И-2 (СИ) - Михайлов Дем

— Лид…

— Вижу — глухо отозвался я, замерев и уставившись на плотно сомкнутые створки технического люка.

Никаких перекосов, никаких выбоин, тут лишь пара царапин на стальной клепаной обшивке и вздутия защитных сервоприводных каналов — створки явно открывались автоматически.

— Давай.

— Есть.

Пара небрежных движений и перебитые каналы лопнули, выплюнув из себя воду и оборванные тросы. Еще одно движение и створка отошла, открывая вид на массу белого лишайника, подсвеченного изнутри красной лампой аварийного освещения. Вторая створка сдвинулась еще легче, пошедшее вдоль стены мачете начало резать растительную массу.

Глянув вниз, в проделанный нами черный извилистый лаз, я проверил уровень заряда, еще раз глянул на льющуюся из расположенной ниже дыры белую густую кровь и покинул шахту, следом за Каппой забравшись в узкий коридор. Раньше здесь ползали технари, эти бесправные боги в грязных комбезах. А теперь тут двигались мы, полусогнувшись и пробиваясь через становящийся все реже лишайник. Еще десяток шагов и оказались в небольшой каморке с парой шкафчиков, верстаком и десятком пластиковых контейнеров в углу. Еще имелся железный самодельный стул, на котором лежала груда костей. На верстаке стояло три пустые бутылки, всего один стакан, пустая пачка из-под крекеров, пластиковый файл с листком желтой бумаги внутри и пустая же упаковка от каких-то лекарств.

Наклонившись над столом, я аккуратно подцепил пластиковый файл, стряхнул с него пыль и прочитал написанное на листке:

«Мы заперты. Правил больше нет. Бояться больше некого.

Я трахнул эту гордую суку! Трахнул эту рыжую сучку лаборантку прямо здесь — на этом столе! А затем придушил суку! И утрамбовал в шкафчик с грязными носками! Шкафчик номер два — могила гордой рыжей дохлой мать ее суки! Теперь ты не морщишься от моего запаха, да, сука?! Теперь тебе нравится?!

Младший техник Пьер смену закончил. Самое время выпить и сдохнуть. Привет сраному миру!».

Выронив бесполезную записку, я раздавил лежащий на полу маркер и, выдавив хлипкую дверь плечом, вышел в тускло освещенный коридор.

Энергия все еще в здании. Дальше по коридору мелькают редкие искры, слышен звук льющейся воды, писк мелкого зверья. Увидев часть слов, я шагнул к стене и содрал бурый пласт лишайника. Отступив, прочел: «ЛабКом-2. Центральный сектор. Объект-3».

Ниже несколько цветных стрелок, показывающих направления к прочим объектам — включая нужный нам четвертый. Он чуть левее — как раз там, где нет освещения и где мелькают искры короткого замыкания.

— Это место похоже на твою родину, лид?

— На Окраину?

— Да.

— Это место взахлеб сосет даже у цветущего по им меркам Дерьмотауна — рассмеялся я — А на Окраине куда хлеще.

— Так я и думал. Вижу двух плуксов, лид. Белый и красный. Только что спрятались за углом… вроде как смотрят на нас, хотя глаз я не увидел…

— Эти твари умны. А где-то поблизости их настоящий мозговой центр — процедил я — Мы что-то новое для них… новое в их вонючем лишайниковом царстве…

— Сюда бы Джоранн. Она умна.

Пальцем раздавив голову гигантской волосатой гусеницы, что начала сползать по стене в луже собственной слизистой крови, я задумчиво хмыкнул:

— Не удивлюсь, если здешние коридоры взорванной лаборатории похожи на то, что находится внутри ее рыжей головы. Влажно, хрустяще, мерзко, хаотично и очень много насекомых…

— Здесь не любят рыжих, лид. Их трахают, душат и трамбуют в шкафчики с вонючими носками.

— Убей тех плуксов, Каппа.

— Да, лид.

— Объект три — пробормотал я, проходя мимо заблокированных прозрачных потрескавшихся дверей с цифрой три — Куча изолированных объектов на одном этаже в одном лабораторном комплексе. Что вы тут такое выращивали, суки?

— На схеме не указано. Многое закрашено серым.

— Само собой не указано — буркнул я — Она выдала нам кастрированную схему, чтобы мы не передумали выполнять опасное задание. Почему? Потому что задание срочное — мы в любой момент можем слететь с катушек и хрен его знает, что натворить. Управляющая не хочет терять таких бойцов как мы. Вот она и пытается угодить всем сразу — и нам и вам. Хитрожопая машина так просто не расстанется с закрытой инфой. Даже спустя века она хранит секреты своих хозяев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Давно сдохших хозяев.

— А вот это сука не факт — произнес я, медленно шагая по почти пустому коридору, с редкими кучками костей, покрытых умершим лишайником — Даже в нашей родной опухоли давно решена проблема бессмертия. Богатые гоблины с рюкзаком власти за плечами больше не умирают, Каппа. Они живут вечно. И те, кто в свое время отдал приказ взорвать этот клоповник вместе со всем персоналом и штатом ученых, вполне может быть здоровехоньким и вовсю орудовать своим седеньким хером над очередной малолеткой. Настоящей малолеткой, а не искусственно омоложенной старпершей. И спроси ты сейчас такого бессмертного упыря с хером, торчащим из ширинки дорогих штанов про взорванных гоблинов — он ведь искренне удивится, потому что даже не вспомнит.

— А ты помнишь всех своих мертвецов, лид?

— Нет. Нахрена блуждать по личному кладбищу?

— Глупая трата времени и эмоций.

— Почему здесь все подорвали? Слишком большая трата. Слишком все быстро зачищено. Так быстро, что не сработали системы особой глубокой зачистки — я покосился на стальную решетку в полу, затем перевел взгляд на ряд мелких отверстий в стене.

В подобных лабораториях, что работали с биологическим материалом, даже самоликвидация проводится по особым жестким правилам. Тут нельзя просто взять и взорвать все это вирусное, генное и прочее дерьмо — ведь разлетится по окрестностям и выживет. Как здесь и случилось, судя по странному лишайнику, паукам, бегающим в этом дерьме плуксам и хрен его знает, что нам встретится еще. Тут все проделано неправильно — и это странно. Перед взрывами тут должна была сначала произойти зачистка особым газом, гарантированно убивающим все живое, после чего в этих коридорах должен был разверзнуться огненный яд и уже только затем прозвучат взрывы — которые предназначены для уничтожения оборудования и самой постройки, чтобы не достались потенциальному противнику. К моменту взрывов все реально самое ценное и опасное давно уже мертво и обуглено.

Я не знаю, что случилось на гига-фабрике ВестПик, но в одном уверен на сто процентов — самоликвидация тут прошла не по плану.

Каппа трижды выстрелил. Я, отступив чуть в сторону, добавил одиночным, перешибая хребет крупному и вялому белому плуксу. Медлительные твари с белой кровью.

А ведь у хорошо известных мне плуксов родного мира-опухоли изначально кровь вроде как зеленая. Но она меняет свой цвет на привычный красный после того, как плунарный ксарл отведает гоблинского мяса. Что странно и никак не вяжется с их логовом — мясным пульсирующим гнездом, куда плуксы стаскивают в желудках награбленное в стальных коридорах кроваво-мясную пюрешку.

— Охренеть — выдохнул я, глядя на высветившиеся на внутреннем экране забрала красные цифры.

— Лид?

— Кислород.

— Его мало?

— Его до жопы. Содержание — тридцать семь процентов на текущий момент. В тех лишайниках, через которые мы продрались в шахте, кислорода было под тридцать, что тоже сука странно — там ноль солнечного света, с какого перепугу лишайники выделяют кислород?

— Ты мудр, лид. Имеешь глубокие познания…

— Да в жопу все эти глубокие познания! Это она мне вбила в голову в свое время кучу ненужной хрени!

— Госпожа?

— Кислорода дохрена — вскинув руку, чертыхнулся, вспомнив, что игстрела больше нет и шарахнул пулей, вбив ее в бок попытавшегося одним прыжком пересечь коридор белого крупного плукса. Тварь сумела довершить прыжок и рухнула во внутреннем помещении, со звоном и треском забившись там среди мусора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Кислорода дохрена — повторил я, поднимая голову и глядя на ползущий по потолку буро-белый лишайник, покрытый частыми желтыми крохотными цветочками — Нам этим дышать нельзя. А дозировка повышается. Проверь работу фильтров. Не вздумай поднять забрало. Нас такая доза сведет с ума, а затем мы ослепнем и сдохнем от рвоты и судорог. Если перед этим не умрем от дикой головной боли, безумной раздражительности и невероятной злобы.