Странные приключения Ионы Шекета. Часть 4 - Песах Амнуэль

МАК-АЛЕФ, ИЛИ ТОРЖЕСТВО ЖЕНЩИНЫ

Некоторые думают, что в наши дни разгула всеобщей галактической демократии не может быть планетных систем, на которых все еще осталась монархическая власть. Человек (а мои читатели, в основном, являются людьми, хотя случается, конечно, что книги мои приобретает какой-нибудь разумный столб с Ахромаза-4), так вот, человек, говорю я, привык к тому, что все в этом мире выбирается — от сорта шампуня в магазине дешевых товаров до президента Галактического содружества народов. Человек (это я опять своего читателя имею в виду) почему-то уверен, что королей, императоров, царей, шахов или, того хуже, табридов можно встретить сейчас лишь в виртуальных мирах компьютерных триллеров или в исторических костюмных представлениях, с таким воодушевлением разыгрываемых в дни праздников на площадях Парижа и Тель-Авива.

Мне-то, много путешествовавшему по Галактике от ее центра до внешних пустынных рукавов, лучше известно, какие странные режимы еще встречаются порой кое-где, особенно в пределах молодых звездных скоплений, где истинная цивилизация только делает первые шаги. В системе Альдерамина, к примеру, вот уже третье тысячелетие правит деспот Бууууркапоз, и никто не знает, сколько своих подданных он отправил в иные миры потому только, что они произносили имя владыки, недостаточно растягивая гласную «у» или, напротив, растягивая ее слишком сильно.

И уж конечно, мало кому из землян известно имя Мак-Алефа с планеты Шмот-3. На родине о нем слагают саги, перлы и шкамцы, а за пределами своей звездной системы он известен лишь узкому кругу галактических путешественников.

История Мак-Алефа чрезвычайно поучительна, она легла в основу сюжета моего романа. «Мак-Алеф» вышел в свет в прошлом месяце и уже удостоился (вот уникальный случай!) положительных отзывов. По-моему, критикам больше всего понравилось феминистское звучание моего замечательного произведения. Ведь кто у нас ходит в литературных критиках? Разумеется, женщины, поскольку они от природы яляются хранительницами традиций и стабильности.

Что же происходит под оболочкой моего романа? Начало интригующее. На далекой планете Шмот-3 проживает народ, управляемый добрым табридом Дрункамом. Все пляшут и поют, что очень не по душе кое-кому из табридской свиты. Почему, скажите на милость, подданные должны плясать, когда им положено работать в поте лица и во славу отечества?

Мой герой Мак-Алеф — представитель древнего шмотского рода, один из тех, кто недоволен правлением Дрункама. Правда, быть недовольным — еще не значит открыто проявлять свое недовольство. Мак-Алеф прославился тем, что с утра до ночи бродил по местным топям, и его неизбежно засасывала трясина, в частности трясина политических интриг, одна из самых распространенных в шмотских болотах. На вопли Мак-Алефа сбегалось пол-табридства, беднягу, конечно, спасали, и он возвращался к вечеру домой, где его встречала дражайшая супруга, набрасывавшаяся на мужа со словами: «Как тебя еще земля носит, такого непутевого? Даже утопиться толком не умеешь! Другой на твоем месте давно стал бы табридом, а ты выше гупраса подняться не можешь, и это при твоих-то талантах и при такой жене, как я!».

В общем, жизнь у Мак-Алефа была не сладкая, но изменить ее он не мог, будучи, как многие мужчины Шмота-3, личностью смелой до безрассудства, но нерешительной до полного инфантилизма. Призывы собственной супруги подняться, возглавить, повести, принять и создать проходили мимо ушей Мак-Алефа, вся жизненная энергия которого была направлена на то, чтобы погромче звать на помощь, погружаясь в очередной раз в гиблую трясину шмотских болот.

Все изменилось в одночасье, когда своими воплями Мак-Алеф привлек внимание вемдеев — разумного племени, обитавшего в самых заповедных болотных местах. Вемдеи вообще-то не общались с подданными табрида Дрункама, поскольку считали их существами недалекими, не способными предсказать собственную судьбу даже в пределах одного светового дня. Сами же вемдеи прекрасно видели не только в тумане болот, но и в тумане времени — природа наградила их специальным органом зрения, назвать который глазом у меня не поворачивается язык, а назвать его как-то иначе мне не позволяет мое уникальное правдолюбие.

Итак, Мак-Алеф так вопил, погружаясь в болото, что несколько вемдеев не выдержали и вытянули его за волосы, заглянув предварительно в будущее и удостоверившись в том, что, спасшись, он не причинит их племени никакого ущерба.

Выбравшись на сухую поверхность, Мак-Алеф повернулся было, чтобы потопать домой и принять ванну, но один из вемдеев крикнул ему вслед:

— Эй, ты что, даже не хочешь знать, что ждет тебя завтра, послезавтра и через два дня?

— Я и так знаю, — бросил Мак-Алеф, не оглядываясь. — Ждет меня моя супруга со своим несносным характером, и так будет завтра, послезавтра, через месяц, год и всю жизнь.

— Эй, — крикнул другой вемдей, — завтра ты станешь карбайским дробом!

— А послезавтра — журмакским требом! — воскликнул третий вемдей.

— А через неделю — табридом нашего мира! — добавил четвертый.

— Болтуны, — бормотал Мак-Алеф, топая к дому. — Должность дроба занята, и вакансий здесь не предвидится. Требом мне тоже не быть никогда — талантов не хватит. А табрид у нас Дрункам, и он еще достаточно молод…

— Что это ты бормочешь? — подозрительно спросила Мак-Алефа его дражайшая супруга, у которой не было собственного имени, поскольку на Шмоте-3 собственными именами обладают лишь мужчины и незамужние девушки, а жен называют, если уж возникает необходимость, именами их спутников жизни. Это естественно, поскольку жена на Шмоте-3 есть глава семьи, а разве вы называете собственное тело одним именем, а голову — другим?

Мак-Алеф рассказал супруге о глупостях, изреченных вемдеями, и пока он мылся в ванной, жена его размышляла, что самому Мак-Алефу было совершенно не свойственно. В отличие от супруга, она прекрасно понимала, что вемдеи видят будущее не хуже, чем соседнюю кочку на своем болоте. И если они сказали «Быть Мак-Алефу табридом», то так и произойдет. Это с одной стороны. С другой: если ничего для этого не делать, то предсказания вемдеев исполнятся сами собой, а это противоречит материалистическому мировоззрению. Вывод: нужно действовать.

Всю ночь жена Мак-Алефа составляла план, в то время как муж ее спал, ворочаясь с боку на бок, и ежеминутно сталкивал свою супругу с кровати, что заставляло ее мысли двигаться в самых разнообразных направлениях.

А утром Мак-Алеф получил ментальное уведомление из табридской канцелярии о скоропостижной смерти от проглатывания кости карбайского дроба Иннобента Рамкапорского и о назначении на эту вакантную должность некоего Мак-Алефа, гупраса даргамского.

— Ну и ну! — удивленно воскликнул Мак-Алеф. — Я — карбайский дроб, подумать только!

— Вот оно, — прошептала его верная жена. — Первое предсказание вемдеев…

— Только не говори мне, что завтра я стану журмакским требом, — запротестовал Мак-Алеф. — До завтра я даже дела карбайского дроба принять не успею!

— Жизнь покажет, — философски заметила супруга и сняла со стены лазерную иглу, которой Мак-Алеф никогда не пользовался, поскольку смертельно боялся крови.

— Ты чего это? — испуганно спросил он.

— Жизнь покажет, — загадочно проговорила супруга и унесла иглу в спальню, где спрятала оружие под подушку.

В тот день она не пустила Мак-Алефа на болота — а ну как супруг ненароком утонет и не успеет сделать ее женой треба и табрида? А на другое утро почта принесла весть: в дополнение к должности карбайского дроба Мак-Алеф назначался на пост журмакского треба, поскольку прежний треб переел за ужином мяса дикого лопаря и отдал ночью концы в страшных мучениях.

— Послушай, — сказал Мак-Алеф супруге, — не ты ли, я слышал, распорядилась вчера послать в подарок журмакскому требу лучшего лопаря из наших заповедников?

— А что мне оставалось делать, если от тебя инициативы не дождешься даже в супружеской постели? — пожала плечами госпожа Мак-Алеф. — Кстати, я пригласила сегодня на обед этого никчемного правителя, табрида Дрункама.

— Ты собираешься подать на стол отравленное мясо лопаря? — ужаснулся Мак-Алеф.

— Ты дурак, — ответила жена. — Два раза использовать один способ убийства? Нет, могут догадаться! Ты пригласишь табрида отдохнуть на нашей постели и лично заколешь его лазерной иглой.

— Я? — пришел в полное отчаяние Мак-Алеф. — У меня рука не повернется! Я так уважаю табрида Дрункама!

— Тряпка, — резюмировала супруга. — Придется мне самой взяться за это мужское дело.

И взялась. Разумеется, все прошло без сучка без задоринки. Крови, правда, оказалось столько, что отмыть супружескую постель не удалось, и новый табрид Мак-Алеф выставил этот предмет мебели на аукцион, где кровать приобрел сын Дрункама Малкольц.