Мисс Непоседа - Вера Иванова

Превращение хоббита во внучку двух бабушек произошло как по мановению волшебной палочки. Еще бы, ведь над ним колдовали сразу две многоопытные феечки! И каким же удовольствием было затолкать под парик веснушчатые уши моего бывшего соседа по парте! «Пеппи» пришелся ему точно впору, пластырь скрыл пол-лица, а очки и вовсе не понадобились — благо у Смыша были свои. Так же, как и веснушки.

А потом мы его, конечно же, переодели, весело перекидываясь одеждой через стенки примерочных в одном из бутиков.

И кто-то еще говорит, что длинные транзиты — это скучно!

Но вот наконец очередная чехарда с переодеванием закончилась, и мои друзья появились передо мной кто в чем — Миха в моих одежках, Танюсик — в Михиных… А я сама осталась в Танюсиковых.

Та еще компания получилась… Мы и сами себя узнавать перестали, не то что кто-нибудь посторонний!

Несмотря на то что Михины вещи были Танюсику широки и коротки, подруга сияла:

— Как в летнем лагере! На празднике переодеваний!

Напоследок мы велели Михе найти Сеню — Хранителя Бамси и взять у него зайца. Но красный и злой Миха насупился и угрюмо молчал.

На выходе мы нос к носу столкнулись с бабушками. Очередная проверка прошла благополучно: старушки как ни в чем не бывало улыбнулись, погладили Смыша по парику и проворковали:

— Внученька, попрощайся с подружками! Нам так хочется посидеть с тобой в кафе!

«Внученька» бросила на меня взгляд утопающего, а зловредная Сашуля (то есть я), вместо того чтобы ободрить уходящего на задание друга, хихикнула и направила на него айфон. Я уже предвкушала, как выложу фотки «вКонтакте» с подписями: «Миша или Маша?» и «Холмс с косичками».

Моя непосредственность оказалась кстати: Смыш дико разозлился и бросился вслед за бабушками, ковыляя в моих маленьких, не по его размеру, кроссовках.

«Оскар» для Сашули

Как ни странно, мы с Танюсиком никуда не опоздали и ничего не пропустили. Несмотря на то что было уже половина восьмого, пришедшие на пресс-конференцию журналисты и актеры все еще толпилась у ВИП-зала.

Поначалу никто меня не узнал, но я не стала шифроваться и во всеуслышание объявила о себе, сказав, что осваиваю новый имидж для съемок в очередном фильме.

А потом двери открылись, и мы с Танюсиком разделились: я направилась в зал вместе со съемочной группой, а подруга растворилась в толпе журналистов.

Но не успела я переступить порог, как нос к носу столкнулась с Лехой-Два.

Вначале оторопела и дико испугалась, но потом взяла себя в руки, и мною овладели другие чувства — воодушевление, злость, охотничий азарт — вот он, мой дневничок, совсем близко! К тому же нельзя было не отметить, что в хорошо освещенном зале мой «бывший» стал еще красивее. И глаза у него оказались не карими, а ореховыми. И он меня совершенно не узнал!

Такой шанс упускать было нельзя, и я решила пойти ва-банк. Проходя мимо, я слегка задела парня плечом и проворковала:

— Привет, любимый!

Он отпрянул, но потом окинул меня заинтересованным взглядом:

— Мы знакомы?

— А как же! — Я широко улыбнулась и, шмыгнув носом, сняла темные очки. — Ты уже забыл? Мы же провели вместе столько незабываемых часов!

Каким бы он ни был многоопытным преступником, сдержать эмоции ему не удалось.

— Женя? Ты?! — потрясенно произнес он, отступая на шаг.

Его ошеломленный вид был лучшей наградой нашим с Танюсиком трудам.

Весьма довольная собой, я спрятала очки в рюкзак, а Леха подарил мне одну из своих несравненных улыбок и как ни в чем не бывало воскликнул:

— Как хорошо, что мы встретились! Я скучал.

Надо было отдать ему должное — он был ловким притворщиком! Но я не собиралась уступать инициативу и с места в карьер выстрелила вопросом:

— А почему ты здесь? Ты же сказал, что улетаешь.

— Меня задержали кое-какие дела. Кстати, а где Бамси?

— У подруги. Дала поиграть. А где Липучка?

— Отдыхает. Устала, бедняжка! Извини, я сейчас. — Он отошел в сторону и вытащил мобильник.

Но позвонить не успел, потому что именно в этот момент я громко спросила:

— Эдик, ты не мог бы мне помочь?

— Да? — Он замер, стрельнув в меня испуганным взглядом.

— Ты не мог бы… притвориться моим парнем?

Размер ореховых глаз увеличился вдвое. Леха-Два был повержен. Но хотя выглядел он довольно глупо, это его почти не испортило!

Не давая ему опомниться, я заверещала:

— У меня сейчас пресс-конференция. И мне бы не хотелось появиться там одной!

— Поймала меня все-таки, — признал наконец фальшь-Леха. — Ладно, по рукам. Тем более что я у тебя в долгу!

Вот так мы снова стали «возлюбленными». И надо сказать, Леха справлялся со своей ролью бесподобно!

— А я и не знал, что ты звезда! Если бы ты всегда была такая! — лопотал он, рассылая улыбки фотографам и телеоператорам. Пальцы его тем временем все крепче сжимали мои. — Я бы, пожалуй, мог и вправду в тебя влюбиться…

— Ни за что! — нервно воскликнула я, не переставая улыбаться. — То есть я хотела сказать, что не смогу оставаться такой вечно.

— Почему?

— Попробуй походить на таких шпильках!

Вот так, коротая время за беседой, освещаемые вспышками фотоаппаратов и огнями софитов, сыщица и преступник рука об руку прошли по проходу ВИП-зала в сторону импровизированной сцены.

Зал был небольшой, но уютный и красивый — с мягкими широкими креслами, укутанным коврами полом и великолепными хрустальными светильниками. Как жаль, что не все Братство видело мой триумф! Лишь Танюсик пряталась где-то в журналистской толпе, кося под представительницу прессы.

И все было хорошо, пока я, рисуясь и красуясь, не занесла ногу на ступеньку ведущей к сцене лестницы…

…И вот тогда-то и случилось то, что назревало уже давно. Каблук подвернулся, и на глазах у ахнувшей публики под вспышками фотоаппаратов и объективами телекамер я опрокинулась прямо на идущего следом Леху-Два.

Надо отдать бедолаге должное: он не растерялся и подхватил меня на руки. А потом внес на сцену, шепнув в восхищении:

— О! Дорогая! Как эффектно!

Чтобы отдышаться, мне понадобилась всего пара минут. А потом я вновь расправила перышки и больше не стеснялась смотреть в зал. В конце концов, с каждым может случиться!

Теперь меня так и тянуло быть в фокусе объективов. Как же я соскучилась по вспышкам фотоаппаратов, свету софитов, вопросам журналистов! Ведь уже целый год я была этого лишена! И как только выжила — не представляю.

Зато теперь всеобщего внимания к моей особе было в избытке. Даже позорное падение сыграло на руку — атмосфера потеплела, и публика стала невероятно доброжелательной.

Вопросы посыпались как из рога изобилия. Большинство из них было адресовано главной героине, то есть мне. Старательно улыбаясь и периодически сморкаясь, я рассказывала о съемках, припоминала забавные эпизоды. Вслушиваясь в английскую речь, я радовалась, что почти все понимаю, и одновременно внимательно изучала зал, разглядывала людей и от души надеялась, что Танюсик не забыла фотоаппарат.

Вскоре я с удовольствием убедилась, что подруга не дремлет: ее фотик то и дело сверкал вспышкой. Потом Тычинка окончательно расхрабрилась и стала гулять по залу, бесцеремонно фоткая направо и налево. При этом она и сама становилась объектом съемок — еще бы, такая красотка! Ее не портили даже Смышевы короткие дырявые джинсы, стоптанные кеды и выцветшая футболка.

И все было хорошо до того момента, как Леха-Два не получил ту самую записку.

И тогда все стало очень плохо.

Дело было так. Помимо ответов на вопросы нам приходилось еще отвечать на записки. Одну из них неожиданно передали Лехе-Два.

Это и само по себе было странным. А уж реакция превзошла все ожидания: прочитав записку, «мой парень» побледнел, нахмурился, отбросил листок и начал хлопать себя по карманам. А потом, сорвавшись с места, быстро сбежал со сцены, на ходу доставая мобильник.

Ничего не понимая, я обиженно смотрела ему вслед. А потом потянулась к столику и взяла оставленную им записку.

«Меняю «беретту» на золотой дневничок», — было написано там. А внизу стояла подпись: «Девочка без зайца» и номер мобильника Смыша…

Несколько мгновений я тупо смотрела на листок. А потом до меня дошло. Значит, это Леха-Два потерял в самолете пистолет?!

Детские игры закончились. Стало страшно и холодно, меня затрясло. Все было не понарошку, а всерьез. Миха, «девочка с зайцем», спасая меня, решил вызвать огонь на себя.

А дальше события начали развиваться со стремительностью снежной лавины. Дверь отворилась, и в зал вошли двое полицейских. Выглядели они так, как будто собирались кого-то немедленно арестовать: лица были суровыми, брови — сомкнутыми, взгляды мрачно рыскали вокруг. Один из полицейских крепко сжимал что-то в руках, и, вглядевшись, я с ужасом узнала белые ушки зайчика Бамси…