Любить сложно, не любить невозможно (СИ) - Мур Лана

— Девушка, на мотоцикле и носится, как ненормальная. Куда только родители смотрят, — Раджит неодобрительно покачал головой, провожая взглядом гонщицу и, как только черный силуэт скрылся за очередным поворотом, продолжил путь.

***

Покинув редакцию, Майра мчалась домой, когда, после очередного поворота, ей под колеса едва не угодил какой-то зазевавшийся придурок. «А байк у придурка классный», — фоном прошла мысль, пока Самайра пыталась справиться с тяжелой машиной. «Брат, наверное, волнуется. Опять воспитывать будет», — думала она, выравнивая мотоцикл после маневра и, прибавив скорости, устремилась домой.

Рев двигателя на резких поворотах и крутых подъемах разносился далеко по лесу, и Майра нисколько не удивилась, что Сахель встретил ее в открытых дверях.

— Ранбир приезжал на обед? — соскакивая с мотоцикла и легко взбегая по лестнице, спросила она.

— Хозяин был и очень огорчился, что не застал тебя, — покачивая головой, сообщил старый слуга. — Где была, дочка? Твоему брату не нравится, когда тебя долго нет дома.

— Сахель! — воскликнула Майра и, обняв старика за шею, крепко прижала его к себе. — Не представляешь какие у меня новости!

— Нечего ластиться, иди мыть руки, — стараясь сохранить строгий вид и сдержать расплывающуюся улыбку, проговорил Сахель — Майра так лучилась счастьем, что, казалось, того и гляди начнет светиться собственным светом, и Сахель не мог долго сердиться на молодую хозяйку.

— Раз не хочешь услышать мою новость, хорошо, — Майра чмокнула Сахеля в щеку и унеслась в ванную, оставив старика пребывать в недоумении.

— Я нашла работу! — не выдержав, воскликнула она по возвращении и, согнув в колене одну ногу, прокрутилась на пальцах другой. — Я буду работать… — Майра начала очередное вращение, но оказавшись лицом к входной двери, резко остановилась, а слова замерли на губах, когда в проеме, опираясь на косяк одной рукой, а второй расстегивая рубашку и сдирая пропитанный кровью бинт, появился Ранбир. — Что случилось? Кто тебя ранил? — мгновенно переменившись в лице, она бросилась к брату и подставила плечо под его руку.

— Все потом, мне сейчас надо в мед. комнату и остаться одному. Проводи меня, запри и ни в коем случае не открывай до утра, — прохрипел Ранбир, ему все тяжелее было сдерживать животный рев от разъедающей рану боли.

— Я пойду с тобой, я буду с тобой, — упорствовала Майра, помогая брату пробираться по скрытому за шкафом туннелю.

— Нет. Тебе нельзя, — с усилием переводя дух, отрезал Ранбир и, сняв с запястья «кошачий глаз», протянул сестре. — Запри дверь и уходи. Тебе не справиться, — а сам скрылся в темноте.

Дрожащими руками Майра заперла дверь на ключ, слыша сквозь нее разрывающий сердце рев боли. Но, не смотря на распоряжение брата, она не вернулась в гостиную, а, задвинув обратно шкаф, вернулась к комнате, ставшей на эту ночь брату тюрьмой, и решила, что если ему совсем будет плохо, то не взирая на запрет, откроет дверь — Сахеля она обезопасила.

***

— И как это понимать? — щелкнув пультом, от чего занимающая всю стену плазменная панель погасла, Аниш повернулся к переминающемуся с ноги на ногу, как нашкодивший школьник, Викраму и сверлил его тяжелым взглядом.

— Хотел избавиться от него и повесить все на грабителей. Это был самый подходящий случай, никто бы ничего не заподозрил, я даже себя ранил, вот, — как бы защищаясь, Викрам выставил вперед порезанную руку.

— И чего добился, кроме того, что разозлил его? — продолжал допрашивать отец. — Теперь мы будем уже не охотниками, а прячущейся добычей. Ты ведь не думаешь, что Сисодия простит тебе это покушение?

Викрам нервно оглянулся — сестра не соизволила спуститься, ей были неинтересны отцовские нотации; кузены благоразумно испарились из зоны видимости — знали, что старший брат не простит присутствия при его унижении; но на софе, скрытый тенью портьер, угадывался чей-то силуэт, и Викрам готов был поклясться, что это Маниш. Ему даже показалось, что слышит сдавленный смешок, но когда подскочил к нише и отодвинул тяжелую ткань, увидел, что сводный брат, по своему обыкновению, полностью поглощен какой-то заплесневелой книжкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты что-то хотел? — Маниш поднял на старшего брата отрешенный взгляд.

— Иди, почитай в другом месте, у нас с отцом важный разговор, — выдыхая и стараясь успокоиться, велел Викрам.

Недоуменно пожав плечами, Маниш встал и направился в сад — увитая плющом беседка обещала прохладу и тень.

— Почему ты все это говорил при нем? Почему хочешь меня унизить в его глазах, ведь я твой сын, я твой наследник, а он — никто, — проводив взглядом сводного брата, Викрам повернулся к отцу, и в его голосе звучала обида.

— Он — твой брат, мы — одна семья. И он имеет право знать, что нас ждет. Твоя обязанность защищать семью, а ты поставил под удар нас всех, в том числе и его. Ты лишил нас преимущества внезапности и, если с ребятами что-то случится, то виноват будешь именно ты.

— Но ведь мы все равно собирались на них напасть и уничтожить, — неуверенно попытался возразить Викрам. — К тому же, он уже знает о нас. Мы же были около его дома.

— Не напоминай мне еще об одной вашей глупости, — поморщился Аниш. — Когда ты уже повзрослеешь? Ведь я не вечный, на кого мне оставлять семью? Абхилашу? — он устало потер переносицу и направился к библиотеке. Викрам хотел последовать за отцом, но был остановлен холодным голосом. — Дай мне побыть одному.

Глава семьи ушел, а его наследник остался в комнате злиться на не позволившего себя убить Сисодия.

***

Ранбир уже не слышал, как в замочной скважине поворачивался ключ. Боль оглушала и ослепляла. У него едва хватило сил и самообладания, еще в человеческом облике добраться до шкафа, заботливыми руками сестры укомплектованного всем необходимым для подобных случаев. Он снял бинт, вскрыл и осмотрел рану — кожа вокруг воспалилась, а красная отечность увеличивалась и горела, как будто в рану насыпали порошок перца чили. Организм пока еще сопротивлялся, но зараза настойчиво пробивала себе путь. Хорошо, что рана была практически царапиной, и нож не задел более глубокие ткани, иначе бы процесс интоксикации шел намного быстрее.

Ранбир взял тонкий и острый нож, очертил область заражения и сделал на ней множество насечек, чтобы не позволить яду распространяться дальше и дать ему выйти. Ранбир чувствовал, как отрава вместе с силами покидает его тело. Сейчас, как никогда, ему был необходим рядом родной человек, но чувствовал только сестру. Он не мог проявить слабость и попросить у нее помощи.

Ноги подгибались, и Ранбир медленно опустился на колени, а потом и сел, привалившись спиной к стене. Зверь брал верх над слабеющим человеком, и Ранбир начал обращаться. Некоторое время спустя, уже ничего, кроме большой вязкой лужи не напоминало о присутствии в комнате раненого человека, но на полу лежала и зализывала рану на груди большая пантера.

В зверином облике Ранбир еще сильнее чувствовал присутствие сестры, ее энергию, слабыми ручейками просачивающуюся сквозь стену. Стремящийся к выздоровлению хищник хотел ухватиться за эти слабые потоки и потянуть их сильнее, впитывая и наполняясь силой, но старающийся сохранить контроль человек, не позволил себе подобную слабость. Он знал, что Майра еще не способна контролировать энергию и не сможет заблокировать ее, если почувствует угрозу собственной жизни. И, даже если бы она умела это делать, Ранбир очень сомневался, что сестра могла так поступить, а он, сам не желая того, мог убить единственного родного человека, забрав всю ее жизненную силу.

Брат и сестра так и провели всю ночь по разные стороны стены: один — отчаянно сражаясь с собственной сущностью за жизнь сестры; а вторая — незаметно для самой себя, посылая брату живительные силы. Не замечая преград, они невидимыми пульсирующими ручейками проникали сквозь каменную кладку, оплетали свернувшегося на полу хищника и врачевали его раны.