Шумерские ночи. Том 2 - Александр Валентинович Рудазов

которого заманили в веселую компанию, но он помнит, что где-то рыщет хозяйка его жизни, и потому не может радоваться дружеской болтовне и кувшинчику пива.

Кстати о пиве. Креол с утра был в пути и не отказался бы от прохладного питья. Вовсю жарило солнце, на ниве шелестел ветер, в канале журчала вода — самое то, чтобы передохнуть и подкрепиться. Маг оставил колесницу на какого-то мальчишку и пошел искать пивовара.

Тот нашелся позади зернового склада. Лежал в теньке с тем самым кувшином пива, был пьян, как гоморрец, и распевал гимн богине Нинкаси.

— Энки по жене скучал, все скучал, все скучал!.. — горланил пивовар. — И увидел он Нинсар, дочь свою Нинсар!.. Энки дочь свою познал, и вновь познал, да так познал!..

Креол брезгливо поморщился. Он знал эту историю. Дочь Энки рожает ему дочь-внучку, та вырастает и тоже становится жертвой блудливого бога, рожая Энки дочь-правнучку, с которой все повторяется в третий раз... но теперь заканчивается тем, что из земли вырастают восемь растений. Энки зачем-то их жрет и у него начинают болеть восемь частей тела. Чтобы его вылечить, жена рожает Энки еще восемь детей, среди них и Нинкаси, богиню пивоварения.

И ведь жрецы рассказывают подобную чушь совершенно серьезно. А подобные грязееды в нее верят… или не верят, а просто любят скабрезности.

— Ты похож на дерьмо, — сказал Креол, с размаху пиная пивовара.

— А?! — заморгал тот. — Что?!

— Меня зовут Креол, говорю, — сказал маг. — Мир тебе, добрый человек.

— А?! Мир… м-мир… я Хутту… че пинаешься… добрый госп-дин…

Пивовар был слишком навеселе. У него заплетался язык, он вряд ли бы даже понял вопросы Креола. Но тот как раз недавно освоил маленькое шутливое заклинание под названием Последний Час…

Через пару секунд пивовар забился, заорал от ужаса и вскочил на ноги. Увидев собственную смерть, он протрезвел мгновенно — и теперь растерянно таращился на ухмыляющегося Креола.

— Пива мне, — потребовал маг, швыряя в грязь три медных сикля. — И у меня есть к тебе вопросы, испражнение обезьяны.

— Мой отец не был магом, но он был по-житейски мудр, — степенно сказал пивовар. — Однажды он сказал мне: запомни, Хутту, будь вежлив с теми, кто подает тебе еду и питье. Иначе однажды ты съешь испражнение обезьяны и даже о том не узнаешь. Я это запомнил и с тех пор передаю это знание тем, кто в нем нуждается.

Креол выслушал это, растянул губы в улыбке и сказал:

— Я маг. Я увижу по ауре, если в моем пиве окажется причина твоей мучительной и постыдной смерти.

Наливая Креолу пиво, Хутту думал, что если боги действительно милосердны, то пусть однажды в мире будут жить пивовары, мельники, кузнецы, лекари, цирюльники, да повивальные бабки… и ни одного колдуна. Вознеся эту безмолвную молитву, он бросил взгляд на статуэтку Нинкаси… и Хутту показалось, или богиня пивоварения действительно ему улыбнулась?

— Теперь к вопросам, — сказал Креол, утолив жажду. — Ты знаешь человека по имени Ундадибдид?

— Нет, — с облегчением ответил Хутту.

— Ты не лжешь, — всмотрелся в его лицо Креол. — Но кто-то у тебя здесь знает. Кто здесь живет, кроме тебя?

— Мой сын, господин, и два раба.

После коротких расспросов Креол выяснил, что никто из них никакого Ундадибдида не знает. Но кроме того, он выяснил, что на пивоварню часто заглядывают вольноотпущенники богатого землевладельца, что властвует неподалеку. В основном пахари и пастухи. Кроме того, здесь бывают возничие, что доставляют сваренное пиво в питейные дома, и просто путники вроде Креола.

Маг припомнил слова Человека-Скорпиона. Ну да, точно, тот сказал, что человек, который последним видел Ундадибдида, сейчас на пивоварне, что на краю пшеничного поля за рекой Хетреб, к востоку от великих песков.

Но демон не говорил, что он тут живет.

— Кто был у тебя вчера, за час до заката? — потребовал ответа маг.

— Ахмес был, — припомнил пивовар. — Свинопас.

Креол вздохнул. Сначала пивовар, теперь свинопас. С кем приходится общаться… десять сиклей этого не стоят.

Свинопас разозлил мага еще сильней, чем пивовар. Но если тот был пьян, то этот рыдал. Ревел ослом, обнимая огромного жирного хряка. Тот жрал желуди и время от времени участливо похрюкивал.

Сразу было видно, что этот Ахмес — простолюдин, но не раб. Одет хоть и в рубаху до самых пят, но та украшена тяжелыми кистями, а по краям обшита бахромой и каймой. Ткань грубая, но крашеная — в желтый и синий. На ногах сандалии, волосы длинные, бородка короткая.

— В чем дело? — коротко бросил Креол.

— Разбойники!.. — прорыдал он. — Увели всех!.. всех, понимаешь?! Только Мешен остался… в овражке спал…

Креол посмотрел на жирного вонючего Мешена и проникся к свинопасу некоторой симпатией. Похоже, несмотря на разницу в их положении, на некоторые вещи они смотрят одинаково.

— Это были твои свиньи? — спросил Креол.

— Нет, господина мага… — всхлипнул Ахмес. — Теперь он меня убьет…

Креол согласился, что маг в такой ситуации может и должен кого-то убить. Хотя лично он все-таки убил бы не свинопаса, а разбойников, что посмели протянуть ручонки к добру мастера Искусства.

А свинопас-то что? Просто следит, чтоб стадо не разбежалось. У него из оружия только посох.

— Знаешь человека по имени Ундадибдид? — перешел к делу Креол.

Свинопас вздрогнул, в его глазах мелькнуло беспокойство. Он как бы невзначай переместился так, чтобы между ним и Креолом оказался меланхолично роющийся в земле Мешен.

— Кое-что знаю, — тихо сказал Ахмес. — И я все расскажу, если добрый господин вернет мне свиней.

Креол задумался. Разумеется, можно просто переломать свинопасу пальцы, и тот будет умолять позволить ему все рассказать. Но он все-таки свободный авилум, и если об этом узнает лугаль — придется платить штраф. Небольшой, но все-таки.

В то же время разбойников можно убивать невозбранно. У них наверняка найдется сколько-то сиклей. И Ахмес вряд ли окажется настолько неблагодарен, чтобы не зажарить для своего спасителя свинку помоложе.

В дубовой роще было прохладно, в изумрудной листве играло солнце, а Креол только что напился отличного пива. Пребывая в благодушном настроении, он решил выручить грязного свинопаса.

— Куда они пошли? — спросил маг.

Свинокрады обосновались в той же роще. Ниже по склону была заросшая кустами ложбина — в ней и засели не знающие