Право безумной ночи - Алла Полянская

— Ну, поглядим.

Это, может, и хорошо, что дети были под присмотром. Но остальное вызывает у меня сомнения, и я не успокоюсь, пока сама не прощупаю этого типа как следует — мало ли, что можно рассказать двум балбесам, а меня не проведешь!

— Из полиции никаких новостей?

— Да какие новости! Смешно даже предположить, что они способны что-то выяснить.

А я выясню, вот как только выйду отсюда, так и примусь выяснять. Есть люди, которые мне помогут узнать, что происходит.

— Ну что, Оля, будем прощаться?

Семеныч доволен, а такое с ним случается нечасто.

— Теперь не забывай о терапии, Василий тебе все разъяснил, но через недельку приедь, покажись. На работу пока не выписываю, и дома тоже осторожно — тяжелого не поднимать, резких движений не делать, отдыхай, в общем, набирайся сил, а через недельку — милости прошу на прием!

— Спасибо, Валентин Семеныч!

— Кстати, там у тебя Валерка живет… В общем, я зайду сегодня вечерком, ты не против? А то и не увиделись с ним толком.

— Конечно.

Мне настолько дико, что в моей квартире живет совершенно чужой мужик и что суровый Семеныч собирается прийти и навестить его… В общем, полный разрыв шаблона.

— Что, Оля, пора собираться?

— Да. Вот близнецы приедут, одежду мне привезут — и в путь. Матрона Ивановна, я вам очень благодарна за все. И если вы не против, я бы хотела иногда навещать вас.

— А чего мне быть против. Конечно, навещай, где мой дом, тебе известно, и тебя я всегда с радостью приму.

— Я вот только спросить хотела… Помните, в тот день, когда меня отравить пытались… Мне сквозь сон слышались ваши слова — какие-то странные…

— Это защитные слова, оберег, что читается на дочь. У тебя нет матери, у меня нет дочери — вот и прочитала я его над тобой, чтоб враги никакие не одолели тебя. Считай, удочерила тебя, неприкаянную.

— Но почему?!

— Надо так, — Матрона Ивановна вздыхает. — Есть вещи, которые нужно сделать только так, а не иначе, и другого ответа не ищи. Так что навещай меня, конечно, ты мне теперь родня.

Я чувствую себя очень странно. И приятно это слышать, и не понимаю я, отчего эта женщина выбрала меня. Я ведь не самая добрая на свете, и людей, в общем, избегаю — если меня не вынуждают к общению какие-то обстоятельства. Только Марконов стал исключением, но он и вообще во многом для меня исключение.

— Давай вещички твои соберем, где сумка-то? Не забудь ничего, примета плохая — забыть что-то в больнице, значит, вернешься сюда.

— Ой, нет, я не хочу.

— Да кто же в здравом уме такого захочет.

Я собираю свои вещи, но это глупо делать в халате и тапках, а другой одежды у меня нет. Та, что была на мне в момент, когда я попала в больницу, пришла в негодность, и близнецы сказали, что к выписке притащат новую одежду, из моего шкафа. Правда, я значительно похудела за это время, но доехать до дома в обвисшем платье все-таки смогу.

— Можно?

Высокий симпатичный мужик в джинсах и клетчатой рубашке, наброшенной поверх черной футболки, стучит в дверь. Ну, чисто символически — дверь-то открыта.

Я удивленно смотрю на него — что ему здесь надо? Он явно ошибся палатой.

— А, Валерик! Что ж ты, сынок, не заходил так долго?

— Да хотел дать вам время поговорить, — он ставит на кровать пакет. — Вот, Ольга Владимировна, ваша одежда. Мальчишкам в институте пары передвинули, они не смогли приехать, так я сам привез.

— Ну и молодец, — Матрона Ивановна гладит его плечо. — А то ведь затосковала наша птичка в больничных стенах. И то сказать — весна какая на улице, а она здесь взаперти мается!

Я смотрю на все это и пытаюсь как-то склеить впечатления. То есть вот этот мужик и есть тот самый бородатый троглодит, который стащил меня с моста, который ударил близнецов, который пробрался в мой дом и… Бог знает, что еще, но если бы мне сейчас сказали опознать его, я бы с чистой душой поклялась, что впервые его вижу. Разве что голос похож, но мало ли на свете похожих голосов.

— Тогда вы одевайтесь, а я за дверью подожду. Это ваша сумка? Ничего не забыли? Примета плохая — оставить что-то в больнице.

Я молча пялюсь на него, не в силах произнести ни слова. Наша первая встреча происходила при таких обстоятельствах, что мне и вспоминать не хочется, да и поругались мы с ним тогда здорово.

Он подхватывает мою сумку и выходит.

— Ну, чего застыла? Давай, Оля, одевайся — и домой, — Матрона Ивановна достает из пакета вещи, аккуратно раскладывает на кровати. — Ишь, материя какая — и не измялась почти. Сейчас наденешь, и совсем расправится. Платье-то красивое, и кофточка хоть куда.

Платье это я вижу впервые, как и кофточку. Они совсем не в моем стиле, зато очевидно, что моего нынешнего размера. Судя по всему, притащив шмотки из магазина, близнецы их постирали — все-таки не зря я их приучала к порядку. И колготки моего оттенка, самые светлые. Белье вышитое, кружевное, тоже новое… А вот туфли — мои, удобные, с бантиком. Обувь и белье — единственная вольность, которую я себе позволяла в одежде. Белье, кроме меня, все равно никто не видит, а потому можно покупать все, что нравится, а туфли у меня все на низком ходу, зато в бантиках и цветочках. Это мой ответ Чемберлену — Его Величеству Дресс-коду, будь он неладен.

Я снимаю халат и надеваю платье из струящейся ткани — на черном фоне букетики цветов. И кофточка в тон этим букетикам. Ну, колготки и туфли — вообще без проблем.

— Подкрасилась бы. А то ведь с лица на смерть похожа.

— Да ладно, Матрона Ивановна, тут ехать всего ничего, обойдусь.

— Халат-то в пакет упакуй, и тапки тоже.

Я запихиваю в пакет халат и тапки и оборачиваюсь к санитарке. Отчего-то я привязалась к этой странной старушке, вот и сама не знаю, отчего.

— Ну, надолго я с тобой не прощаюсь, скоро в гости пожалуешь, — она крестит меня и подталкивает к двери. — Идем, пора домой, Валерик заждался.

Мы выходим из палаты, на тумбочке и окне сиротливо желтеют цветы. Очень я отчего-то люблю желтые цветы, хоть розы, хоть тюльпаны, хоть ирисы — да любые. Вот только нарциссов не люблю в букетах. На грядке — сколько угодно, а срезанные поставить — почему-то нет.

Он ждет в коридоре, всем своим видом показывая, что ситуация самая что ни на есть рядовая. Только ни хрена она не рядовая, и мы оба это знаем.

— Ну что ж, дети, идите! — Матрона Ивановна смотрит на нас весело и иронично. — Не убейте только друг друга, характеры-то у обоих — ух! Жду в гости.

Она уходит в отделение, а новый мой знакомец берет у меня из рук пакет с халатом и кивает:

— Я там машину припарковал недалеко. Поедем, что ли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});