Императрица по случаю - Светлана Бестужева-Лада

Император бросил на меня быстрый пронизывающий взгляд:

– Вижу, ты более благосклонна к корсиканцу, чем остальные наши дамы.

– Да, – кротко согласилась я. – Ибо прозреваю в нем великую личность, равную вам по масштабу и дерзостности замыслов.

– Может, ты и права. Но я связан договорами с Англией и Австрией, а они с Францией – непримиримые враги.

– Договоры, случается, разрывают… – очень тихо ответила я.

– Ты к чему клонишь, княгиня Елизавета?

– А к тому, папенька, что беременные женщины бывают очень проницательны… иногда. Мне тут сон был: австрияки и англичане попросили у вашего величества военной поддержки в войне с Францией…

– И что?

– А то, что все равно проиграли, а русских солдат на произвол судьбы бросили.

– Вздор несешь, княгиня Елизавета! – вспылил Павел. – Не женское это дело – в военные дела ввязываться.

– Так разве ж я ввязываюсь? – изумилась я. – Я вам сон пересказываю. И не кричите так, внука испугаете.

Павел Петрович мгновенно отошел от приступа гнева и расплылся в довольной улыбке.

– Еще не шевелится?

– Скоро начнет.

– Ты гуляешь, сколько тебе велено?

– Хожу, – поправила я его. – По петербургской поздней осени много не нагуляешься. Простудиться боюсь.

Партию в шахматы я, конечно, проиграла.

Но, как мне представлялось, заронила некое зерно сомнения в императорскую голову. При всей кажущейся взбалмошности и непредсказуемости, в нем было очень много здравого смысла и, даже если это кому-то покажется невероятным, рыцарства и утонченности. Эти прекрасные врожденные качества привлекали к нему любовь и преданность многих достойных людей, чуждых личных выгод.

Мать сделала из Павла подозрительного невротика, историки ославили как самодура и полупомешанного. Кому-то, наверное, было выгодно именно так преподнести потомкам личность невинно убитого человека. Узнать бы только – кому: ведь корни всей этой «рекламной компании» находились именно в том времени, в которое я попала.

– Саша, – ошарашила я супруга вечером, – мне пришла в голову одна мысль…

– Покрасить детскую в апельсиновый цвет?

– Не совсем. Учредить тайную полицию.

– Лиза, ты здорова?

– Более чем. Но до меня доходят слухи, которые мне совершенно не нравятся. Хотелось бы проследить, откуда они появляются.

– И что за слухи? – уже серьезно осведомился Александр.

– Возвести тебя на престол.

– Что за бред?! Зачем меня на него возводить, если я и так – престолонаследник.

– Предварительно устранив твоего отца, – спокойно продолжила я. – А в идеале – и мать. Сиротой в любом возрасте легче манипулировать.

– Лиза, ты меня пугаешь.

– Кто предупрежден, тот вооружен. Ты и сам, наверняка, слышал, что многие при дворе недовольны симпатией императора к Бонапарту.

– Конечно! Я и сам от него не в восторге.

– А почему?

– Он выскочка! – выпалил мой супруг.

– Да, королевской крови в нем нет. Что еще?

– Он пытается стать первым лицом во Франции.

– Верно. Но ведь кто-то должен остановить там кровавую карусель и навести порядок.

– Он слишком воинственен.

– Твой прапрадед Петр тоже не был пацифистом.

– Кем?

Упс. Следи за словами, Елизавета. Некоторые еще не появились, а ты их уже используешь.

– Любителем мира, – поправилась я. – Воевал практически всю жизнь. А его вечный противник Карл Двенадцатый? Ими обоими ты восхищаешься.

– Но разве в истории были случаи, чтобы человек не слишком высокого происхождения…

– Да таким случаям числа нет, – рассмеялась я. – Королями и императорами, правда, редко становятся. А вот графами и герцогами – сколько угодно. В самой России за примерами далеко ходить не надо, хоть Потемкина вспомни. А императрица Екатерина Первая?

– Хорошо, уговорила. Я постараюсь полюбить Бонапарта.

– Я так много не прошу, – рассмеялась я. – Я всего лишь предлагаю создать тайную полицию, которая есть в любой европейской стране. Не приведи Господь, конечно, но как ты себя будешь чувствовать, если на императора совершат покушение?

– Это немыслимо!

– А батюшка императора от чего скончался?

Александр молчал так долго, что я даже забеспокоилась: не перегнула ли палку. Пока Павел не разорвал союза с Австрией и Англией, ему ничего не грозит. Но ведь разорвет, причем я буду ему всячески в этом помогать. А вот если помогать будет еще и престолонаследник… Главное, чтобы его даже косвенно не вовлекли в какой-нибудь заговор.

– Ты права, – наконец заговорил Александр. – Я даже знаю, с кем нужно об этом посоветоваться.

– И с кем же?

– С Аракчеевым.

– Ты позволишь мне присутствовать при вашем разговоре?

Александр с изумлением посмотрел на меня:

– Лизонька, а ты не заигралась в политику?

– Считай это причудой беременной женщины, – как можно легкомысленнее отозвалась я. – К тому же у меня больше свободного времени. И потом скажи мне, любимый, неужели ты считаешь меня глупее своей бабушки, упокой Господь ее душу?

– А это к чему? – окончательно запутался Александр.

– Если женщина успешно правила огромным государством, неужели другая женщина не сможет разобраться в работе тайной полиции?

– Боюсь, Аракчеев нас с тобой не поймет, – уже сдаваясь, сказал Александр.

– Во дворце мало помещений с тайниками? Спрячусь – он меня и не заметит даже. А потом мы с тобой все обсудим.

– Хорошо. Только сначала давай разберемся со свадьбами сестриц. Во дворце полно посторонних людей, гостей – мы запутаемся.

– Согласна. Я к тому времени уже рожу, и от меня явно будет больше прока.

– Ты только роди, – нежно погладил меня по уже заметному животу Александр. – Я тогда не то что тайную полицию – личный полк тебе подарю.

Так смехом закончился разговор. Но я была уверена, что Александр его не забудет. Семя упало в хорошо подготовленную почву: мой муж обладал твердым, решительным, но скрытным характером, замаскированным внешней мягкостью и уступчивостью. А я знала, что придворные уже начинали дудеть ему в уши о том, каким замечательным будет его царствование. Я же просто соединила эту мысль с другой: прежде, чем это замечательное царствование начнется, император Павел должен умереть.

Какой смертью?

Если своей собственной, в подобающем возрасте – это одна песня. Произойдет плавная смена императоров на троне, никаких возмущений, никаких заговоров. И, главное, Александр не будет всю оставшуюся жизнь мучиться сознанием того, что косвенно замешан в смерти собственного отца. А значит, по характеру это будет совсем другой человек.

Идем далее. Если по Божьей милости я рожу сына, а не дочь, то никаких заморочек с переходом престола опять же не будет. Великий князь Николай так и останется Великим князем, Великий князь Константин не будет иметь никаких прав на престол, а поскольку согласно известной мне истории законных детей у него так и не было (полдюжины незаконных не в счет), то отпадает угроза мятежа декабристов.

И – в туманном будущем – угроза Российской империи, как таковой. Ведь если не появится декабристов, они не «разбудят» Герцена, и сей незаконнорожденный дворянин не сможет сеять смуту в головах «прогрессивно настроенной молодежи». Хотя, разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и того, что в сороковые годы девятнадцатого века революции прокатились практически по всей Европе и Россия стала исключением только благодаря железной руке императора Николая Первого.

А каким императором будет мой столь желанный сын?

В общем, я провела бессонную ночь и встала с темными кругами под глазами. Пришлось прибегать к декоративной косметике, чего я терпеть не могла. Но за обедом ястребиный взгляд свекрови проник сквозь эту ненадежную защиту.

– Дочь моя, вы плохо себя чувствуете? – осведомилась она, нарушая негласное правило: пока не заговорил император, все молчат.

Император, разумеется, опешил от такой дерзости, но, взглянув на меня, гневаться передумал.

– Отвечай, княгиня Елизавета, – почти ласково попросил он.

– Благодарю вас, папенька, благодарю вас, маменька, я неважно себя чувствую. Мне приснился дурной сон, и потом я уже не могла заснуть.

– Что за сон? – требовательно осведомился император, очень интересовавшийся мистикой и тому подобными явлениями.

– Мне снилось, что на дворец напали, все в огне и дыму, крики… И самый громкий крик был: «Спасайте императора!». От этого крика я и проснулась.

Главный толкователь снов в семье, императрица, тут же внесла ясность:

– Нападение означает засаду или наличие недоброжелателей.

– Какая еще засада, душенька? – досадливо осведомился император. – И какие недоброжелатели могут быть у княгини Елизаветы?

– Но ведь в ее сне кричали о том, что нужно спасать вас, Паульхен, – с тревогой отозвалась императрица.