Моя любимая жена - Эдуард Левин

пыталась перекричать возрастающий шум моя жена.

— Не знаю, — отозвался Хайбулов. — Иногда он возникает… С разной периодичностью. Очевидно, его издают стручки, но каким образом и для чего — не ясно.

Невозможно было понять, где именно находился источник этого гудения — казалось, оно идет со всех сторон, и в то же время звучит откуда-то издалека.

Под этот аккомпанемент мы миновали последние стручки, оставив их все позади. В тот же миг звук моментально затих. Я осмотрелся — справа и слева тянулись бесконечные ряды оранжевых зарослей, уходя в обе стороны до самого горизонта. А впереди расстилалась гладкая белая равнина, словно пустыня без песка, и только вдалеке виднелись невысокие холмы такого же цвета, над которыми висело недавно вставшее солнце. После такого стремительного темпа, с которым мы двигались последнюю часть пути, хотелось перевести дух, поэтому наша маленькая компания ненадолго остановилась.

— Ну вот. Теперь мы в безопасности, — с облегчением произнес Хайбулов, и увидя вопросительное выражение лица сквозь мое растрескавшееся забрало, пояснил: — Насколько мне удалось понять, все эти имитации не могут пересекать границы леса, они существуют только внутри него и э-э-э над ним. Я пытался выводить сюда разных членов команды, и отойдя несколько метров от леса, они словно натыкались на невидимую стену, не могли идти дальше. И им самим не нравилось сюда ходить, здесь на краю они становились очень расстроенными, почти напуганными, непрестанно зазывали вернуться в их теплый уютный корабль. Я выносил оттуда всякие предметы и приборы, и с ними происходило то же самое, их нельзя было отнести дальше определенного места. Я обходил их с другой стороны, тащил за собой, даже привязывал трос, пытался вытянуть с помощью посадочного модуля — всё без толку. Но при этом, вы сами видели, лес умеет запускать в небо летательные аппараты, по типу моего модуля или ваших зондов. Не знаю, как это работает, может он генерирует вокруг себя какое-то незримое энергетическое излучение, только внутри которого живут его копии. Возможно, оно распространяется ввысь на целые километры, но при этом почему-то ограничено по горизонтальной оси. Будто лес это мама, отпустившая своих маленьких детей поиграть во дворе, а излучение как поле её зрения, пределы которого покидать запрещено.

Солнечный диск немного непривычного вида освещал широко раскинувшуюся пустошь, на которой мы оказались. Глядя на этот бескрайний пейзаж, я ощутил, непонятно откуда взявшееся, сожаление. Меня охватило странное, казавшееся неуместным в данной ситуации, чувство, словно мне хочется вернуться в лес, спрятаться в его гостеприимной чаще от этого слишком открытого пространства. Это было нелепо. Являясь опытным космическим путешественником, я, можно сказать, имел иммунитет от всякого рода агорафобий. Что это тогда? Стокгольмский синдром? Ведь судя по всему, я провел последние два дня в заложниках у иной формы жизни, очень успешно притворяющейся моей женой. Мы общались и шутили, я купался в её безмерной заботе и даже занимался с ней любовью. Но сейчас я не чувствовал себя обманутым или использованным, во мне не было отвращения, лишь какая-то неведомая тоска зарождалась внутри. Мои мысли нарушил голос Ольги:

— Мы видели излучение, о котором вы говорите, еще там на орбите, когда изучали проекции с электромагнитных сканеров наших зондов, — обратилась она к капитану.

— Да, мы тоже запускали зонды, — ответил он, — но все данные полученные с них сгорели вместе с кораблем. К сожалению, я не успел с ними ознакомиться в достаточной мере. Мой модуль не оборудован техникой для подобных исследований, и я не мог засечь излучение самостоятельно, поэтому только строил теории о его существовании.

— Кстати, далеко до него-то…? До вашего модуля, — спросил я, ещё пока не восстановив свое дыхание полностью. Последние километры нашего путешествия, пройденные так быстро, дались мне тяжелее чем остальным. Я стоял, глубоко дыша и стараясь опирать вес своего тела на менее больную ногу.

— Ну, как сказать. Видишь во-о-он те холмы, — говорил Хайбулов, указывая рукой далеко вперед, — нам надо добраться до них, а за ними идти еще столько же… Наверно, ещё несколько часов дороги.

— Классно, можно было бы расположить его ещё дальше, — язвительно, но без злобы произнес я.

Капитан засмеялся:

— Уж простите, что не подготовился к вашему прилету. Не думал, что этот э-э-э курорт посетит кто-то ещё.

С этими словами мы снова двинулись в путь, направившись в сторону тех самых холмов. Раны всё сильнее терзали меня, особенно мучительно было ощущать прикосновения тела к внутренним стенкам скафандра во время ходьбы. Я вспомнил медицинскую капсулу, представил, как нежнейшие капельки регенерирующего раствора снова окутывают меня, ласкают мою кожу, утоляя боль, и от этих мыслей мне на секунду будто полегчало. Но и в то же время я задумался — если ткани моего организма восстанавливались за счет материала, созданного стручками, не значит ли это, что в меня проникло чужеродное ДНК, уже ставшее частью меня? Или наоборот, я сам теперь являюсь частью леса?

— Я не просто так перевез модуль подальше отсюда, были на то причины, при чем косвенно подтверждающие, что тут действительно есть излучение неизвестной природы, — продолжал Хайбулов свою мысль. — Спустя несколько месяцев пребывания тут, я обратил внимание, что моя техника ведет себя странно — все электронные приборы в моем модуле начали сильно глючить, абсолютно все системы функционировали всё хуже и хуже. В один день перестал работать главный передатчик, и я больше не мог транслировать сигнал-SOS в космос. Я остался совершенно немой и без единой надежды, что кто-то, пролетающий мимо этой звездной системы, случайно поймает мои призывы о помощи и прибудет спасти меня.

— Вот почему мы не засекли вас, когда прилетели сюда, — заметила Ольга.

— Верно, — капитан кивнул головой внутри своего шлема, но этого никто из нас не увидел. — Я не сразу уловил связь между излучением и этими поломками. Возможно, техника начинала деградировать под его влиянием, а может лес, не хотевший со мной расставаться, специально так влиял на неё. Только когда я переместил модуль поодаль, разрушение электроники прекратилось. Но передатчик у меня, увы, так и не получилось починить. С тех самых пор я больше не опускал модуль вблизи оранжевых отростков, и вообще перестал на нем передвигаться. Честно говоря, он оказался в таком состоянии, что мне было попросту страшно на нем летать, я боялся, что он развалится в воздухе. Его оставшихся мощностей едва хватит, чтобы вылететь на орбиту. Я надеялся, что когда-то мне придется воспользоваться им именно для этого, поэтому берёг его. Выходит, не зря.

И хоть я не видел сейчас лицо Хайбулова, так как