«Господь да благословит решение мое...» - Петр Мультатули

То, что полная смена старой Ставки с великим князем во главе была неожиданной, хорошо видно из писем фактического соглядатая министра иностранных дел С. Д. Сазонова в Ставке директора дипломатической канцелярии при штабе главнокомандующего князя Н. А. Кудашева. Кудашев регулярно направлял Сазонову письма с отчетами о том, что происходит в Ставке. 23 августа 1915 года он пишет Сазонову: «Глубокоуважаемый Сергей Дмитриевич! Вчера, 23.08 в 10-ю годовщину подписания Портсмутского мира, совершилось другое очень важное для России событие: отрешение от командования великого князя. До приезда Государя мы все надеялись, что вопрос этот будет перерешен в смысле оставления великого князя во главе армии, что могло бы быть очень легко оформлено, так как по закону, в случае принятия Государем верховного командования, великий князь ipso facto сделался бы начальником штаба Его Величества. К сожалению, по-видимому этого не желали, и великий князь едет на Кавказ»[153].

О том же свидетельствует генерал-лейтенант П. К. Кондзеровский: «Поздоровавшись со мной, Янушкевич объявил мне, что великий князь больше не Верховный Главнокомандующий, а он не начальник Штаба, что верховное командование принимает на себя Государь. Я был крайне поражен; если я был отчасти подготовлен к готовящейся смене Янушкевича, то мне и в голову не приходила возможность смены Верховного»[154]. «Я хочу ввести вас в курс происходящего. Ты, Михаил Васильевич, должен знать это, как начальник Штаба; от о. Григория у меня нет секретов. Решение Государя встать во главе действующей армии для меня не ново. Еще задолго до этой войны, в мирное время, Он несколько раз высказывал, что его желание, в случае Великой войны, встать во главе своих войск. Его увлекла военная слава. Императрица, очень честолюбивая и ревнивая к славе своего мужа, всячески поддерживала и укрепляла его в этом намерении. Когда началась война, Он назначил меня Верховным. Как вы знаете оба, я пальцем не двинул для своей популярности, она росла помимо моей воли и желания, росла и в войсках, и в народе. Это беспокоило, волновало и злило императрицу, которая все больше опасалась, что моя слава, если можно так назвать народную любовь ко мне, затмит славу се мужа […] Конечно, к должности, которую Он принимает на себя, Он совершенно не подготовлен. Теперь я хочу предупредить вас, чтобы вы, со своей стороны, не смели предпринимать никаких шагов в мою пользу… Иное дело, если Государь Сам начнет речь, тогда ты, Михаил Васильевич, скажи то, что подсказывает тебе твоя совесть. Так же и вы, о. Григорий»[155].

В этих словах великого князя скрывается не только обида на царя и царицу, оклеветав которых, он пытался снять с себя ответственность. Николай Николаевич еще и прощупывает Алексеева, проверяет, как тот отреагирует на этот намек. Но в том-то и дело, что для высших военных чинов великий князь Николай Николаевич был совершенно не нужен и его уход был желателен. Он и его штаб во главе с Янушкевичем всем надоели, всех издергали и завели армию в непролазную топь поражений.

Это хорошо видно из подавляющего числа высказываний военных той поры, именно той, так как впоследствии, под влиянием политической конъюнктуры, многие из них начали повторять лживый миф, общий смысл которого мы уже приводили выше, и который прекрасно дополнен в приведенных словах великого князя Николая Николаевича. Отставка великого князя создала также и другой миф о его «мученичестве» и опале. Между тем, конечно, ни о какой опале, тем более «мученичестве», великого князя после отставки речи не шло. После вступления Государя в должность Верховного Главнокомандующего был издан «Список Высочайших Особ, находящихся на Императорской Ставке». Эти лица пропускались в Ставку через все посты без всякой задержки. Имя великого князя Николая Николаевича стоит в этом списке на первом месте[156].

Таким образом, встав во главе Вооруженных Сил, Император Николай II выполнил важнейшую задачу: он стабилизировал ситуацию в верховном командовании, сосредоточив его в одних руках. Теперь оставалось выполнить вторую, не менее важную задачу, — стабилизировать фронт.

22 августа 1915 года, перед отъездом в Ставку, Император Николай II в Белом Зале Зимнего дворца, обращаясь к представителям особых совещаний (новых совещательных учреждений, с участием выборных от обеих палат и общественных организаций, созданных по личному почину царя), сказал: «Дело, которое поручено особому совещанию по обороне государства, — самое главное и самое теперь важное. Это — усиленное снабжение армии боевыми припасами, которое только и ждут Наши доблестные войска, чтобы остановить иноплеменное нашествие и вернуть успех Нашему оружию.

Созванные Мною законодательные учреждения твердо и без малейшего колебания дали Мне тот единственный, достойный России ответ, какого Я ожидал от них, война — до полной победы. Я не сомневаюсь, что это голос всей Русской земли.

Но принятое великое решение требует от нас и величайшего напряжения сил. Это стало уже общей мыслью. Но мысль эту надо скорее воплотить в дело, и к этому призвано прежде всего ваше совещание.

В нем объединены для общего дружного труда и правительство, и избранники законодательных и общественных учреждений, и деятели нашей промышленности — словом, представители всей деловой России.

С полным доверием предоставив вам исключительно широкие полномочия, Я все время буду с глубоким вниманием следить за вашей работою, и в необходимых случаях Сам приму личное в ней участие. Великое дело перед нами. Сосредоточим на нем одном одушевленные усилия всей страны. Оставим на время заботы о всем прочем, хотя бы и важном, государственном, но не насущном для настоящей минуты. Ничто не должно отвлекать мысли, волю и силы от единой теперь цели — прогнать врага из наших пределов. Для этой цели мы должны, прежде всего, обеспечить действующей армии и собираемым новым войскам полноту боевого снаряжения. Эта задача отныне вверена вам, господа. И Я знаю, что вы вложите в ее исполнение все свои силы, всю любовь к родине. С Богом, за дело»[157].

Глава 2

Первые шаги Императора на посту Верховного Главнокомандующего

Приказ по Армии и Флоту.

23-го августа 1915 года.

Сего числа Я принял на Себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий.

С твердой верой в милость Божию и с неколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим Земли Русской.

НИКОЛАЙ[158].

Так говорилось в приказе по армии Императора Николая II от 23 августа 1915 года. С этого дня начался новый этап в войне России против Германии и Австро-Венгрии, этап, который знаменовался стабилизацией фронта, самой великой победой русской армии за эту войну, небывалым восстановлением и наращиванием военной мощи и трагической катастрофой в феврале 1917 года, «Среди хаоса штабной и правительственной разрухи, растерянности и общей паники от безостановочного бегства фронта, какими бодрыми и успокоительными были краткие слова Царского приказа. Этот приказ, написанный на чисто русско-православном языке, понят был по-православному, с искренней верой в помощь Божию», — вспоминал современник[159].

Для Императора принятие верховного главнокомандования было сопряжено с сильными душевными переживаниями. Он воспринимал его, как наивысшую ответственность перед Россией. «Подписал рескрипт и приказ по армии о принятии мною верховного главнокомандования со вчерашнего числа. Господи, помоги и вразуми меня!» — записал он в своем дневнике[160].

Те же настроения в письме к императрице от 25 августа 1915 года: «Начинается новая чистая страница, и что на ней будет написано, Бог Всемогущий ведает!

Я подписал мой первый приказ и прибавил несколько слов довольно-таки дрожащей рукой!»[161]

Император Николай II принял на себя верховное главнокомандование в тяжелейший период войны. Э. Гиацинтов писал: «Нужно подчеркнуть, что Государь принял на себя эту тяжелую обязанность Главнокомандующего всей Русской армией не в момент побед, когда бы он мог украсить свою голову лавровым венком, а как раз в самое тяжелое время, когда не было ни снарядов, ни пополнений, хорошо обученных. Кадровая армия к концу, или вернее, к осени 1915 года превратилась в совершенно во что-то другое. Пехотные полки потеряли почти всех кадровых офицеров, унтер-офицеров, а также и солдат и пополнялись запасными частями, которые, конечно, были далеко не так хороши, как кадровые войска, Артиллерия и кавалерия сравнительно хорошо сохранились. Были кадровые офицеры и унтер-офицерский состав, которые возвращались из тыла по излечении ран, таким образом, наша артиллерия и кавалерия представляли собою дисциплинированную воинскую часть. В пехоте нередки были случаи, когда не только ротами, но и батальонами приходилось командовать прапорщикам, которые не имели достаточной военной подготовки и выпускались в офицеры после 4-месячного курса. Это, конечно, не способствовало боевому духу. И вот в такое время Государь взвалил на свои плечи эту непосильную задачу»[162].