Стена змей - Лион де Камп

Становилось заметно холоднее: у ноздрей путешественников и оленя стали появляться облачка пара. Солнце, казалось, окончательно спряталось за низкие серые тучи. Беспорядочно разбросанные по невысоким травянистым холмикам деревья становились все более редкими и низкорослыми. Иногда Бельфеба, пробродив в поисках дичи целый вечер, возвращалась с пустыми руками. Чаще всего удавалось добыть только двух-трех зайцев, и вечно голодный Лемминкяйнен, поглотив свою порцию, лез в мешки с неприкосновенным запасом.

Однако сани, подпрыгивая на кочках и скользя по жидкой грязи, неуклонно продвигались к северу. И вот в один из дней, когда они только что перевалили через невысокий холм, поросший отдельными деревцами, Лемминкяйнен вдруг воскликнул:

– Великий Юмала! Вы только гляньте!

Перед ними, протянувшись в обе стороны насколько хватало глаз, раскинулась совершенно невероятная изгородь. Представляла она собой ряд кольев, вбитых менее чем в футе друг от друга и достающих вершинами чуть ли не до нависающего над землей полога облаков; но вовсе не по этой причине на голове у Ши зашевелились волосы. Колья этой изгороди были переплетены не чем иным, как невероятным количеством змей! При этом было совершенно непонятно, расположились они там по собственной воле или же кто-то, желая украсить изгородь столь экстравагантным манером, привязал их там принудительно.

Когда сани, влекомые подрагивающим и дрожащим лосем, подкатили ближе, змеи стали поворачивать к ним головы и дружно зашипели, словно тысяча закипающих чайников.

– Это наверняка тоже иллюзия, – сказал Байярд, – хотя в настоящий момент я не вижу ничего, кроме массы змей. Дайте-ка пива.

Лемминкяйнен нацедил ему пива из фляжки. На физиономии Вуохинена застыла торжествующая усмешка. Причина ее стала совершенно очевидной, когда Байярд, натерев пивом глаза, опять уставился на удивительную изгородь и покачал головой.

– По-прежнему змеи, – сообщил он. – Я понимаю, что этого не может быть, но факт есть факт.

Ши сказал:

– Может, попросту примем за основу, что они ненастоящие, и не будем обращать на них внимания?

Лемминкяйнен покачал головой:

– Знай же, о Харол из Охайолы, что в области магической любой предмет, тебе мнящийся, всеми качествами и силою реального обладает – покуда истинное имя его ты не вызнаешь!

– Ясно. И поскольку мы уже в Похъёле, их магия здесь наиболее сильна. А сам-то ты не можешь снять эти чары, какими бы они там ни были?

– Только если знать буду истинное имя, что кроется за обликом мнимым, – ответствовал герой.

– Может, поступим проще? – предложил Ши и обернулся к Бельфебе. – Не попробуешь подстрелить какого-нибудь из этих гадов? Насколько я понимаю, тогда он сразу обретет первоначальный облик.

– Нет, о Хароляйнен, – ответствовал Лемминкяйнен. – Останется он попросту мертвой змеею до тех самых пор, покуда мы первородство его не вызнаем.

Они опять уставились на изгородь. Зрелище было довольно отвратное, но змеи, по крайней мере, не делали попыток покинуть свои места.

Внезапно Пит Бродский вскочил.

– Эй! У меня идея!

– Какая? – спросил Ши.

Бродский через плечо ткнул большим пальцем в Вуохинена.

– Этот поганец принадлежит мне, так?

– Согласно законам данной страны, полагаю, что так, – согласился Ши.

– Он твой раб! – тут же подтвердил Лемминкяйнен.

– И в этой дыре он служит по магической части, так?

– Ой, ну конечно, – оживился Ши, – хорошо, что напомнил! Наверняка именно он и огненную реку сотворил, и орла!

Бродский протянул руку и ухватил Вуохинена за воротник.

– Ну вот что, сволочь: как зовут всех этих гадюк по-настоящему?

– Эк! – придушенно поперхнулся Вуохинен. – Никогда не был я предателем...

– Чихать я на это хотел! Давай выкладывай, иначе кой-чего отведаешь! – Бродский многозначительно ткнул пальцем в меч, висящий у Лемминкяйнена на боку.

– Эк! – опять булькнул Вуохинен, поскольку рука детектива сильней крутанула воротник. – Они... э-э... сделаны из брусники.

– Ой, и действительно! – воскликнул Уолтер Байярд. Бросившись к шипящему перепутанному барьеру, он протянул руку, скрутил голову одной из змей и съел.

Лемминкяйнен расхохотался.

– Когда сниму я эти чары, будет у нас брусника на сладкое! Спасибо тебе, друг мой Пийт!

7

Усилиями Лемминкяйнена змеиная стена вскоре превратилась в перепутанный растительный ковер, и они сразу принялись разбивать лагерь. Герой был чрезвычайно весел: сыпал шуточками (которые никто, кроме Бродского, не находил занимательными) и громовым голосом докладывал о своих былых похождениях. Наконец Ши не выдержал:

– Господи, Кауко, что это на тебя нашло на ночь глядя? Ты так себя ведешь, будто уже всех победил!

– А разве нет, о Харол? Знаю я наверняка, что была это последняя преграда, кою Лоухи могла воздвигнуть перед нами, и назавтра вступим мы в усадьбу ее в Похъёле – не исключено, что и драки ради!

– Всю жизнь об этом мечтал! – иронически буркнул Ши.

Сам он радости героя далеко не разделял – даже когда на следующее утро им стали то и дело попадаться возделанные поля и пастбища. Наконец впереди показалась большая усадьба с многочисленными постройками, полускрытая от взгляда низенькими деревцами. Лемминкяйнен придержал Лося Хийси, и гигантский олень замер у медлительного ручейка, петляющего по невыразительной равнине. Герой покопался в мешке, притороченном позади саней, и вытащил оттуда расшитую чешуйчатой броней кожаную рубаху, которую тут же надел.

– А для вас, друзья мои, – объявил он, – прихватил я доспехи, что лишь немного моим уступают по качеству!

С этими словами он извлек из мешка четыре длинные безрукавки из двойной кожи, такой жесткой и негнущейся, что Ши насилу в свою взлез. Оказалась она столь же тяжелой, как и последовавшая за ней добротная стальная кираса. На вид она была довольна неуклюжа и смотрелась неброско, но, видать, по части дизайна металлургия в Калевале была вообще не особо сильна. Свою кирасу Бельфеба стащила с себя сразу после примерки.

– Батюшки! – с чувством произнесла она, – сам носи панцирь сей, словно жук, сэр Лемминкяйнен. Мне же руки свободные потребны, коли действия боевые намечаются!

Лемминкяйнен вручил каждому шлем все из той же толстой кожи, с железным ободком по краю и парой железных полуколец, куполом сходящихся на макушке. Эти подошли лучше, хотя Бродский предпочел оставить на голове свой котелок и смотрелся в нем и доспехах довольно по-дурацки.

Все забрались обратно в сани. Лось Хийси, шлепая копытами по воде, перетащил их через ручей и зарысил в сторону далеких строений.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});