Кровь на палубе - Иван Любенко

Капитон занял место рулевого, и судно все дальше уходило за горизонт.

К утру шторм угомонился. Снова поставили парус. Зная, что многие из невольников в прошлом служили матросами на британских торговых судах, Капитон обратился к ним на английском:

– Well, friends, first we should vote for the captain[8].

– Only the person who sat us free must be the leader on board. To crown at all Capiton sounds like «captain», – улыбнулся англичанин, – so let it be[9]. – Джон Макфейн окинул взглядом команду. В глазах вчерашних рабов читалось одобрение.

– Yes! – послышалось с разных сторон.

– Hurray! – выкрикнул кто-то.

– Hurray mister Kapiton!

– Hurray captain! – раздавалось над притихшим морем.

«Магнолия» держала курс на север.

Глава 10

Клеймо

I

– Послушайте, у меня достаточно доказательств того, что именно вы убили Савелия Русанова. Однако я не собираюсь раскрывать все свои козыри. И уж поверьте, их достаточно для того, чтобы вы вдоволь наелись таежной березовой каши. Ваше будущее – к гадалке не ходи! – весьма предсказуемо: кандалы, каторга и безымянная могила где-нибудь на Нерчинских рудниках.

– Не с того конца лучину жжешь, Иуда!

– Попрошу без амикошонства! Я с вами водку в трактире не распивал-с!

– Ну, хорошо… И какая же будет такция за молчание?

– Я человек честный и, заметьте, нежадный. Меня устроит ровно половина от найденных сокровищ.

– Вы есть типический интересант!

– Но ведь не убийца же!

– А где гарантия, что после того, как драгоценности окажутся у нас, вы не помчитесь в полицию?

– Клянусь богом, как только мы получим сокровища, я уничтожу все свидетельства вашего преступления.

– А с чего это вдруг я должен вам верить?

– Да хотя бы потому, что я до сих пор никуда не обратился.

– А что, если вы блефуете и у вас на меня ничего нет?

– Как же тогда, позвольте узнать, я догадался о вашем злодействе?

– Может, все-таки предъявите доказательства?

– Бросьте, – брезгливо поморщился господин средних лет, – это пошло и совсем не умно…

– Вы не оставляете мне выбора…

– Я надеюсь, вы не настолько глупы, чтобы пытаться стрелять в меня через дверь каюты или подкарауливать в темном углу с топором?

– С каким бы удовольствием я… – увесистый кулак приблизился к носу собеседника.

– Но-но, уважаемый! Не увлекайтесь! А чтобы у вас не появилось соблазна, я заготовил письмецо, кое заинтересованные инстанции смогут прочесть в случае – не дай господь! – моей смерти.

– Смотрите не потеряйте сию писульку!

– Вы уж не беспокойтесь, я ее спрячу у самого Христа за пазухой.

– Не кощунствуйте!

– Кто бы говорил!

– Что ж, надеюсь, наш вынужденный союз будет взаимовыгодным предприятием…

– По-моему, сюда кто-то идет…

– Пора уходить!

II

– Ну что вы, прекратите!

– Милая, родная, единственная! Ну, пожалуйста, я прошу вас, ответьте мне взаимностью!

– Ну, право же, неудобно, нас могут увидеть. К тому же этот оператор… он постоянно наводит свой аппарат в нашу сторону.

– Да бог с ним! Душа моя, пойдемте ко мне.

– Ах, какой вы прыткий, да и муж хватится…

– Не беспокойтесь, он играет в шахматы с этим чистоплюем. К чему же медлить? Ведь никто не узнает…

– Ну что же с вами делать? Прямо не знаю…

– Умоляю, сладкая моя!

– Приставучий вы… но только по коридору идите впереди меня.

– Ангел мой! Я так счастлив! Лечу!

По палубе нетерпеливо прошествовали тяжелые шаги, а за ними послышался четкий и торопливый, как щелканье «Ундервунда», стук дамских каблучков. Податливо отворилась дверь, и внутренний замок сделал два нервных оборота.

III

Яркое, как синий хрусталь, небо висело над морем. Свежий бриз смягчал жару. Сонное безмолвие нарушалось мерным рокотом паровой машины да шумом выбегавших из-под корпуса корабля волн. Впереди показалась темная полоска суши.

– Ну вот, господа, верно, уж и Константинополь завиделся, – оторвался от шахмат Прокудин.

– К сожалению, это не так, Константин Иннокентьевич. – Ардашев, игравший белыми фигурами, снял с доски черного слона. – Вам шах!.. Земля впереди – это еще не Турция. Курс пароходов, идущих к Босфору из России, лежит в стороне от берега, и потому вдалеке первым появляется остров Фидониси, или Змеиный. Он совершенно пуст: камни да бедная растительность. На нем стоит одинокий маяк и больше ничего. Это территория Румынии. Но за ним – Босфор.

– Интересный вы человек, Клим Пантелеевич, – пробормотал действительный статский советник, снова погружаясь в игру. – Мы знакомы с вами всего два дня, а я все не перестаю удивляться широте вашего кругозора… Да-с, придется пожертвовать пешку.

– Сдается мне, господа, что нас запечатлели для истории, – привстав с палубного кресла, Граббе повернулся в сторону синематографического оператора.

– А мне жаль его, – проронила Вероника Альбертовна. – Битый час он возится с этими ящиками, нервничает и пыхтит как паровоз. Видимо, что-то у него не складывается.

– Планида его такая, – откликнулся репортер. – Дело-то новое. Но не только ему одному тяжело. Возьмите меня: в Константинополе по телеграфу я должен отослать первую статью в газету. А писать-то и не о чем. Море, небо и пароход – вот и все мои впечатления. Много ли тут навыдумываешь?

– А вы попросите Генриха Францевича, и он поведает вам что-нибудь интересное, – посоветовал Клим Пантелеевич.

– И в самом деле, господин профессор, выручайте, – Смальский умоляющими глазами уставился на ученого.

– Я так сразу, право, и не знаю, чем вас заинтересовать, – пожал плечами ихтиолог. – Ну, могу рассказать об одном удивительном ископаемом. Оно называется Megaladapisa…

– Да-да, непременно-с, – кивнул журналист, сделав вид, что понял, о чем идет речь.

– Несомненно, господа, на востоке Африки еще много нераскрытых тайн. Ходят легенды, что на Мадагаскаре сохранился очень редкий экземпляр свиноподобного лемура. У этой огромной обезьяны вместо носа – пятачок свиньи, а голова – точь-в-точь как у обычного кабана. А во всем остальном – полное сходство с человеком. Этот вид обитал на Земле очень давно и к настоящему времени повсеместно вымер, а вот на этом острове, который, оторвавшись от материка, миллионы лет блуждал в океане, он мог сохраниться. Представляете?!

– Вот это да! – воскликнул изумленный газетчик, спешно конспектируя услышанное.

Профессор продолжил:

– Вообще-то там полным-полно забавных существ. Одним из них является рыба-прыгун. Это своеобразное животное длиной пять с половиной вершков. Возможно, оно ничем бы и не отличалось от обыкновенной рыбы, если бы не ее выпуклые глаза на голове и большие грудные плавники, придающие ей своеобразный облик. Стаи прыгунов охотятся за насекомыми не только в воде, но и на суше. Дело в том, что это создание легко забирается по веткам и даже прыгает. И если вы расстелете под кустом мангра, растущего на болоте, кусок материи и потрясете его, то поймаете сразу не меньше десятка этих забавных существ. Они сыпятся, словно спелые яблоки.

– Позвольте, профессор, а что это за растение – мангр? – спросил Пустоселов.

– Вечнозеленые деревья с надземными дыхательными корнями.

– Надо же, и здесь диковинка, – изумился купец.

– Но самое поразительное, господа, что эта, с позволения сказать, рыба может утонуть, как и любое животное, обитающее на суше.

– Позвольте, у нее что, нет жабр? – удивленно приподнял голову учитель географии.

– В том-то и дело, что есть. Но они плотно прикрыты жаберной крышкой, предохраняющей их от высыхания. Можно только предполагать, что дышит она через кожу.

– Стало быть, и эта рыба может оказаться в аквариуме нашего музея? – не удержался от вопроса Смальский.

– Безусловно!

– Вот и заголовок готов: «Кистеперая рыба – не единственный трофей экспедиции!» – обрадовался газетчик.

– По-моему, длинновато, – оторвался от шахмат присяжный поверенный. – А может, просто – «Periophthalmus»?

За столом повисла тишина. Журналист уронил карандаш. Граббе, открыв от изумления рот, уставился на Ардашева. Затем профессор чуть слышно вымолвил:

– Да, «Periophthalmus», пожалуй, было бы лучше.

Вскоре с подносом появился стюард:

– Извольте шампанское, господа.

– А по какому случаю? – поинтересовалась Вероника Альбертовна, нисколько не обратив внимания на изумившую всех эрудицию своего мужа.

– Перед входом в Босфор завсегда подаем-с, традиция-с…

Наполненные бокалы разобрали.

– Позвольте узнать, Лиидор Макарович, – Клим Пантелеевич, сделав ход, на миг оторвался от шахмат, – каковы точные координаты острова Мадагаскар?

– Двадцать градусов южной широты и сорок семь градусов восточной долготы, – заученно ответил преподаватель.

– У вас имеется его десятиверстовка?

– К сожалению, нам остается довольствоваться только общим атласом, – развел руками Завесов.