Управляющий - Илья Владимирович Конеч

class="p1">Про его страсть ей рассказала жена Томаса друга, с которой Штефи с некоторых пор начала общаться.

Томас уткнулся в её колени и тихонечко заплакал. Штефи ничего больше не говоря, гладила его по голове…. Она уже приняла для себя решение.

Штефи подняла с колен голову Томаса и заглянула ему в глаза. Ей, вдруг, стало его жалко. На неё смотрели совсем не те глаза, что она помнит с первой их встречи: те глаза топили в себе, пьянили, дарили радость, вселяли надежду, давали новые силы, уверенность….

Сейчас на неё смотрели чужие глаза. Глаза, потерявшегося человека, не видящие путь, потерявшие нить…. глаза больного….

Штефи налила себе ещё вина, выпила залпом, отодвинула от себя мужа, встала и сказала: — Это всё, Томас. Чемоданы я уже тебе собрала, родители твои в курсе…

Томас всё также сидел на коленях, не понимая, что происходит, — какие чемоданы?

— Твои, милый, твои. В её голосе, Томас не уловил ни каких ноток, указывающих на её настроение. Полном безразличием повеяло на него, вселяя страх и неопределённость.

— С твоими родителями я уже договорилась, — продолжала Штефи, — первое время можешь пожить у них. Я, конечно, ничего им не сказала. Дочь можешь видеть, когда захочешь.

Томас встал, подошёл к жене, обнял её. Штефи молча стояла, давая себя обнимать.

— Прости меня, милая, за всё прости…. я покончу с этим… я справлюсь, дай мне время.

Он поцеловал её в щёку и вышел из кухни. Заперевшись в ванной, Томас долго там плакал, прокленая всё на свете: себя, своих кентов, притащивших его в эту шпильку, этого Александра, делающего всё, что бы он продолжал играть.

Приехав к родителям, Томас сразу же пошёл спать, воизбежания всяких разговоров.

* * *

…. Расставшись с женой, Томас потерял окончательно всякий контроль, проводя всё своё свободное время за автоматами. Проигрывал все свои деньги, занимал у родителей, друзей. Последнии стали избегать его, обрывая всякий контакт, что привело к тому, что Томас остался совсем один. Лучшими его друзьями стали, да и уже давно были — автоматы. Шпилька стала для него домом родным, где его встречали такие же как и он, где понимали его проблеммы, где можно было поговорить о наболевшем, зная, что встретишь заботу и понимание. Александр, зная уже, всех своих подопечных, никогда не обижал их, подогревая каждого. Томас был на особом счету, — всё равно всё засадит, — думал Александр, давая ему 100–150 марок на игру просто так.

В конце октября Томас потерял работу, разорилась его фирма. Пособия по безработице уже не так как хватало на игру. Привыкши играть по крупному, Томас намного раньше оставался без денег. Отношение в шпильке к нему осталось прежним, он всё так же пользовался всеми льготами. Русские не такие люди, которые забывают хорошее, но аппетит у Томаса остался прежним. Он не мог довольствоваться меньшей суммой, необходим был прежний кайф. Как наркоман не может довольствоваться меньшей дозой, так и игрок должен получать тот впрыск адреналина, к которому он привык.

— Что то надо делать, — думал Томас, — где взять денег?

Возникла мысль взять кредит, — одеться надо, — думал Томас, — а то хожу уже как бомж, долги раздать.

Всё это были очередные враки самому себе. Он давно перестал занимать себя темой долгов, отодвинув её далеко в подсознание. Все вопросы, возникающие поначалу, к чему всё это ведёт, и чего он добивается, перестали для него иметь хоть какое то значение. Признавать себя больным, осознать свою проблемму, Томас не мог, да и не хотел.

Проиграв весь взятый кредит, Томас окончательно впал в отчаяние, не зная, что дальше делать и как жить. Подсчитав сколько он кому должен, вызвало у него страшный шок…. Помощи ждать было не откуда… ….

…. За окном падал снег, наступал 2000 год….

ГЛАВА 3

«НАСТЯ»

После окончания школы в 1989, Настя пыталась поступить в Педагогический, но из за болезни мамы ей пришлось покинуть институт, так и не доздав вступительные экзамены. Вернувшись домой, Настя устроилась нянечкой в детский сад, надеясь поступить на следующий год. — Мне ещё повезло, — думала Настя, — парней, кто не поступил мигом забирают в армию. Так что отсижусь годик дома, получше подготовлюсь, а на следующий год снова в бой, — рассуждала она.

Настя очень серьёзно готовилась к поступлению. Поступать она хотела на иняз, факультет немецкого и английского языков. Любая свободная минутка использовалась для подготовки. Уложив, обычно, свою группу днём спать, Настя садилась за учебники. Придя вечером домой с работы, весь остаток вечера проводился за чтением и зубрёшкой. С немецким у неё всё было в порядке: 6 лет в школе, принесли свои плоды. А вот англиский оставлял желать лучшего. Поэтому 5 дней в неделю были посвещаны англискому и 2 немецкому. Упорные занятия приносили, постепенно, свои результаты. Настя могла уже, пусть ещё не свободно, но давольно таки сносно читать и понимать любой текст, как на немецком, так и на английском. Разговорную речь Настя практиковала с папой своего, как она всё ещё надеялась, друга Саши. Его папа был русским немцем и мог хоть как то побалякать с ней на немецком. Родители Саши по прежнему относились к Насте как к своей невестке, радуясь каждому её визиту и задерживая её у себя до поздна.

Через год Настя без особых проблем поступила на иняз. Учёба ей давалась, пусть не очень легко, но опять же и не так сложно как некоторым её сокурсникам.

Всё это время Настя так и не смогла разлюбить или забыть свою первую любовь — Сашу. Она по — прежнему не переставала надеяться, что судьба сведёт их снова. Приезжая домой на каникулы, она надеялась застать Сашу дома, но его родители говорили, что и в этот раз Саше не удасться заскочить домой. Они, конечно, передавали ей от него приветы, но встретиться лично не представлялось возможным. По словам его родителей, Саша проводил все свои отпуска, зарабатыванием денег: то охранником, то сопровождающим грузы, то ещё кем. Родители, конечно, ездили его навещать, но сам он домой не приезжал. Настя пыталась писать ему, раздобыв у родителей адрес, но всякий раз письма возвращались обратно с пометкой «Адресат не существует». — Секретная, наверно, часть, — пытались как то объяснить его родители, — ты же знаешь, Настюха, — говорил его папа, — у нас в стране всё секретно. Если не секретно, то делается секретным, на всякий случай.

Продолжая любить своего Сашу, Настя так и не смогла сойтись ни с