курчатовском институте, только потом появился НИИ-8 Доллежаля, который проектировал реакторы. Таким образом, много великих советских ученых занимались разными частями атомного проекта, совместными усилиями доводя его от теоретических выкладок до такого практического уровня, чтобы можно было делать оружие.

Но конечно, атомный проект — это не только бомба, это — целое направление. Это и наука, и энергетика, и физика.

В 2000 году состоялся Саммит тысячелетия, где президент России внес в ООН предложение продвинуться дальше в области безопасности — сделать атомные станции такими, при которых на них могут происходить аварии, но никогда не потребуется эвакуация населения. И, кроме того, он предложил сделать атомную энергетику такой, чтобы она не пользовалась оружейными технологиями. Атомная энергетика может обойтись и без обогащения урана, и тогда проблема нераспространения ядерного оружия будет решаться на технологическом уровне. Потому что на политическом, как известно, ее решить не удается.

Возможно ли всеобщее ядерное разоружение?