Первая встреча, последняя встреча... - Владимир Валуцкий

— Совсем забыл… — Збруев старательно прятал глаза. — У меня же поезд… спасибо… рад был с вами познакомиться.

— А… чай? — растерянно спросила Римма.

— В другой раз… — Збруев встал. — До свидания… Знаете ведь… Гора с горой не сходится… а Магомет с Магометом…

Хлопнула дверь…

Римма долго смотрела на дверь, закрывшуюся за Збруевым. Сняла пластинку. Села. Посидела. Убрала спирт и рюмки обратно в шкаф. Стала собирать тарелки…

Далее Збруев ехал электричкой. И на вид был расстроен и невесел.

Напротив сидел русобородый молодой человек и читал журнал «Здоровье».

— Да… — огорченно протянул он, перелистывая страничку. — Жаль.

— Кого? — спросил Збруев.

— Да вот пишут: пересадили человеку женское сердце…

— И что?

— Три дня прожил, скончался.

— Понятно, — кивнул Збруев.

— И все-таки я верю в успех, — сказал человек. — Не сегодня, так завтра. Наука идет вперед. Вот — кибернетика. Деликатнейшие вопросы решает! Был я недавно в Румынии. Там — как? Берут данные женихов, данные невест, вводят в ЭВМ, у кого параметры сходятся — пожалуйте в ЗАГС!

— А как же любовь? — заинтересовался Збруев.

— Бывает, что обстоятельства поджимают, не до этого, — вздохнул человек. — Дипломату, скажем, без жены — нельзя. Священнослужителю — тоже.

— А вы — дипломат?

— Нет, я священнослужитель.

Збруев подозрительно посмотрел на него — и отвернулся к окну. Спустя минуту у Збруева мелькнула идея.

— Значит, вам обязательно жениться? — спросил он.

— Вот, представьте, надо. Окончил семинарию, могу распределиться в хороший приход, а холостому — не дают… Закостенелая традиция!..

— Есть для вас кандидатура, — сказал Збруев. — Во будет попадья!.. Живет как раз напротив монастыря, комната — шестнадцать метров! Хозяйственная! Чистоплотная! И внешние данные имеются! — Збруев достал фотокарточку Риммы. — Поглядите!

— Нехорошо смеяться над чувствами верующих, гражданин, — обиженно сказал поп.

— Да я серьезно! — воскликнул Збруев. — Мимо счастья проходите! — он пожал плечами и сунул карточку в карман.

Помолчали. Поп снова раскрыл «Здоровье», еще немного помолчал — и опустил журнал.

— Позвольте взглянуть еще разок?

Спустя некоторое время, они выходили из вокзального ресторана. Глаза их блестели, а лица румянились.

— Поп — это у вас звание или должность? — допытывался Збруев.

— Ежели без прихода, — вздохнул поп, — значит, одно звание.

— А какое, если перевести на армию?

— Ну… — поп подумал. — Вроде — капитан.

— А если маршала перевести?

— Это уже, брат… — поп наклонился к уху Збруева и ответил шепотом.

— Алексей? — переспросил Збруев. — А фамилия?

— Фамилии ему не положено.

— Ну да, — кивнул Збруев. — Вы же от государства-то отделены… У нас свое, у вас — свое…

И тут ему в голову пришла светлая и до смешного простая мысль. Збруев остановился.

— Слушай! — воскликнул он. — Ну хорошо: тебе невесту искать по званию положено. А мне-то зачем? Я-то куда, дурак, лезу? Добровольно! А?..

— И не лезь, — одобрил поп, — раз есть возможность.

— И не полезу!.. Слушай, друг, бери всех остальных, дарю!

— Удобно ли… — начал поп, но Збруев перебил: — Удобно! Tы — за мир?

— За мир.

— И я — за мир. Для хорошего человека ничего не жалко! — он вынул из кармана карточки. — Смотри, какие девчата!

— Вот эту я знаю, — сказал поп.

— Не можешь ты ее знать! Хабаровский край, село Кресты, — прочел Збруев на обороте. — А вот, смотри, какая девушка! Красавица! Общественный деятель! Верхнегорск, комсомольская стройка!

— Это нам не годится, — сказал поп. — Там прихода нет.

— Ну, как знаешь. А я — всё!.. Вот — люди! — восхищенно воскликнул Збруев, увидев группу солдат, строем шествующих по платформе с одинаковыми фибровыми чемоданчиками. — Тоже небось демобилизованные! Небось возводить что-нибудь едут или покорять… А я — кто? Авантюрист!.. Все! Завязываю! Куда они, туда и я! Прощай, капитан, будь счастлив!

И Збруев, оставив ошеломленного попа, пристроился к колонне.

Гремел оркестр. Улыбались штатские пассажиры, и Збруев, вместе с солдатами, отвечал им на улыбки.

— Ребята, куда едем? — бодро спросил он у соседа.

— Верхнегорск, комсомольская стройка!

Збруев опешил, сбился с шага и начал отставать.

— Шире шаг! — скомандовал сержант.

— Значит… судьба! — вздохнул Збруев и догнал колонну.

…Проплыл за окном монументальный каменный столб, разделенный продольной полосою.

— Азия!.. — закричал солдат-казах. — Уже Азия!

— Не отвлекайся, Хабибулин, — сказали ему с верхней полки. — Тебе на «К».

Хабибулин оторвался от окна.

— Караганда.

— Третий раз говоришь!

— Ну, тогда — Кустанай.

— Йорк, — сказал щеголеватый сержант Орлов.

— Чего?

— Нью-Йорк — новый Йорк. А Йорк — просто Йорк.

— Не пойдет, вылетай, Орлов, — распорядился Збруев. — А я знаю: Йошкар-Ола.

— Акмолинск! Збруев, тебе снова на «К».

— Краснопрядск, — сказал Збруев.

— Нету такого города, — заявил Орлов.

— Нету? — обиделся Збруев. — Центр текстильной промышленности, двадцать пять тысяч населения. Расположен на Среднерусской возвышенности.

— Ай, Збруев, откуда все знаешь? — удивился казах.

— Ты город давай, Хабибулин, без разговорчиков.

— Караарык, — сказал Хабибулин.

— Что?

— Правильно, есть такой город, — мстительно заметил Орлов. — А тебе, Збруев, опять на «К».

— Пожалуйста, Княжий Остров.

— Ха! Город надо, а не остров.

— Это и есть город, только очень древний.

— Совсем древний, да? — засмеялся казах. — Из древней истории, да?

— Из какой древней, когда там в прошлом году эпидемия гриппа была!

— Слушай, Збруев, откуда ты все знаешь? — подозрительно спросил Орлов.

— Ездить больше надо, товарищ Орлов. Хабибулин, тебе на «В».

— На «В» — знаю, — обрадовался казах. — Верхнегорск!

Двадцать шесть пар надраенных солдатских сапог ступали по сухой, взрытой земле. Солдаты во главе со Збруевым шли по стройке.

— Значит, так, — тоном гида объяснял Збруев. — Стройка межобластного значения, с прошлого года объявлена ударной комсомольской. Что еще?.. Срок сдачи в эксплуатацию — третий квартал текущего года. По линии быта: дома городского типа, газ, ванная — все как в столице. Завершается строительство широкоэкранного кинотеатра на восемьсот посадочных мест, ну, само собой — ясли, детские сады…

Мимо, обдавая солдат пылью, с тарахтеньем пробегали землевозки, тянулись, разбрасывая направо и налево шлепки жидкого бетона, самосвалы; проползали трейлеры с техникой и арматурой — и все это великое движение сосредотачивалось вдали, где сквозь редкие таежные сосны, оставшиеся неспиленными, высились ажурные переплетения железобетонных конструкций и башенных кранов.

— Ну даешь, ефрейтор! — восхищенно сказал Хабибулин. — А девушки тут красивые?

Шаги Збруева замедлились. Словно вспомнив что-то, он оглянулся на ребят и остановился.

— Вот что, братцы, — сказал он. — Вы идите, а я — вперед, все разведаю… — и вскочил на подножку проходящего самосвала.

В приемную, помимо двери комитета ВЛКСМ, выходило еще три: месткома, парткома и отдела кадров. Все двери беспрерывно хлопали, стучали пишущие машинки — и в довершение всей деловой сумятицы маляр, стоя на козлах посреди приемной, белил потолок и разбрызгивал на головы краску.

Разобравшись в дверях, Збруев толкнулся в комитет.

У шкафа на корточках сидела девушка и сердито запихивала папку в нижнюю полку.

— Мне нужна Галина Листопад! — молвил Збруев.

— Я — Листопад.

Девушка поднялась, и Збруев — обомлел.

И на это была причина: то, что увидел Збруев, было совершенством молодости, красоты и обаяния, обладало карими глазами, пушистыми ресницами, а на стройных ногах носило белые туфельки на среднем каблуке.

— А кто же… на фото?.. — забормотал Збруев, щурясь, словно девушка излучала сияние.

— На каком фото? Вам что, товарищ?

— Збруев я, Костя!..

— Збруев?.. — повторила девушка. — Ах Збруев! — воскликнула она энергично, но не более уверенно.

— Так точно! — подтвердил Збруев.

Девушка обошла стол и протянула руку.

— Здравствуйте! Садитесь… — она приветливо оглядела Збруева. — Так вот вы, оказывается, какой!

Збруев скромно потупился, хотя сделать это было нелегко: девушка, как магнит, притягивала его взгляд.

— Демобилизовался, прибыл в ваше распоряжение… Так сказать, для установления личных контактов… А то ведь, скажем, фото, — постепенно осваиваясь после первого потрясения, продолжал он, — разве оно дает о человеке представление? Вы мне как-то в ватнике больше рисовались…