Оставь её небу - Михаил Март

Дим-Дэнди сбросил скорость и остановился у обочины. В бардачке лежала плоская бутылка французского коньяка и коробка, обтянутая замшей. В футляре лежали две серебряные рюмки.

— Рискнем отравиться? Как, принцесса из палаты лордов? За знакомство и согреву ради. Малаховский свежачок, жаль, килечки нет. В багажнике есть лимон, но на холод выходить неохота.

Даше хотелось выпить. Она ощущала, как сильно натянуты ее нервы, как голову сжимают тиски. Перед глазами то и дело всплывало мертвое лицо Горочки.

Даша не церемонилась. Плевать на этого занудного бычка. Машина, скорость и коньяк. Это ее сейчас устраивало. Она выпила три рюмки подряд, и по телу разлилось долгожданное тепло. Напряжение спало, и ее потянуло в сон.

— Сразу видно, наш человек. Королевских кровей!

— Помолчи, курский Дэнди. Хочешь лопотать? Валяй, но тихо. У меня в голове свои заморочки.

— Классная баба. Ты мне нравишься. А я вот за наследством еду. Тетка на Кубани концы отдала и оставила мне все свое царство у синего моря.

— Разбитое корыто, что ли? И деда без аквариума с золотыми рыбками.

Дэнди засмеялся. У Даши кружилась голова, она видела, как здоровенная лапа мужика шарила у нее под юбкой. У нее не хватало сил для сопротивления. Она выдохлась. Она чувствовала себя усталой и разбитой. Ей хотелось погрузиться в сон и ни о чем не думать. Девушка закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья.

— Не телка, а ангел с иконы! — вопил Дим-Дэнди, расстегивая брюки.

2

Дверь купе приоткрылась, и в узком просвете появилась черная тень. Пассажиры мягкого вагона крепко спали. Поезд шел на высокой скорости, равномерно покачивая вагоны из стороны в сторону. Колеса отстукивали монотонный ритм, а круглая яркая луна повисла неподвижным светильником прямо перед окном, окрашивая безликие стены купе в нежные голубые оттенки. Пришелец вынул трехгранный ключ из двери и сунул его в карман.

Выждав паузу, он резко открыл дверь и вошел внутрь. Дверь тут же закрылась, и ночной визитер вновь застыл в позе истукана. Пассажиры продолжали спать. Слева от двери, лицом к стене, похрапывал длинноволосый паренек. Острое плечо торчало из-под простыни и в лунном свете походило на макушку айсберга. На диване справа лежала женщина. Ее изящная ручка свисала над полом, а лицо пряталось под светлыми кудрями. Гость не торопился. Он долго всматривался и вслушивался. Прошло немало времени, прежде чем он сделал следующее движение. Один шаг к столику, и рука в перчатке взяла с салфетки плоскую початую фляжку. Он сунул ее в карман, затем поднял руку женщины и отпустил, Рука безвольно упала вниз и повисла над полом. Сумка пассажирки находилась под крышкой дивана в багажном отсеке, и он не рискнул поднимать шум, В жакете, висевшем на вешалке, он обнаружил паспорт и кошелек. Гость был удовлетворен этой находкой и так же тихо ушел. Его появление, будь оно обнаружено, могло показаться сном. Но о пришельце никто ничего так и не узнал.

Поезд прибыл в Курск по расписанию, но был задержан с отправлением на двадцать минут. К вагону подогнали каталку, и санитары вынесли из вагона носилки. Под простыней угадывался женский силуэт, а у изголовья торчал клок светлых волос. В купе возились эксперты и фотограф, капитан вынес спортивную сумку с вещами и присоединился к лейтенанту, который допрашивал проводника и другого пассажира купе. Молодой паренек в десятый раз пересказывал историю своего путешествия от Москвы до Курска.

— Понятия не имею. Я думал, она спит. Девушка немного выпила на ночь. Устала, переутомилась. Укладываясь спать, попросила разбудить ее на подъезде к Курску. Я и сам любитель поспать, но проснулся. Проводник объявил, что поезд подъезжает к Курску. Ну, я стал ее будить, а она не реагирует.

— Это ее вещи? — спросил капитан, указывая на сумку из светлой кожи с длинными ручками.

— Наверное. Когда я зашел в купе, она уже успела переодеться.

— Она жаловалась на здоровье? Принимала лекарства?

— Ничего такого не помню. Веселая, живая, приветливая. А перед сном помолилась и сказала: «Помоги нам, Господи, выжить!»

— Куда она ехала?

— На юг с мужем, но в какое место, не говорила.

— И где же ее муж?

Антон огляделся по сторонам, будто искал кого-то, потом пожал плечами и виновато произнес:

— И правда. А я его и не видел. Интересно. Мне и в голову не пришло задать ей этот вопрос.

— Брось дурака валять, чудик. Ты с ней ехал?

Капитан взглянул на проводника. Старик пожал плечами.

— Вроде бы нет. Все пассажиры пришли по отдельности. Провожающие были, но кто кого провожал, не помню. Но каждый сдавал только свой билет.

Лейтенант чертыхнулся и убрал блокнот в карман.

— Здоровая телка едет с мужем на юг, но муж испаряется, а веселушка умирает от избытка здоровья. Ну а ты тут при чем?

Лейтенант ткнул пальцем в грудь соседа. Антон проглотил слюну и пожал плечами.

— Я тоже еду на юг. У меня путевка. В первый раз еду на море. Повезло.

— Да, приятель, тебе повезло. Везунок! А может, она и есть твоя жена? Выпили, повздорили, ну ты не рассчитал и передавил ей горлышко? А? Сбрось камень с души и признайся сам. Легче будет.

Антон взглянул на капитана, чей уважаемый возраст не позволял делать глупых выводов, и попытался оправдаться, как перед детьми, которые ничего не понимают.

— Дело в том, что я не женат. И я не пью. Она мне предлагала выпить, но я отказался.

— Да, дружок. Путевка вещь серьезная, но поездку на юг придется отложить. Как говорится, до выяснения. — Лейтенант закурил и добавил: — Что-то я не припомню случая, когда бы молодые телки концы отдавали в поездах. Дождемся результатов экспертизы, вскрытия, ну а потом и ты дозреешь до разговора по душам.

— Но проводник же сказал вам…

— А дружки твои где?

— Они в Москве остались. До вагона проводили…

— Ну хитрюга. Ваньку разыгрывает. Ладно, посидишь, подумаешь, а не додумаешь, мы тебе поможем. Тут в привокзальном КПЗ отличная публика собралась. Тебе там весело будет. Они тебе косички по утрам заплетать будут.

Двое милиционеров повели Антона к зданию вокзала.

Дим-Дэнди нарушил инструкции Боба Карлова и явился на перрон к прибытию поезда. В какой-то момент его смутило присутствие милиции на платформе, и он отошел в сторону. Прячась за углом здания, он не мог слышать разговоров, но наблюдать за происходящим ему удавалось без особого труда. Он видел санитаров, каталку, носилки с белой простыней. Кого-то увезли на санитарной машине, допрашивали какого-то лохматика, и наконец он узнал походную сумку жены. Ее вынес капитан и держал при себе. Катя так и не появилась. Значит, это ее увезли на «скорой»? Длинноволосика увели двое, и он скрылся в здании вокзала. Поезд тронулся, и перрон опустел. Он еще долго стоял, глядя на опустевшую платформу, и ждал. На душе скребли кошки, на глаза наворачивались слезы. Уехать Дэнди не мог. Он не умел жить один и не хотел. Почему вдруг все так круто изменилось и покрылось черным цветом? За что? Почему он должен мириться с такой несправедливостью? Чья жестокая рука наводит тень на его жизнь?

Дэнди долго ходил вокруг вокзала не в состоянии принять решения. Он не мог уехать с пустыми руками. Он не хотел уезжать в одиночестве. Все сразу потеряло смысл. Жизнь, побег, деньги, счастье? Пустота! Уже стемнело, когда он вернулся на стоянку и сел в машину. Он не желал верить, что зловешая кровавая лапа его бывшего босса могла дотянуться до Кати. Ее подстраховывал Боб, а тот профессионал высшего класса и вряд ли мог допустить ошибку. Тогда кто? И что за мальчишка попал в сети ментов? У Дэнди не было ответов ни на один вопрос.

Он не мог соображать и делать выводы. Он скулил, как привязанный к водосточной трубе пес, хозяин которого ушел в магазин. Дэнди не мог покинуть город. Ему мешала невидимая цепь. Глядя с тоской на крутяш;иеся двери, пес перетаптывался на месте и скулил. Чужие люди, чужие ноги, чужие запахи. Они снуют туда и обратно, а хозяина все нет и нет.

Дэнди уже не думал об инструкциях и опасности. Он находился слишком близко к эпицентру взрыва, и шальная неуправляемая волна могла его достать. Он даже не догадывался, что за ним кто-то мог наблюдать.

3

Колесников всю жизнь числился в начальниках среднего звена и никогда не получал нагоняев. Сегодня перевернулся мир. Досталось всем без исключения. Спозаранку в привокзальном отделении дрожали стены.

В тот момент, когда Колесников должен был входить в метро, Зойка пребывала в стадии оргазма, и сотрясание старых пружин продлилось еще на какое-то время. Любовь с похмелья увенчалась морем пота, одышкой, мучением от головной боли и спазмом сосудов. Знал бы бедолага, что в тот самый момент один из самых больших начальников из управления железнодорожной милиции с разъяренной красной физиономией стучит по его служебному столу кулаком, то тут же превратился бы в импотента без малейшей надежды на излечение.