Государь всея Руси - Юрий Алексеев

Кончалась зима — самое благоприятное и традиционное время для похода великокняжеских войск на Новгород. Можно было надеяться, что до следующего сапного пути Новгород, окруженный озерами и болотными топями, будет в безопасности. А к этому времени будет ратифицирован договор с Казимиром, укреплен союз с Орденом против Пскова.

Король тоже готовился к войне, В Большую Орду к хану Ахмату прибыл королевский посол Кирей Кривой, как его называют наши летописи. Это был бежавший из Москвы татарин, внук пленника, выкупленного в свое время великим князем Василием Дмитриевичем у его тестя Витовта. Посол Кирей Амуратович явился с дарами от короля хану и его ближайшим советникам.

По данным Московской летописи, посол передал хану слова короля, «чтобы волной царь пожаловал, пошел на Московского на великого князя Ордою своею, а яз отселе со всею землею своею». И советники хана, и главный из них — князь Темир — поддержали со своей стороны предложения короля.[63] Конфликт с Новгородом мог перерасти в большую войну с Литвой, Орденом и Ордой. Над Русской землей сгущались грозные тучи.

Как же реагировало на эту критическую ситуацию московское правительство во главе с великим князем?

В ноябре 1470 г. в Москву прибыл новгородский посол Никита Ларионов с извещением об избрании архиепископа и с просьбой о разрешении («опасе») Феофилу приехать в Москву для официального поставления. Великий князь принял посла, «почтив его», и дал согласие на приезд архиепископа, отметив при этом традиционность своего отношения к Новгороду: «Как было при отце моем... и при деде, и при прадеде моем, и при преже бывших всех великих князей». При этом Иван Васильевич счел нужным особо подчеркнуть, что власть великих князей носит общерусский характер: «Их же род есми Володимерских и Новгорода Великого и всея Руси».[64]

Именно этот ответ великого князя вызвал, по словам московского летописца, бурю на новгородском вече. Тут-то Борецкие и их сторонники и заявили открыто: «Московский князь многие обиды и неправды над нами чинит, хотим за короля Польского и великого князя Литовского Казимира».

Московское правительство, видимо, не теряло еще надежды на мирное разрешение конфликта. В Новгород был отправлен посол Иван Федорович Товарков. Товарковы-Пушкины, из рода которых вышел впоследствии величайший русский поэт,— потомки Гаврилы Алексича, одного из героев Невской битвы.

Великий князь призывал новгородцев не отступать от «старины», возводя ее к Рюрику и Владимиру Святому. «Старина» в глазах Ивана Васильевича — исконное единство Русской земли под властью великого князя. Это — принципиально важный момент, который необходимо отметить особо. Впервые мы встречаемся с историческим обоснованием повой политической доктрины. Иван Васильевич стремится мыслить в широких исторических и политических категориях, в масштабах истории всей Русской земли. Осмысление Русской земли как единого политического целого (а не как совокупности княжеств и отдельных земель) в принципе исключает удельную традицию — оплот новгородского сепаратизма.[65]

Прежде таких рассуждений летописи не знали. Конфликты с Новгородом объяснялись конкретными причинами: рассказывая, например, о походе 1456 г., летописец ограничивается лапидарным оборотом; «Князь великий Василий Васильевич за неисправление новгородцев поиде на них ратью». И Дмитрий Донской совершил зимой 1386/87 г. свой грозный поход на Новгород, «волости и села воюючи и жгучи», потому, что держал «гнев... и нелюбие велико про волжан, что взяли новгородские [ушкуйники. — Ю. А.] разбоем Кострому и Новгород Нижний». Никаких требований и претензий принципиального характера Донской — по летописи — не предъявлял.[66]

В марте 1471 г. с посланием к новгородцам обратился и митрополит Филипп. Он увещевал не отступаться «от благочестия, от православия, и от великие старины» и не «приложитися» «к тии латинские прелести». Обращаясь к новгородцам, митрополит подчеркивает, что они поручены «под крепкую руку благоверного и благочестивого Русских земель государя великого князя» Ивана Васильевича «всея Руси, вашего отчича и дедича».[67]

Но ни посольство великого князя, ни послание митрополита не привели к желаемым результатам. Новгородские власти отнюдь не стремились к соглашению — они хотели только выиграть время. Отвергли новгородцы и предложение Пскова о мирном посредничестве. Более того, они потребовали от псковичей, чтобы те «против великого князя потягли».

К весне 1471 г. в Москве поняли, что разрыв неизбежен. На совещании у великого князя с участием его братьев, епископов, бояр и воевод было принято принципиальное решение о немедленном, до зимнего времени, начале военных действий. Это было весьма смелое стратегическое решение. «Прежние великие князья на новгородцев летом не хаживали, а кто хаживал, тот люди многие истерял», замечает по этому поводу московский летописец. Но другого выхода но было — к осени могла оформиться мощная антирусская коалиция с участием Литвы, Ордена и Орды. Приходилось идти на риск.

Весна в 1471 г. была поздней — еще в конце мая по утрам были сильные морозы, «дубье младое и ясень и папороть вся мраз призноби». Тем не менее 6 июня, в четверг на Троицыной неделе, начался поход первого отряда московских войск. В этот день великий князь «отпустил... с Москвы воевод своих, князя Даниила Дмитриевича Холмского да Федора Давыдовича (Хромого) со многим воинством» (до 10 тыс. чел.). Ближайшая задача этого отряда — выход к Русе. Ровно через неделю из Москвы во главе с князем Стригой Оболенским отправилась вторая группа войск, имея в своем составе отряд касимовских татар. Маршрут движения — «на Волочек да по Мсте». Наконец еще через неделю, 20 июня, оставив в столице сына Ивана и князя Андрея Меньшого, из Москвы выступает сам великий князь с главными силами своего двора и с отрядом касимовского царевича Данияра.[68]

Началась последняя на Руси феодальная война — война за единство Русской земли.

Быстро двигались по Новгородской земле три колонны московских войск. 24 июня войска левой колония князя Холмского и Федора Хромого взяли и сожгли Русу. Судовая рать новгородцев, пересекшая Ильмень, была дважды разбита и потеряла, по сведениям москвичей, до 4 тыс. чел. Новгородская пехота оказалась бессильна против московской конницы.

Страшная картина феодальной войны, войны русских против русских. Воеводы «распустиша воя своя на многи места жетди и пленити» новгородцев «за их неисправление». Только татарам «князь великий не повеле людей пленити»: из Касимовского царства русский полой мог легко перейти на восточные работорговые рынки.

Новгородские воины, захваченные в плен в первых боях, подвергаются жестокой экзекуции: воеводы «повелеша носы, уши и губы резати». Эти картины не удивляют летописца. Подобное обращение с пленниками практиковалось повсюду в Европе. Герцог Бургундский, например, не щадил и мирных жителей: «многим отрубили кисти рук»,— замечает очевидец расправы с жителями города Ноэль. В представлении русского летописца война идет против изменников и вероотступников, оказавшихся как бы вне закона. Отсюда эпически спокойный тон с оттенком высокомерной гордости по поводу успехов москвичей: они захваченные у новгородцев доспехи «в воду метаху, а инии огню предаша, не бяху бо им требы, но своим довольно». Новые легкие доспехи москвичей были удобнее, чем старинные тяжелые новгородцев.

Великий князь шел в средней колонне. 24 июня ой прибыл в Волок Ламский, 29 июня — в Торжок. Здесь он соединился с тверскими полками — против Новгорода шли объединенные силы всей Русской земли. Иван Васильевич непрерывно следит по донесениям за действиями других колонн и отдает им распоряжения. Находясь 9 июля на озере Коломно, он получает известие о второй победе князя Холмского и Федора Хромого. Воеводы предполагали заняться осадой городка Демон, но великий князь понимает, что это — второстепенная задача. Своей директивой он поворачивает войска на запад, за Шелонь, на соединение с псковичами, а под Демоном оставляет только Верейско-Белозерский полк. Это распоряжение приводит к Шелонской битве.

12 июля десятитысячное войско псковичей «начата воевати Новгородскую волость и жечи». Новгородцы не остались в долгу — они напали на псковскую Навережскую губу и выжгли ее, уничтожив при этом архитектурный шедевр — церковь св. Николы, «вельми преудивлену и чюдну, такове не было во всей Псковской волости, о полтретью десяти углах». В огне феодальной войны погибла двадцатипятиугольная церковь, которая, вероятно, могла бы поспорить со знаменитым в наше время храмом в Кижах.

Новгородцы послали против псковичей войско во главе с посадниками Василием Казимиром и Дмитрием Борецким — «всей новгородской силе наиболее 40 тысящи», по оценке псковичей. Псковичам угрожал неминуемый разгром. Но это войско «наехоше на Шелони силу московского князя Данилы Холмского», двинутую на помощь псковичам великим князем.