Шикша (СИ) - А. Фонд

Питере тире - пить!

Последние строчки еще не отзвенели в воздухе, а в столовке воцарилась абсолютная, густая, осязаемая тишина. Все молчали и смотрели на меня с какими-то странными выражениям лиц.

Внезапно тишину нарушила Нина Васильевна, которая выдала по обыкновению едким голосом:

— Мда, Горелова, а мы и не знали, что ты умеешь так играть и петь. А почему ты тогда со всех смотров самодеятельности уклонялась?

— А что это за песня? — спросила Аннушка. — Революционная какая-то? Я ее ещё не слышала. И что такое "плюхи"?

Я что-то промямлила, затем, когда внимание переключилось на следующего исполнителя — черноусого мужика (его, кстати, звали Генка), встала и пошла в палатку спать, хоть и было светло. Руки у меня подрагивали. Что-то нервы совсем ни к чёрту… то камень… то плюхи…

По щеке мазнуло порывом мокрого ветра, и я заторопилась. Нога зацепилась за корень ерника — я поскользнулась на мокрой траве, растянулась у входа в мою палатку, задев рукой что-то мерзкое. Я глянула и обомлела — прямо у входа в палатку лежали две мертвые мыши. Без голов. Головы лежали отдельной кучкой.

Больше от неожиданности, чем с перепугу я заорала.

— Настоящая женская месть — страшная сила! Даже у кошки, — флегматично прокомментировал Митька, когда все выскочили на мои крики. И весь лагерь накрыл дружный гомерический хохот.

Ну, а что — да, боюсь я мышей! Особенно мертвых.

А утром дождь перестал и вернулись наши. Они принесли страшную весть…