Бремя Власти - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

глубина наполнилась искренним недоумением и растерянностью.

— Он говорит, чтобы я не вмешивалась. Он говорит, это воля Астарты. Богиня хочет, чтобы этот узел судьбы ты развязал сам, без чьей либо помощи. — Зара выглядела жалко, потрясенная смыслом того что сказала.

Иоанн не знал, что больше его потрясло, смысл услышанного или сам вид растерянной Зары. Никогда еще он не видел ее такой беспомощной, и это только доказывало, что он не ослышался.

— Вы отказываетесь от меня⁉ Хотите моей смерти⁉ И ты тоже? — Его взгляд смотрел ей прямо в глаза, не в силах поверить в происходящее.

Дождаться ответа у него уже не было времени. Над головой взлетел меч преторианского центуриона, и Иоанн, вложив все силы в удар, сумел его отразить. Дальше, он только отступал, уклоняясь от разящего клинка. Громадное тело преторианца двигалось не по размерам стремительно, а Иоанн, отходя задом, не видел ничего кроме мелькающего перед носом меча. Шаг за шагом, он приближался к ловушке, в которую его загоняли.

Для Ликоса это была почти игра. Несколько обманных движений, и он без труда припер цезаря к стене.

— Я убью тебя не сразу, — рот преторианца скривился в усмешке, — Зое приятно будет узнать, что ты мучился перед смертью.

Вложив все силы в удар, Иоанн рванулся, пытаясь достать самодовольного урода, но тот, словно ждав именно этого, увернулся и резким ударом выбил меч из рук цезаря. Отшатнувшись, Иоанн почувствовал спиной холодный камень стены — отступать было некуда. Все что он мог сделать, это выпрямиться и принять смерть достойно. Отточенное острие прокололо кожу на шее и вдруг остановилось.

— Знаешь, я даже благодарен тебе. — Ликос сдержал желание увидеть хлынувшую из горла врага кровь. — Ведь у меня, простого солдата, не было ни единого шанса получить ее. Я мог бы до конца жизни бесплодно мечтать, если бы не появился ты. Да, я благодарен, но ты исполнил свою роль, и больше не нужен! Ты ничтожество, всего лишь цена, которую надо заплатить, чтобы получить ее.

Иоанн молча слушал, чувствуя, как отточенный кончик меча ворочается в шее раскаленным куском железа. Кривясь от боли, он все-равно не смог удержаться от саркастической мысли: «Мы все платим за власть! Кто деньгами, кто предательством, а Зое придется заплатить своим телом. Приятно думать, что своей смертью я заставлю ее мучиться в постели с этим уродом».

Надо было заканчивать, но Ликос тянул. Момент торжества и предвкушения будущей награды был так упоителен, что ему не хотелось с ним расставаться. Он давно бы уже воткнул меч и покончил с этим слюнтяем возомнившим себя императором, но желание выговориться было сильнее. Он слишком долго молчал и сгорал от неисполнимости своего желания, чтобы не выжать максимум из момента своего торжества.

— В постели с ней я буду рассказывать, как ты мучился перед смертью, как истекал кровью. — Одним движением Ликос чиркнул лезвием меча вдоль руки жертвы, оставляя глубокий мгновенно набухший кровью след. — Зое нравятся такие истории, они ее возбуждают.

Глядя на искривившееся от боли лицо цезаря, Ликос удовлетворенно оскалился.

— Я принесу ей твою окровавленную голову и брошу ей на постель, а потом возьму ее прямо там, на мокрых от крови простынях.

Острие меча пройдясь и по второй руке, вновь ткнуло Иоанна в шею, заставляя вытянуться. Силы покидали его, по телу мутной волной разливалась безнадега и апатия. Даже боль притупилась, и все стало как-то безразлично и скучно. Вскинув голову, он усмехнулся прямо в лицо своему врагу.

— Теперь я знаю, какой ты представляешь эту маленькую сучку, когда дрочишь на нее в своей каморке.

Лицо центуриона перекосилось от бешенства.

— Тварь! — Не сдержавшись, он ударил Иоанна в лицо. Наотмашь, тыльной стороной ладони, сжимающей меч.

Голова дернулась так, что хрустнули шейные позвонки, и цезарь, теряя сознание, полетел на каменные плиты мостовой. Очнувшись, он увидел лишь занесенную для замаха ногу, и подчиняясь не разуму, а каким-то далеким диким инстинктам, метнулся вперед, не давая тяжелому сапогу как следует разогнаться. Что-то ударило в грудь, но не остановило, и влетев преторианцу в ноги, Иоанн дернул их на себя, руша возвышающуюся над ним человеческую махину.

Выронив меч и вздыбив волну пыли, преторианец с грохотом рухнул на землю, и цезарь, повинуясь проснувшемуся в нем зверю, запрыгнул ему на грудь.

— Сдохни! — Рыча, он бил кулаками в лицо лежащего под ним человека, бил со всей силы, желая лишь одного, чтобы тот никогда больше не смог подняться.

Удары цезаря разбили центуриону нос и губы, но скорее взбесили, чем нанесли реальный вред. Придя в себя после секундного шока, тот перехватил летящий ему в лицо кулак, и одним движением сбросил с себя Иоанна. Его ладонь скользнула к поясу, вытаскивая нож, и через мгновение, придавив противника всей массой к земле, он уже замахнулся для последнего решающего удара.

* * *

Зара в каком-то мрачном отупении смотрела, как огромный преторианец загоняет Иоанна в угол и не понимала, что происходит и что ей делать. С самого раннего детства, с того самого момента, когда она в первый раз увидела Великого магистра, она всегда выполняла его приказы. Эрторий Данациус заменил ей всех: отца, мать, друзей. Он говорил ей что хорошо и что плохо, кто может жить, а кто должен умереть, и она всегда верила ему. Ему и Великой богине! А сейчас они оба приказывают ей не вмешиваться — пусть решает судьба.

Ее рука нервно стиснула рукоять меча. Лезвие на половину вышло из ножен, и со стуком влетело обратно.

— Почему⁈ — Мысленно закричала Зара, обращаясь к своему учителю. — Я столько раз сражалась за него! Почему же сейчас я должна смотреть как его убивают?

Голос магистра зазвучал в ее голове мягко и успокаивающе. «Постарайся принять это как данность, дитя мое. Мы не всегда можем постичь волю Великой богини, ибо не можем взглянуть на мир с той высоты с какой смотрит она».

Воля Астарты, приказ Эртория до этого момента ей всегда было достаточно этих слов, но сегодня впервые где-то внутри нее вспыхнуло пламя мятежа. Что-то во всем этом моменте было не так и что самое страшное — в словах учителя ей слышалась фальшь. Пересилив какую-то часть себя, она словно бы реально увидела спокойные мудрые глаза наставника и, глядя прямо в их бездонную пустоту, закричала:

— Я не верю! Я не верю, что этого