Эрагон.Наследие - Паолини Кристофер

– На ферме так много работы, а ты уходить надумал, – принялся усовещивать его Эрагон. – Погоди, вот к весеннему севу подготовимся…

– Нет уж, – усмехнулся Роран, – весной-то я уж точно никуда не уйду – совести не хватит. А там сперва надо будет землю пахать и сеять, потом сорняки полоть… Да мало что еще. Нет, Эрагон, если уж уходить, так сейчас, не дожидаясь весны. А вы с Гэрроу и без меня прекрасно справитесь. Если все пойдет хорошо, то я скоро вернусь и снова буду работать на ферме, но уже с женой.

Эрагон нехотя признавал, что в словах Рорана много правды. Тряхнув головой, он сказал:

– Наверное, ты прав. И мне остается только удачи тебе пожелать. Только Гэрроу все равно рассердится!

– Посмотрим.

Они молча двинулись в путь; меж ними точно возникла стена отчуждения. Отчего-то сердце Эрагона было полно тревоги. Пока что планы Рорана очень ему не нравились. Но дома, за ужином, Роран так ничего Гэрроу о своих планах и не сказал, и Эрагон решил было, что тот передумал, но потом понял, что этого разговора все же не избежать.

Впервые, с тех пор как дракон мысленно назвал его по имени, он пошел навестить своего питомца, отчетливо сознавая, что это волшебное существо не только ровня ему, но, возможно, и намного мудрее.

«Эрагон!» – беззвучно промолвил дракон, глядя на него.

– Ну что «Эрагон»? Больше ты ничего мне сказать не можешь? – сердито выкрикнул Эрагон.

«Нет».

Это было так неожиданно, что Эрагон захлопал от удивления глазами и плюхнулся на землю там, где и стоял. Значит, этот ящер еще и пошутить любит! Чем еще он меня порадует? Эрагон с хрустом сломал попавшуюся под ноги ветку и раздраженно отбросил обломки в сторону. Мысли о предстоящей женитьбе Рорана не давали ему покоя. И вдруг в мозгу его отчетливо прозвучал вопрос, заданный драконом: «Что случилось?». Неожиданно для себя самого, он принялся рассказывать все своему питомцу, и голос его постепенно становился все громче, хотя в ответ он и не слышал ни слова и говорил точно в пустоту. Наконец, выплеснув наружу обуревавшие его чувства, Эрагон сердито пнул ногой землю и умолк.

– Не хочу я, чтобы он уходил, вот и все! – беспомощно пробормотал он.

Дракон безучастно смотрел на него и молчал. Эрагон прибавил еще несколько ругательств – первых, какие пришли ему в голову, – потер руками лицо и задумчиво посмотрел на дракона:

– Знаешь, надо все-таки дать тебе имя. Я сегодня несколько слышал, есть, по-моему, очень для тебя подходящие. Может, какое тебе и понравится, а? – Он мысленно перечислил дракону те имена, которые называл Бром, в итоге остановившись на двух, казавшихся ему особенно героическими и благородными. – Как тебе такое имя, Валинор? Или вот у его последователя тоже имя было подходящее: Эридор. Оба были великими драконами.

«Нет, – сказал дракон, но, похоже, он был очень доволен предпринятыми Эрагоном усилиями. – Эрагон».

– Но «Эрагон» – это мое имя, и ты его получить не можешь, – задумчиво промолвил Эрагон, почесывая подбородок. – Ну хорошо, если тебе эти имена не нравятся, так ведь есть и другие. – Он снова принялся перечислять услышанные от Брома имена, но дракон отвергал их одно за другим. Он, казалось, смеется на чем-то, чего Эрагон не понимает, но Эрагон решил не обращать на это внимания, продолжая предлагать своему питомцу все новые и новые имена. – Вот, скажем, Инготхолд; этот дракон сразил… – И тут его осенило. «Так вот в чем дело, оказывается! Я ведь предлагал только мужские имена!» И он мысленно спросил:

«Значит, ты – не «он», а «она»?»

«Да». И юная дракониха аккуратно сложила крылья.

Теперь, когда Эрагон это понял, он выложил ей еще с полдюжины женских имен. Особенно ему нравилось имя Миримель, но оно тоже не подошло – кроме того, так звали дракона, обладавшего коричневой чешуей. Офелия и Ленора также были отвергнуты. Эрагон уже готов был сдаться, но тут вдруг припомнил последнее имя, которое себе под нос пробормотал тогда Бром. Эрагону это имя казалось очень подходящим, вот только понравится ли оно дракону?

«Может, ты Сапфира?» – мысленно спросил он у нее.

Она внимательно посмотрела на него своими умными глазами, и он отчетливо понял: она довольна.

«Да, я – Сапфира», – раздался у него в ушах ее голос.

Он радостно улыбнулся – наконец-то верное имя найдено! – а Сапфира удовлетворенно замурлыкала.

Будущий мельник

Когда наконец сели обедать, солнце уже зашло. Дул порывистый ветер, сотрясая стены дома и стуча ставнями. Эрагон внимательно следил за Рораном, ожидая неизбежного. И Роран, собравшись с духом, сказал, обращаясь к отцу:

– Мне тут работу на теринсфордской мельнице предложили… И я намерен согласиться.

Гэрроу молчал, нарочито медленно жуя. Потом как бы с трудом проглотил кусок, положил на стол вилку, откинулся на спинку стула и обронил одно лишь слово: – Зачем?

Пока Роран объяснял, Эрагон делал вид, что это его совершенно не касается, и старательно доедал второе. – Понятно. – Больше от Гэрроу никаких замечаний не последовало. Он долго молчал, глядя перед собой, а Роран и Эрагон ждали, каков же будет его окончательный приговор. – Ну что ж, – заговорил наконец Гэрроу, – и когда ты отправляешься? – Говорил он совершенно спокойно, и Роран даже растерялся.

– Я? – задал он довольно глупый вопрос.

Гэрроу наклонился к нему и, весело блеснув глазами, кивнул:

– А кто же еще? Неужели ты думал, что я буду тебя отговаривать? Я, может, даже мечтал, что ты в скором времени женишься и я успею на твоих деток посмотреть. Катрина правильно сделает, если за тебя выйдет. (Роран по-прежнему обалдело смотрел на отца, потом неуверенно улыбнулся: ему явно стало легче.) Ну, так когда же все-таки ты отправляешься? – снова спросил Гэрроу.

Роран откашлялся и сказал:

– Когда Демптон за готовыми патрубками придет.

Гэрроу кивнул.

– Значит, недели через…

– Две.

– Хорошо. Значит, у нас будет время подготовиться. Тут ведь жизнь совсем иначе пойдет, когда мы с Эрагоном одни останемся. Надеюсь, правда, что ненадолго. – Гэрроу внимательно посмотрел на племянника. – Ты знал об этом?

Эрагон смущенно пожал плечами:

– Ну, в общем… Я только сегодня узнал… Зря он, по-моему!

Гэрроу провел рукой по лицу.

– Да нет, не зря. Это нормально – такова жизнь. – Он рывком встал из-за стола. – Ничего, ребятки, все будет хорошо; время все расставит по своим местам. А теперь давайте-ка уберем со стола и вымоем посуду. – И Роран с Эрагоном молча принялись ему помогать.

Следующие несколько дней стали для Эрагона настоящим испытанием; нервы его были напряжены до предела. Он старался ни с кем не разговаривать и только кратко отвечал на вопросы. Все в доме говорило о том, что Роран вскоре уезжает: Гэрроу собирал ему вещи, со стен исчезли некоторые знакомые предметы, и комнаты постепенно заполняла какая-то странная пустота. Через неделю Эрагону уже стало казаться, что их с Рораном разделяет настоящая пропасть: разговор у них совсем не клеился, слова словно не хотели срываться с губ.

В эти дни единственным лекарством от тоски для Эрагона стала Сапфира. С ней он мог говорить совершенно свободно; все его чувства были перед ней как на ладони, и она понимала его лучше чем кто бы то ни было другой. За последние две недели дракониха здорово подросла и стала теперь выше Эрагона. Он обнаружил, что ямка в том месте, где соединяются шея и плечи, как бы специально создана для седока, и часто усаживался на Сапфиру верхом, ласково почесывая ей шею и объясняя значения разных слов. Вскоре она не только отлично его понимала, но делала по поводу некоторых его высказываний собственные замечания.

Эрагону эта часть его жизни приносила огромную радость. Сапфира оказалась не только удивительно умной, но и на редкость самостоятельной. Ей было свойственно на все иметь свою точку зрения, и порой ее взгляд на вещи казался Эрагону совершенно чуждым людским понятиям, но тем не менее они отлично понимали друг друга – даже без слов, на значительно более глубоком духовном уровне. Действия и высказывания Сапфиры постоянно открывали в ее характере что-то новое для Эрагона. Однажды она, например, поймала орла, но есть птицу не стала, а выпустила на свободу, сказав: «Ни один небесный охотник не должен окончить дни свои, став жертвой другого небесного охотника. Лучше умереть, гордо паря на крыльях ветра, чем быть навечно пришпиленным к земле!»