Инстинкт охотника - Рэт Джеймс Уайт

сказал Белтон.

Что-то изменилось в том, как Белтон заговорил с ним сейчас. На его лице появилась ухмылка. Раньше он казался взбешенным при мысли о том, что кто-то придет навестить его, особенно две женщины. Теперь он, казалось, был в восторге от этой идеи.

- Кто они?

Белтон махнул рукой в сторону комнаты для свиданий.

- Узнаешь.

Джо поспешно натянул тюремную униформу, и оба офицера прошли с ним в комнату для свиданий. По другую сторону толстой стеклянной перегородки сидела пышная испанка с длинными черными вьющимися волосами, пухлыми щеками с глубокими ямочками, пухлыми губами в форме лука и большими робкими глазами с густыми ресницами. Она была молода, ей едва исполнилось двадцать, и до боли хороша собой. Даже сквозь консервативную блузку с высоким воротом было видно, что ее грудь больше среднего размера.

Джо остановился в дверях комнаты для посетителей и отступил на несколько шагов.

- Нет. Этого не может быть.

- Что случилось, Джозеф? Привидение увидел?

За спиной испанки стояла женщина лет сорока с такими же длинными вьющимися волосами, такими же ямочками на щеках и губами-бантиками, такой же пышной грудью, такой же огненной, взрывной аурой. Очевидно, это была мать девочки, и она показалась ему знакомой. Джо вспомнил, что видел ее на суде. Она была матерью Алисии. Он прошаркал вперед, словно в тумане, вытащил металлический складной стул и сел. Дрожащими руками он поднял трубку, и женщина на другом конце провода сделала то же самое.

- А-Алисия?

Женщина медленно покачала головой. Ее глаза наполнились слезами, а нижняя губа задрожала.

- Нет, ты, кусок дерьма. Я ее сестра. Лана.

Джо повернулся и посмотрел на пожилую женщину. Она выхватила телефон из рук Ланы и зашипела сквозь стиснутые зубы.

- Алисия была моей дочерью. Ты убил ее! Я просто хочу знать почему. Почему? На суде ты сказал, что любил ее. Как ты мог сказать, что любишь ее и сделать... сделать то, что сделал с моим ребенком?

Из ее глаз хлынули слезы. Ее лицо сморщилось в гримасе боли, рот оскалился, брови нахмурились.

Джо отвернулся от нее и посмотрел на Лану.

Лана презрительно нахмурилась и забрала у матери телефон.

- Вы читали мои письма? - спросил он.

- Нет! Я не хочу читать какую-то ерунду, которую ты сочинял ночами, совершенствуя, выбирая правильные слова, чтобы заставить себя казаться лучше! Я хочу, чтобы ты сказал мне прямо здесь и прямо сейчас. Как, черт возьми, ты мог так поступить с моей сестрой?

Джо опустил голову, и его губы задрожали. Из его глаз выкатилась слеза, и он быстро вытер ее. Он глубоко вздохнул, поднял голову, посмотрел Лане в глаза и заговорил:

- Я... я действительно любил ее. Я болен. Это была не моя вина. Я ничего не мог с собой поделать. Я так сильно ее любил. Вы должны мне поверить. Я все еще думаю о ней.

- Мы не хотим слышать о твоих фантазиях об Алисии. Ты убил и съел ее. Мы просто хотели спросить почему. Мы хотим быть в состоянии завершить это, простить тебя, чтобы мы могли двигаться дальше. Но мы не можем этого сделать, пока не узнаем, почему ты это сделал.

Джо с трудом подбирал слова. Он так ясно видел Алисию на лице Ланы. Даже ее голос звучал похоже. Выражение ее лица, полное боли, гнева и страха, омраченное его предательством, было почти таким же, как у Алисии, когда он начал пожирать ее грудь. Несмотря на всю вину и угрызения совести, которые Джо испытывал сейчас, он не мог удержаться от того, чтобы не смотреть на грудь Ланы. У него потекли слюнки, и чудовище проснулось, голодное и злое.

- Она была такой красивой, такой милой, такой... такой несчастной, - сказал Джо.

Лана опустила голову и бросила взгляд на мать при слове "несчастная". Пожилая женщина кивнула, опустив глаза. Они оба знали, что он имел в виду. Он имел в виду покойного отца Алисии и то, почему он покончил с собой.

- Я влюбился в нее в тот момент, когда увидел ее. Она хотела помочь мне бороться с этой штукой внутри меня. Она хотела помочь найти лекарство, но чем дольше я оставался с ней, тем труднее было сопротивляться этим... позывам. Она была самой безупречной, самой совершенной женщиной, которую я когда-либо видел. Я никогда не хотел причинить ей боль.

Голос Ланы стал мягче, менее воинственным.

- Но ты это сделал. Ты сделал ей больно. Ты убил ее. Ты, блядь, съел ее живьем, больной ублюдок!

- Она сама попросила, - ответил Джо.

- Что? - Хором спросили Лана и ее мать. Джо не давал показаний от своего имени на суде. Он угрюмо сидел рядом со своим адвокатом, пока эксперты, включая профессора Локка, давали показания о его психическом состоянии. Это был первый раз, когда он заговорил об Алисии с кем-то, кроме профессора.

- Она попросила меня съесть ее. Она сказала, что хочет быть частью меня.

Мать Ланы ахнула и застонала, как будто снова потеряла ребенка. Она подняла глаза к небу и молитвенно сложила руки на лбу. Из ее глаз полились слезы. Глаза Ланы сверкали от ярости.

- Нет! Я в это не верю. Ты, блядь, врешь!

- Она тоже любила меня, Лана. Она понимала меня.

- Чушь собачья! Ты убил ее! Она доверяла тебе, а ты предал ее. Ты больной, извращенный ублюдок и заслуживаешь того, чтобы тебя изолировали от общества навсегда!

Джозеф кивнул.

- Ты совершенно права. Я больной ублюдок, и я действительно заслуживаю быть запертым, но ты ошибаешься насчет Алисии. Мы любили друг друга, и теперь мы одно целое. Я все еще чувствую ее внутри себя, в своей крови. Я всегда буду любить ее. Она – часть меня навсегда. - Слезы навернулись на глаза Джо и потекли по его щекам.

На мгновение, когда она увидела, как большой каннибал плачет от боли, выражение лица Ланы смягчилось. На какое-то мгновение Джо понял, что она верит ему и хочет верить. Потому что то, как он описывал смерть Алисии, было почти красиво, поэтично, не так, как ужасные фотографии, которые они показывали на суде. И Джо знал, что Лане нужно верить, что Алисия умерла счастливой, любимой, а не кричащей от боли, испуганной и одинокой, беспомощной в объятиях серийного убийцы-садиста. Мысль о том, что ее сестра умерла таким образом, очевидно, разрывала ее и ее мать