Расколотое Я - Р Лэнг

Вместо ситуации

("я"/тело) другой существует ситуация

"я" ( тело-другой).

Поэтому "я" не позволяется установить непосредственные взаимоотношения с реальными вещами и реальными людьми. Когда подобное происходит у пациентов, становишься свидетелем борьбы за сохранение "я" ощущения собственной реальности, жизненности и индивидуальности. На первом рисунке показан доброкачественный круг. Реальность мира и "я" взаимно усиливаются благодаря непосредственным взаимоотношениям между "я" и другим. На рис. 2 представлен порочный круг. Любой элемент на этой схеме переживается как все более и более нереальный и мертвый. Любовь устраняется, и ее место занимает ужас. В итоге появляется переживание того, что все останавливается. Ничто не движется; нет ничего живого; все мертво, включая "я". Из-за своей обособленности "я" устраняется от полнокровного переживания реальности и жизни. То, что можно было назвать творческими взаимоотношениями с другим, при которых существует взаимное обогащение "я" и другого (доброкачественный круг), невозможно, а взаимодействие заменяется тем, что на вид работает какое-то время достаточно гладко, но не имеет в себе "жизни" (бесплодные взаимоотношения). Существует взаимодействие "квазивещь-вещь", а не взаимоотношение "Я -Ты". Такое взаимодействие является умертвляющим процессом.

Внутреннее "я" стремится жить с помощью определенных (явных) компенсирующих выгод. Подобное "я" лелеет определенные идеалы. То, что было отчетливо видно в школьнике Дэвиде, является внутренней честностью. В то время как любые обмены с другим могут стать чреваты притворством, двусмысленностью и лицемерием, индивидуум стремится достичь взаимоотношений с самим собой, которые до щепетильности являются откровенными, искренними и честными. Все что угодно может скрываться от других, но ничего не должно быть утаено от самого себя. При этом "я" предпринимает попытку стать "взаимоотношением, связывающим себя с собой"*, исключая все и вся. Здесь мы имеем зерна вторичного расщепления внутри "я". Бытие индивидуума становится расщелиной между истинным и ложным "я", истинное и ложное "я", как уже указывалось, теряют свою реальность, но к тому же они оба, в свою очередь, разбиваются на подсистемы внутри себя. Таким образом, во взаимоотношениях "я" с самим собой можно обнаружить вторичную дуальность, развивающуюся посредством того, что внутреннее "я" расщепляется для установления с самим собой садо-мазохистских взаимоотношений. Когда происходит подобное, внутреннее "я", являющееся, как мы предположили, в первую очередь средством привя-зывания к ненадежному ощущению индивидуальности, теряет даже то, с чего должна была начинаться индивидуальность. (Клинические иллюстрации см., в частности, в случае Розы -с. 159.)

Подмена взаимодействия с другим приводит в итоге к тому, что индивидуум начинает жить в пугающем мире, где ужас не ослабляется любовью. Индивидуум боится мира, он опасается, что любое столкновение будет тотальным, разрывающим, проникающим, раскалывающим и поглощающим. Он боится хоть в чем-то дать себе "волю", выйти из себя, потерять себя в каком угодно переживании и т. п., поскольку тогда будет исчерпан, истощен, опустошен, ограблен, иссушен.

*Эго фраза Киркегора из книги "Болезнь к смерти", использована здесь с абсолютно иными коннотадиями.

Поэтому изолирование "я" является следствием потребности находиться под контролем. Человек предпочитает скорее красть, чем быть отданным. Он предпочитает скорее отдавать, чем иметь что-либо, по его ощущениям, украденное у него, то есть ему приходится контролировать все входящее в него и все покидающее его. Подобная система защиты, по нашему предположению, разрабатывается для того, чтобы скомпенсировать изначальный недостаток онтологической уверенности. Индивидууму, уверенному в собственном бытии, не требуется прибегать к подобным мерам. Однако попытки удержать трансцендентное "я" вдали от опасности и установить дистанционное управление непосредственным переживанием и действием приводит к нежелательным последствиям, которые могут намного перевесить явные цели, которые должны были быть достигнуты.

Поскольку "я" при установлении изолированности и обособленности не посвящает себя творческим взаимоотношениям с другим и занято фантазиями, размышлениями, воспоминаниями и т. п. (имаго), которые нельзя прямо наблюдать или прямо выражать другим (в некотором смысле), возможно все что угодно. Какие бы успехи или неудачи ни случались с системой ложного "я", "я" способно оставаться незадействованным и неопределимым. В фантазиях "я" может быть кем угодно, где угодно, делать что угодно и владеть всем. Таким образом, оно всесильно и совершенно свободно -но только в фантазиях. Если оно хоть раз посвятит себя какому-то реальному проекту, оно испытает муки унижения -необязательно из-за неудачи, но просто потому, что ему придется подвергнуть себя необходимости и случайности. Оно всесильно и свободно лишь в фантазиях. Чем больше позволено такого фантастического всесилия и свободы, тем более слабым, беспомощным и скованным оно становится в действительности. Иллюзия всесилия и свободы может удерживаться только внутри магического круга его собственной заколоченности в фантазиях. А для того чтобы такое положение не рассеялось из-за минимального вторжения реальности, фантазию и реальность необходимо держать порознь друг от друга.

действие, значимое Рис. 1

восприятие, нереальное

действие, тщетное Рис.2

Очень хорошо описывает такое расщепление Сартр в своей книге "Психология воображения" [36]:

"...Мы можем различать в нас самих два разных "я":

мнимое "я" с его склонностями и желаниями - и реальное "я". Существуют мнимые садисты и мазохисты -люди неистового воображения. В каждый момент наше мнимое "я" раскалывается на мелкие осколки и исчезает при контакте с реальностью, уступая место реальному "я". Ибо реальное и мнимое не могут сосуществовать по самой своей природе. Суть состоит в двух типах объектов, чувств и поступков, которые совершенно не сводимы одни к другим.

Следовательно, можно подумать, что индивидуумов нужно разбить на две большие категории в соответствии с тем, какую жизнь они предпочитают вести -мнимую или реальную. Но необходимо понять, что означает какое-либо предпочтение для мнимого. Суть вовсе не в предпочтении одного вида объектов другому. Например, мы не должны считать, что шизофреники и патологические мечтатели пытаются главным образом заместить нереальным, более соблазнительным и ярким содержанием реальное содержание жизни и стремятся забыть о нереальном характере своих образов, реагируя на них так, будто они являются действительно существующими объектами. Предпочтение мнимого означает не только предпочтение роскоши, красоты и мнимого богатства существующей посредственности несмотря на их нереальную природу. Это означает к тому же выбор "мнимых" чувств и поступков ради их мнимой природы. Выбирается не просто тот или иной образ, но мнимое состояние вместе со всем, что оно подразумевает; это побег не просто от содержания реального (бедности, неразделенной любви, неудачи собственного предприятия и т. п.), но от формы самой по себе реальности, характера ее присутствия, своеобразного ответа, которого она требует от нас, приспособления наших поступков к объекту, неистощимости восприятия, независимости, самого пути, каким должны развиваться наши чувства".

Такой раскол между фантазией и реальностью является центральным для понятия аутизма у Минковского.

Но личность, которая не действует в реальности, а действует только в фантазиях, сама становится нереальной. Действительный "мир" для такой личности становится иссушенным и обедненным. "Реальность" физического мира и других личностей перестает использоваться в качестве пиши для творческих упражнений в воображении и, следовательно, начинает сама по себе обладать все меньшей и меньшей значимостью. Фантазия, не будучи либо в некоторой степени укоренена в реальности, либо обогащаема инъекциями "реальности", становится все более и более пустой и быстро улетучивающейся. То "я", чья связь с реальностью уже незначительна, становится все менее и менее реальным "я", а все более и более фантастическим по мере все большего и большего вовлечения в фантастические взаимоотношения с собственными фантомами (имаго).

Без открытой двусторонней цепи между фантазией и реальностью в фантазии, становится возможным все что угодно. Разрушение в фантазии продолжается без желания заняться компенсирующим исправлением, поскольку чувство вины, намекающее на сохранение и внесение поправок, теряет свою настоятельность. Разрушение в фантазии может неуправляемо свирепствовать таким образом, что мир и "я" -в фантазии -превратятся в прах. При шизофреническом состоянии мир стоит в руинах, а "я" (очевидно) мертво. По-видимому, никакого количества искренней деятельности не хватит, чтобы привнести жизнь обратно.