Бомба для империи - Евгений Сухов

– Ну, что вы замолчали? – сверлил его взглядом Густав. – Как вы собираетесь достать деньги?

– Есть план…

– План! – Густав даже привстал со своего кресла. – У него есть план… Забавно, право! Денег, значит, нет, а план – есть?

– Есть, – не обращая внимания на едкий сарказм, сказал Всеволод Аркадьевич.

– А на кой черт мне твой план? – Он снова уселся в кресло и уставился на Севу. – Мне нужны мои деньги…

– Это план, как добыть большие деньги, – как можно более убедительно произнес Долгоруков.

– Хочешь снова кого-то развести?

– Да, – спокойно ответил Сева.

– Не пойдет, – обрушил разговор Густав. И выжидающе посмотрел на Долгорукова.

– Я верну вам деньги ровно через две недели, – заверил его Всеволод Аркадьевич.

Густав долго и внимательно смотрел на него. О чем он думал и что именно высматривал в его глазах, знает, надо полагать, один Всевышний. Хотя вряд ли… Создатель давно уже отвел свой взор от этого человека и забыл о его существовании, ибо тот недостоин его внимания, а значит, господь не будет ни наказывать его, ни миловать.

Все дело в дьяволе! Вот кто знал, какие мысли кружат в его голове. А может, и направлял его мысли…

– Через десять дней, – отрезал Густав. – Ты вернешь мне деньги через десять дней. – Он отвел глава от Севы и уже почти равнодушно добавил: – Две украденных у меня суммы.

– Две? – переспросил Сева, хотя прекрасно все расслышал.

– Две, – повторил тот. – То есть триста шестьдесят тысяч. Набежали кое-какие проценты.

Все-таки этот раунд остался за Севой. Он выиграл. Правда, только по очкам…

Выслушав последнюю фразу, Всеволод Аркадьевич согласно кивнул. Потому как не согласиться означало тотчас подписать себе смертный приговор. Другого выхода не оставалось: не столь часто можно повстречать людей, подписывавших себе смертный приговор, тем более добровольно.

– Вот и славно, – уже благодушно произнес Густав. – А теперь расскажи мне свой план.

– Боюсь, это займет много времени, – попытался отказаться Всеволод Аркадьевич.

– А что, ты куда-то торопишься?

– Нет, – пожал плечами Долгоруков.

– И я не тороплюсь, – как-то даже удивленно произнес Густав. И вонзил взгляд в Севу: – Рассказывай.

Всеволод Аркадьевич немного помолчал и начал с вопроса. А поскольку напряжение между собеседниками достаточно разрядилось, они снова перешли на официальное «вы»:

– Вы знаете, как строилась Северо-Кавказская железная дорога?

– Нет, – ответил Густав.

– Ее строительство началось с того, – начал Сева, – что без малого тридцать лет назад атаман Войска Донского подал военному министру рапорт о необходимости сооружения железной дороги от Грушевских копей к пристани у станицы Мелеховской. Строительство железной дороги на донских территориях было вызвано необходимостью торгово-промышленного развития края, потому как в пятидесятых годах на территории, прилегающей к Дону, в районе реки Грушевки, были открыты богатые залежи каменного угля. Потребители этого угля – крупные промышленные предприятия – нуждались в том, чтобы сырье доставлялось стабильно и быстро. Министр снесся с императором, и тот высочайше соизволил дать таковое разрешение. Далее все пошло, как оно и было должно идти: появилось официальное «Положение о Комитете для строительства железной дороги», потом был разработан проект, который после некоторых поправок – главным образом, по финансовой части – был утвержден, и началось строительство. Через три года без одного месяца железная дорога была готова. Потом возникла необходимость соединить Кавказ с общей сетью железных дорог. Это было вполне логично… Концессию на сооружение дороги получил никому тогда не известный коллежский асессор барон Штейнгель. И он, как учредитель и директор, создал акционерное общество Владикавказской железной дороги и взял на себя обязательство построить за три года железнодорожную линию Ростов – Владикавказ в шестьсот пятьдесят две версты. И построил…

Долгоруков замолчал и посмотрел на Густава. Тот слушал внимательно, и когда Сева прервался, нетерпеливо посмотрел на него: что, дескать, дальше и к чему этот рассказ? Всеволод Аркадьевич взгляд понял и продолжил:

– Я в настоящее время проживаю в Казани. Этот город до сих пор не связан с Москвой и Петербургом железнодорожным сообщением. Он вообще не связан с общей сетью российских железных дорог. Для того чтобы попасть, к примеру, в Москву, до Нижнего Новгорода надо плыть на пароходе, а уж потом пересаживаться на поезд. А город Казань промышленный и торговый; необходимость в железнодорожных перевозках товаров и людей возникла острая и стоит уже давно. Денег же на строительство железнодорожной линии, которая бы связала Казань с общей сетью железных дорог, в империи нет – и не предвидится. Стало быть, надлежит помочь родному городу и построить частную железную дорогу. Я нахожу человека, который поднимет в городской Думе вопрос о сооружении железнодорожной ветки, скажем, Казань – Рязань, и организую акционерное общество Казанско-Рязанской железной дороги. Слава богу, на это теперь не требуется высочайшего соизволения. Потом решением городской Думы я получаю концессию на строительство железнодорожной ветки и беру в коммерческом банке крупный заем. Перевожу его в одну торгово-закупочную компанию, тоже нами организованную, которая якобы будет поставлять нам чугунные или стальные рельсы из Германии, и открываю аккредитив в Международном банке на все крупные города в Европе, в том числе и в Цюрихе. Назначаю вас бенефициаром, и вы преспокойненько снимаете у себя дома наличные. Всю требуемую вами сумму. Торгово-закупочная компания неожиданно исчезает, а наше акционерное предприятие, лишившись денег, объявляет себя банкротом. Все…

Долгоруков замолчал и посмотрел на Густава.

– И вы все это собираетесь провернуть за десять дней? – недоверчиво спросил Густав.

– За две недели, – ответил Сева. – Десять дней дали мне вы.

– Верно. Я дал вам десять дней.

– С момента моего прибытия в Казань, – уточнил Долгоруков.

Густав опять промолчал. Похоже, он что-то прикидывал в уме. После чего произнес, снова перейдя на «ты»:

– Хорошо. Я принимаю твой план. Но ты возьмешь с собой в дело моего человека. И сам отдашь ему деньги. В России…

– Я работаю только со своими людьми, – перебил Всеволод Аркадьевич.

– Он будет присматривать за тобой…

– Но…

– …а если что-то пойдет не так, то он будет знать, что делать, – не обращая никакого внимания на его протесты, завершил свою мысль Густав и очень выразительно посмотрел на него. Было ясно, что в случае неудачи задуманного Севу просто убьют. Без всякого сомнения. Равно как и его друзей.

– Лука! – обернулся Густав в сторону двери.

Вошел Плотный. Тот самый, в очках с золотой оправой. «Первопрестольный Семен Семенович».

– Так его зовут Лука? – улыбнулся Всеволод Аркадьевич. – Весьма похоже. То есть принципы тверды, воля несгибаема, ну и немного замкнут.

– Именно так. – Густав все решил и не собирался медлить: – Лука, сегодня поедешь вот с этим господином в Россию, в город Казань. Этот господин задумал крупную финансовую аферу, в результате которой должен будет вернуть нам деньги. Триста шестьдесят тысяч. Через десять дней после приезда в город ты должен будешь сам получить деньги и привезти их мне. Если этого не произойдет – убей его и всех его подельников. Его – первым…

Всеволод непроизвольно сглотнул. В общем-то, получалось пока все, как и было задумано: Густаву предложение сделано, он его принял и дал для присмотра своего человека. Но вот угроза смерти, которая будет висеть, как дамоклов меч… Как быть с ней? А вдруг что-нибудь и правда пойдет не так? Или он не уложится в отведенные ему десять дней? Или не соберет в эти десять дней триста шестьдесят тысяч? Произойти может всякое. Но это «всякое» случиться не должно…

– Значит, конфликт исчерпан? – спросил Сева.

– Разумеется… Если вернешь деньги, – ответил Густав, плотоядно улыбнувшись.

– Я их верну, – заверил его Сева.

В ответ тот даже не кивнул…

* * *

Есть такое правило, что обратная дорога всегда кажется короче. Но иногда случается и наоборот.

Долгим, очень долгим показался Всеволоду Аркадьевичу путь из Цюриха до Казани. Возможно, дело было в нелюдимом попутчике, который всю дорогу молчал и тенью следовал за Севой. А может, дело было в мыслях, что не давали Долгорукову покоя: как оно еще получится в Казани, да и получится ли вообще?

Он превосходно знал, что сомневаться нельзя. Если ты сомневаешься в успехе, это значит, что вполне можешь проиграть. А боязнь проигрыша будет провоцировать сам проигрыш. «Нет, – думал он. – Все получится. Не может не получиться. Все продумано до мелочей, включая неожиданную болезнь и даже укус комара…» Еще никогда ни одна афера не задумывалась и не продумывалась таким тщательным образом. Впрочем, и угроза смерти еще не стояла у их изголовья столь явно и так настойчиво.