Железо и розы - Александр Лекаренко

Выходя из кабинета, начальник охраны едва не хлопнул дверью, - платит копейки, щеняра, а ведет себя как Рокфеллер. И поигрывая желваками, пошел в дежурку, - отрываться на понуро ожидавшем его там охраннике.

Оставшись один, Костя перевел дух и подвинул к себе настольное фото Елены и сынишки, - такие разговоры давались ему нелегко, крутым начальником он не был. Он был толковым менеджером, мужем дочери хозяина, правой его рукой - и таким же наемным работником, как и человек, которого он только что выгнал из кабинета. Он жил в доме хозяина, в котором могли бы с комфортом расположиться еще десять семей, - но самолюбие его каждый раз ущемлялось, как пальцы в двери, которую без спроса открывал тесть в его спальню, чтобы пожелать спокойной ночи дочери и снисходительно улыбнуться ему, - как пуделю, расположившемуся на ее подушке. Он ездил на работу в машине, принадлежащей фирме, - то есть, хозяину, жена одевала его в лучших бутиках на семейные, - как считалось, - деньги, не осознавая или не желая замечать, какую обиду наносит ему,- не смевшему отказаться от этих штанов и клетчатых пиджаков. Костя был сыном друга хозяина, - иначе и быть не могло, где бы еще Елена могла подобрать себе мужа, не на дискотеках же, - но друга, всю жизнь находившегося у хозяина в подчинении, - холопа, иначе говоря, - иных друзей хозяин не терпел и не имел. Костя был достаточно, хотя и не чрезмерно умен, генетически хорошо ориентировался в людях по принципу «верхний-нижний», разбирался в компьютерных методах ведения бизнеса, о которых хозяин не имел никакого понятия, но главным его достоинством, - была близость к семье, дворовость. Елену он знал с отроческих лет, равно как и ее папу и тетю Клару, к которой мог обращаться без отчества, жена была его первой и единственной женщиной, каковой имела все шансы и оставаться, - Костя, как и его босс, особой пылкостью темперамента не отличался. Он отличался прилежанием, приверженностью регламенту, усидчивостью,- жопой, иначе говоря, - которая не дурила и во многом добросовестно заменяла ему голову, в чем он был весьма сходен с хозяином и привечаем за это. Внешне Костя ничем не отличался от привычных боссу холуев, но в его поколении, свойственные холуйству зависть и вечно больное самолюбие, - прыгнули на качественно иной уровень - и проросли ядовитейшим жалом, неизлечимо мучившим его душу. Костя был бы чрезвычайно опасным человеком, если бы имел смелость. Но смелости у него не было, он был трусом. Он панически боялся Марину, которая в его отрочестве, - пригибала его к земле одним взглядом - и ненавидел ее за это. А теперь, эта тварюка снова появилась в доме, - в его доме, как он уже втайне полагал.

Чтобы обрести минутку отдохновения от тягот производственной жизни, Костя позвонил домой - и нарвался на эту суку. - Алло! Алло? - сказала Марина. Костя дал отбой.

- Никто не отвечает, - Марина повесила трубку псевдостаринного телефона.

- Черт с ними, - сказала Елена, - У нас так бывает, когда кто-то пытается дозвониться с мобильника. Хочешь чаю? - И пирожных. И шоколаду. И ликер, - ответила Марина, - И лучше без чаю. - Пошли, - Елена рассмеялась, - Ты же не обидишься, если я буду угощать тебя на кухне? - Не обижусь, если будешь хорошо угощать, - улыбнулась Марина, - «Она будет угощать. На кухне. На моей. Вот, падаль». -

То, что кухня была величиной со средний банкетный зал, ничего не меняло, - оно усугубляло. - Ты помнишь, как мы играли здесь в бадминтон сковородками? - хихикнула Елена. - Очень хорошо помню, я выиграла у тебя тогда всухую, - кивнула Марина, - «И как папик на меня наорал за то, что ты побила какие-то чашки, - тоже помню». -

А «мараскину» у тебя нет? - спросила Марина, когда они сели за стол. - Нет, - покачала головой Елена, - У нас его никто не любит. - Жаль, - вздохнула Марина, - А то этот «кофейный», цветом похож на дерьмо. Ну, ладно, - зато он хорошо пахнет. - Порезать ананас? - предложила Елена. - А, не надо, - небрежно отмахнулась Марина, - Пусть стоит. Может, еще кто-нибудь придет. А к тебе уборщица приходит? - Ну, конечно приходит, - пожала плечами Елена. - То-то я смотрю, сияет все, - уважительно заметила Марина, - Только эти кастрюли не надо чистить песком. - Да никто их не чистит песком! - слегка раздраженно ответила Елена. - Да? - удивилась Марина, - Ну, значит ложками поцарапали. У вас сколько едоков? - Пять, - подумав, неуверенно ответила Елена. - Всего-то? - Марина широко раскрыла глаза, - А крошек на полу, как в общественной столовой, - это к счастью. - Дверь распахнулась и вбежал ребенок, мальчик лет четырех, в матроске. За ним, улыбаясь, вошла пожилая, респектабельного вида женщина, - Ему в общество хочется. - Ах, ты радость моя! - Марина подхватила ребенка на руки, - «Я два аборта сделала, пока ты тут кукушкины яйца бросала, падлюка!». - Мы уже знаем несколько букв, - с гордостью сказала Елена. - Весь в папочку, - быстро ответила Марина,- «Такой же лысый и мерзкий». - И добавила вслух, потеплевшим от чувств голосом, - Я так рада, Ленка, что вернулась домой! - Вдруг ребенок оскалился и пнул ее в голень. - Ой! - няня всплеснула руками, - Он у нас такой шалунишка! - Слава богу, он не повредил себе ножку, - озабоченно сказала Марина, - Это у него не ортопедическая обувь? - Нет, - удивленно ответила Елена, - Обычные сандалии. - Как у десантника, - кивнула Марина, - Где ты их покупаешь? - Это бабушка позаботилась, - улыбнулась Елена,- Она от Темчика без ума. - Это заметно, - сказала Марина, - У него щечки, как попочка. А где старая свинья? - Кто? - опешила Елена. - Ну, свинья, копилка, - Марина ткнула пальцем в одну из полок, - Там стояла. Или вы ее уже оприходовали? - Кто-то ее разбил, случайно, - объяснила Елена. - Конечно, конечно, - понимающе покивала Марина. Ребенок, который выкатывал глаза и надувался, пока она ласково прижимала его к себе, вдруг заорал, широко распяливая толстогубый рот. Марина сморщила нос, - Займитесь-ка и повернув ртом к няне, подтолкнула его в спину, - По-моему, он обгадился. За витражным окном раздался шум подъезжающей машины и через некоторое время, в комнату, распространяя аромат парикмахерской, вошла Клара. - У тебя великолепные духи, - сказала Марина, обнимая ее, - Очень к месту. - Да? - обрадовалась Клара, - Это «Рубиновая Звезда», они очень нравятся твоему папе. - Я его почти не видела, - заметила Марина, снова опускаясь на резной кухонный стул с высокой спинкой. - Он очень занят по работе, - нахмурилась Клара, - Какие-то негодяи украли у них электрический кабель. - Какой ужас! - Марина всплеснула руками и небрежно добавила, - Могу одолжить очень качественного охранника, у меня есть. - Вот-вот, ты скажи ему! - обрадовалась Клара, - А то этот тип, который у них начальником охраны, умеет только огрызаться и водку пить. - Папа проработал с ним много лет, - возразила Елена. - Ну и что? - Клара подняла красиво выщипанные брови, - Много лет твой папа нюхал партбилет. А потом выкинул его и стал миллионером. Пора расставаться с пролетарскими привычками. – «Ты уже с ними рассталась, корова старая»- подумала Марина, - «Скоро расстанешься и с миллионами». –

Марина не ненавидела мать так, как ненавидела отца, она могла бы даже любить ее, как любила в детстве, - но Клара никогда, ни единым словом, не выступила в ее защиту, не заняла позицию. А теперь, у нее был дом, - полная чаша, муж-добытчик, младшенькая, Темчик - и на хрена ей были проблемы старшей дочери, со всей ее непутевостью? Второй завтрак, минуя тяжелый и вредный обед, легко перешел в файв – о‘клок и Марина умудрилась поцеловаться с отцом и не метнуть презрительный взгляд в холуя, с которым он вернулся с работы.

Г л а в а 26.

Леня Кубаткин, с папкой под мышкой, угрюмо топтал свою землю в сторону гребаного завода, где украли гребаный кабель и гребаные нэпманы, вместо того, чтобы купить новый, - звонят в милицию. Лене было тридцать девять лет и шесть месяцев, - чудовищный возраст, по меркам угрозыска, но сопляки продолжали звать его Леней, он поседел на этой работе, потерял зубы, иллюзии и не приобрел взамен ничего, кроме стойкой уверенности, что весь мир, - дерьмо. Он не имел ни сбережений, ни образования, не умел делать ничего, кроме ментовской работы и выслужился до старшего опера и капитана, только потому, что его прикрывали выбившиеся в начальство однокашники, на которых он горбатил, - ненавидя грядущую пенсию, на которую невозможно было прокормить двух некрасивых дочерей и жену, - больше, чем горбатую работу.

- Я тут уже разобрался, - веско сказал ему начальник охраны, встретивший его на проходной и добавил со знанием дела и почти запанибратски, - Щаc составим протокол и можно писать отказняк. - Вы тут кто? - спросил Леня, глядя ему в грудь. - Начальник охраны, - другим тоном сказал начальник. - Где руководство? - спросил Леня. - Ну... уехало уже. По делам, - начальник потер небритый подбородок, - Вам же еще утром позвонили. - Без вас дел хватает, - процедил Леня, - Где место? - Какое место? - удивился начальник. - Где сп...ли кабель? - раздельно произнес Леня. - А зачем? - начальник пожал плечами, - Ущерб сос... - Где? - скучно глядя в сторону, повторил Леня.