Грядет глобальное похолодание - Валентин Сапунов

Еще один пример связан с известным и извечным вопросом — есть ли жизнь на Марсе? В 1877 году итальянский астроном Джованни Скиапарелли обнаружил на Марсе, как ему показалось, сеть правильных линий. Только что закончилось строительство Суэцкого канала. Начали рыть Панамский. Слово «канал» у всех на устах. В шутку итальянский ученый обозвал линии на Марсе каналами. Каналы — значит, искусственные? Как истинный ученый, Скиапарелли придерживался фактов и был осторожен в предположениях. К тому же, как и большинство ученых, он был беден и не имел серьезных возможностей пропагандировать свои научные открытия. Зато американский бизнесмен Персиваль Ловелл был богат и имел синдром Энгельса. Денег ему было мало, хотелось славы. Он зацепился за брошенное Скиапарелли предположение, решил возглавить поиски разумной жизни на Марсе. На свои деньги создал прекрасно оснащенную обсерваторию в штате Аризона, раздул грандиозную PR-кампанию по пропаганде идеи марсианских каналов. Идея понравилась многим, вошла в общественное сознание, многократно обыгрывалась писателями-фантастами. В несуществующие каналы уверовали даже профессионалы-астрономы. Разобрались в их отсутствии только в 70-е годы прошлого века, когда появились самые мощные телескопы и возможность изучать Марс с космических станций. Воистину, мифотворчество — единственная область, где разрушать подчас труднее, чем создавать. Не будем осуждать Скиапарелли и Ловелла. Они, возможно, заблуждались искренне. Их заблуждения стимулировали общественную мысль и принесли меньше вреда, чем оголтелая пропаганда заблуждений Маркса и Энгельса.

Теперь — пример из области археологии. Много столетий историков Античности волнует так называемый гомеровский вопрос, точнее, комплекс вопросов. Существовал ли на свете сказитель Гомер или это коллективный псевдоним? Когда он жил? Соответствует ли истине описанная им Троянская война?

Разрешить вопрос взялся бизнесмен Г. Шлиман (1822–1890), который также имел синдром Энгельса. Не имея специального образования, он вложил огромные деньги в раскопки, призванные обессмертить его имя. Увидел в Греции почти что первый попавшийся холм и принялся самыми варварскими методами его раскапывать. Нашел головешки и несколько примитивных изделий из золота. В результате было объявлено о нахождении Трои. Впоследствии оказалось, что слой относится к более древнему периоду. Затем появились и сомнения относительно места. Высказывалось и предположение, что знаменитый «клад Приама» — подделка греческих ювелиров XIX века.

Разумеется, совсем на пустом месте легенды и эпосы не возникают. Хотя бы в силу того, что людская фантазия ограниченна. Но искажения реальных фактов подчас достигают невероятных масштабов, уводя тексты в область абсолютно нелепых сказок. Чего стоит, например, описанный Гомером сюжет о Троянском коне? Как можно было в условиях боевых действий сделать такую громадную конструкцию, похожую на коня и легко передвигающуюся на колесах? Единственным реальным плотницким инструментом у эллинов были бронзовые мечи. Даже пил в то время еще не изобрели. Как можно было сделать скрытный объем для размещения целого отряда воинов? Как могли троянцы не заметить огромной полости в деревянном коне? Как воины могли сидеть сутки не шевелясь, не кашляя, не справляя малой нужды, коя могла потечь сквозь доски? Да и обстоятельства, связанные со жрецом Лаокооном и морскими змеями, уж совсем сказочные! Короче, речь идет о совершенно нереальном сюжете. Но с подачи мифического Гомера с «подтверждением» Шлимана сюжет вошел в мировое сознание.

Таким образом, мы еще раз видим, что мировая история представляется нам в виде набора нелепостей. Были бы деньги — раскрутить можно любую глупость.

А теперь вернемся к нашим проблемам. В частности, к Нобелевской премии 2007 года «за привлечение внимания мировой общественности к проблемам глобального потепления». Не напоминают ли действия и мечты Альберта Гора «синдром Энгельса»?

Успешный политик и богатейший человек, он имел основания стать президентом США. В силу определенных причин, кои обсуждать на страницах данной книги неуместно, не стал. Неуемную энергию, подкрепленную финансами, он направил на пропаганду далеко не самой лучшей научной идеи. Как говорится, Бог ему судья.

Сокращение биомассы и биоразнообразия

Теперь, уяснив некоторые механизмы внедрения в общественное сознание некорректных научных положений, перейдем к проблемам экологии.

В печально известных «Протоколах Сионских мудрецов» мы встречаем такой пункт (протокол № 6). «Мы поднимем цены на продукты питания, объяснив это падением земледелия и скотоводства». Понятно, что любой торговец мечтает о подъеме цен на свой товар, и теоретик, «научно» объясняющий необходимость такого поднятия, может оказаться востребован и оплачен. Так оказалась востребована идея глобального экологического кризиса, давно витавшая в воздухе и организационно оформленная Римским клубом в 70-е годы прошлого века.

Разберем биологическую составляющую идеи глобального кризиса. Прежде всего, заметим, что биосфера — система высочайшей устойчивости. Высокую стабильность биосферы обеспечивают следующие генетико-физиологические механизмы.

• Большие адаптивные возможности особей, входящих в состав любой популяции, реализуемые в течение онтогенеза.

• Высокая потенциальная изменчивость любого вида, возможность подключения дополнительных источников повышения изменчивости при попадании популяции в неблагоприятную среду.

• Мощь геометрической прогрессии размножения, впервые оцененная Мальтусом и в ее биологических последствиях описанная Дарвином.

• Многообразие видов в биоценозах, среди которых могут оказаться в достаточном количестве «преадаптированные» почти к любым условиям.

Существенно добавить, что защитные силы действуют по иерархическому принципу. Биосфера отстаивает себя, отбрасывая неприспособленные экосистемы и размножая приспособленные. Экосистемы отстаивают себя избавляясь от недостаточно приспособленных видов. Виды выживают, сохраняя приспособленных особей и лишаясь неприспособленных. Организм в случае необходимости может жертвовать отдельными своими клетками — и т. д. Отсюда — практический вывод. Программы, связанные с повышением глобальной устойчивости биосферы и обеспечением поддержания биологического разнообразия в масштабах всей планеты путем определенной международной демографической политики, следует считать малообоснованными. Эти процессы управляются силами, неподконтрольными человеку. Можно говорить о региональном экологическом контроле, ибо в отдельных регионах ситуация может меняться в неблагоприятную для человека сторону, и этими процессами в каких-то пределах можно управлять.

Критериев, характеризующих общее состояние биосферы, два — биомасса и биоразнообразие. Разберем вопрос об общей массе биосферы. В основном — на 99 % — она сосредоточена в высших растениях. В связи с этим возникает вопрос — увеличивается или уменьшается масса лесов на планете.

В 1988 году были обнародованы данные о сокращение важнейшего легкого планеты — бразильской сельвы. Через несколько лет группа американских экспертов, вооруженных данными спутникового мониторинга, показала, что катастрофический результат основан на неверной трактовке данных дистанционного мониторинга. Мощь тропических лесов настолько велика, что уничтожить их нельзя при большом желании.

Можно привести и такой любопытный факт. Во время бандитской войны, которую вела Америка во Вьетнаме в 60—70-х годах с целью борьбы с вьетнамскими партизанами, Пентагон дал задание экологам разработать технологию уничтожения джунглей. Хотя бы вокруг американских баз. Были испробованы все возможные средства — напалм, гербициды, самые ядовитые токсины. Все оказалось напрасно. Джунгли все равно наступали, давая прибежище вьетнамским народным мстителям. Природа оказалась сильнее всей мощи Пентагона.

В течение нескольких столетий человечество увеличивало использование древесины в народном хозяйстве. В настоящее время масса используемой в хозяйстве древесины сокращается, и площадь лесов на Земле медленно возрастает. По данным ФАО, подытоженным Ломборгом, пик массовых вырубок пришелся на 1947 год. В этой время суммарная площадь всех лесов составляли 3,5 миллиарда гектар. К концу XX века лесные массивы уже составляли 4,2–4,3 миллиарда гектар. Так что общая масса биосферы не уменьшается. В отношении биоразнообразия ситуация не до конца ясная. Известны расчеты американской исследовательницы Бетси Карпентер. Согласно им скорость вымирания видов составляет 10 000 в год, чуть больше одного в час. Ломборг — ведущий специалист антимальтузинского направления — исходит из максимальной опубликованной западными источниками цифры о вымирании 40 000 видов в год. Этот ученый сопоставляет значение с общим описанным разнообразием (3–5 миллионов), темпами эволюции и делает вывод, что исчезновение этого количества неопасно для планеты. Не со всеми выкладками Ломборга можно согласиться, тем более что он по специальности математик, а не биолог. В российских источниках (в частности, в официальных отчетах Госкомэкологии) приводится другое значение — 1 вид вымирает в год. Это совсем незаметно для биосферы. Уже такие расхождения в оценках специалистами темпов вымирания говорят о том, что точных данных об интенсивности этого процесса нет. В действительности и эта цифра не до конца аргументирована.