Дедушка русской авиации - Григорий Волчек

— Надо.

Движения причиняли острую боль, но Полторацкий все-таки спустил ноги на пол.

— Видишь, полдела сделано. Теперь тащи меня.

Бегичев рванул Полторацкого вверх. Тот заорал от боли, но сел.

— Смотри, вся постель в кровищи. Надо поменять. Сбегай к Курбатову за бельем.

Пока Бегичев ходил, Гоша с трудом разделся и осмотрел тело. Один сплошной кровоподтек. Особо удручающе выглядел пах. Мошонка и член были синими, отечными. Да, после такой обработки у отца полка может не быть детей. Придется усыновить кого-нибудь, например, Саню Расторгуева. Кстати, не он ли махал табуреткой?

Пришел Бегичев, помог встать. Вернуть Гоше статус homo erectus (человек прямоходящий) удалось только с четвертой попытки. Полторацкий переоделся, Бегичев поменял постельное белье. Гоша посмотрел в зеркало.

— Квазимодо конкретно отдыхает. Что деется, а? Из нормального человеческого лица сделали практически квази-морду! Как считаешь, Бегичев, возьмут меня теперь в дикторы Центрального телевидения? Смотри, одна только щека чего стоит.

Оделся Полторацкий самостоятельно. Казарма была пуста — народ после завтрака убыл в ТЭЧ нести предсъездовскую вахту. Видимо, Гошу отмазали как простудившегося, а Охримчук на подъем не пришел — ждал роту в столовой. Гоша сходил в туалет, умылся. Освеженная холодной водой голова вновь стала мыслить стратегически. Так, сначала надо идти в баню отмывать кровь (по дороге закутаться, чтобы никто не увидел жуткую рожу). Потом надо ложиться в лазарет, дабы укрепить пошатнувшееся здоровье и восстановить репродуктивную функцию — с этим шутить нельзя.

Упал с лестницы

В бане мылся командированный стройбат — разноцветный Гоша ему был пофигу. Не пофигу Гоша был Наталье Вениаминовне Немировской.

— Игорь, боже мой, что это!

— Не пугайтесь, Наталья Вениаминовна, это, как выражается старшина Охримчук, всего-навсего «маленька гулька»! Банальная история — ночью пошел на второй этаж в эскадрилью за сигаретами, поскользнулся на лестнице. Выжил практически чудом.

— Тебя побили?

— Сама посуди — ну кто меня, богатыря, может побить? Официальная версия — упал с лестницы.

— Ну, мне-то ты можешь сказать правду!

— Тебе могу, но более никому! Если проболтаешься — я тебя больше не знаю. Я серьезно.

— Ну, говори же!

— Толпа распнула Иисуса Христа, сожгла Яна Гуса и отметелила Гошу Полторацкого.

— Но кто это сделал, кто?

— Говорю же тебе — толпа, широкие народные массы.

Внезапно Наталья поцеловала Гошу в изувеченную распухшую щеку.

— Ты знаешь, я все время вспоминала ту ночь! Я скучала по тебе. А ты с тех пор приходил всего пару раз. Да и как приходил — заскакивал на несколько минут! И вот теперь ты появился снова, но в каком виде! Что они с тобой сделали! Это же просто кошмар, это чудовищно!

— Наташа, прекрати! Давай без избыточных эмоций. Я обратился за медицинской помощью. Начинай меня лечить.

— Лечить тебя надо в госпитале, в Мурманске. У тебя наверняка все переломано. Челюсть-то уж точно. Сильно болит?

— Несильно.

Наташа вызвала санитарную машину. В ожидании спецтранспорта Гоша позавтракал, почти не чувствуя вкуса пищи. Рот открывался плохо, челюсть болела. Да, в общем, сейчас у него все болело.

Приехала санитарка. Гоша отказался ехать в кабине, забрался в теплую будку, где была откидная койка, и все четыре часа пути до Мурманска добросовестно проспал.

В госпитале дежурный врач осмотрел Гошу, записал в медкарте — «множественные гематомы челюсти» (удивительно, но перелома челюсти не было) и отправил Полторацкого в стоматологическое отделение. В отделении Гоша второй раз за день вымылся в душе, сдал вещи на хранение в раздевалку, получил белье и пижаму.

Отделение располагалось в старом госпитальном корпусе. Здесь были просторные палаты, располагавшиеся по обе стороны длинного и широкого коридора с высоким потолком и яркими люстрами.

— Палата 211, — сказала медсестра. — Иди, устраивайся.

Над столиком медсестры висел отрывной календарь. Полторацкий прочитал дату на листочке: «31 декабря 1985 года».

Земля обетованная

Больные в двести одиннадцатой были все как на подбор моряками разных призывов — от главного корабельного старшины атомного ракетного крейсера «Киров» до подметайлы из морской инженерной службы. Бегло познакомившись с моряками, Гоша упал в койку — крайнюю у окна, самую дальнюю от двери (как ни странно, эту лучшую в палате койку никто не занял). Общаться ни с кем не хотелось.

Госпиталь, куда Игорь попал на излечение, был райским местом для воинов. Большое пятиэтажное здание с высокими окнами, просторными холлами, теплыми палатами, благоустроенными туалетами и душами с горячей водой большинству попавших сюда солдат и офицеров (особенно, прибывших из глухих гарнизонов и дальних точек, которых в заполярном крае тьма-тьмущая) казалось землей обетованной. Режим здесь мягкий, больничный, нравы нестрогие, служебной иерархии нет (в том числе деления солдат на призывы), питание диетическое, сытное и обильное. Соответственно, люди здесь менялись на глазах — из костистых, злых, обветренных и издерганных превращались в румяных, пополневших, подобревших и почти домашних. Из госпиталя возвращались в лучшем виде, чем из отпуска. Правда, потом госпитальный душок благоденствия быстро и бесследно растворялся.

После обеда Игоря вызвал на осмотр начальник отделения подполковник Кислицын. Он усадил Полторацкого в зубоврачебное кресло, рванул челюсть (Гоша чуть не отключился от резкой боли) и стал твердыми сильными пальцами теребить и мять опухоль. Блямба заныла, засвербила.

— Что, больно?

— Да нет, товарищ подполко… Эй, вы чего?

— Молчи! Тебе же не больно — сам сказал!

Доктор-садист стал давить еще сильнее. У Гоши потекли слезы, боль стала нестерпимой.

— Можешь закрыть рот. Что с тобой приключилось?

Гоша принялся заученно рассказывать басню о падении с лестницы.

— Хватит валять дурака! Ты что, меня за идиота считаешь? Лестница! Расскажи это кому-нибудь другому! Открой рот!

Гоша с трудом открыл. Кислицын принялся энергично тыкать пальцем в Игорину блямбу.

— Раз гематома, два гематома, три гематома! Четыре, пять, шесть, семь, и далее в том же духе! Больше десятка гематом только на нижней челюсти плюс подвижка кости у шестого зуба! Ты что, специально челюстью ступеньки считал?

— Так, вроде…

— Меня не обманешь! Кто тебя бил?

— Вы все равно их не знаете, товарищ подполковник.

— А мне и не нужно знать! Мое дело — лечить, а не расследованиями заниматься! Пусть твое начальство разбирается! Сейчас же доложу твоему комполка! Кирк-Ярве — это что у нас, двенадцатый корпус? Какой у вас узел связи?

— Комполка точно на месте нет, он на полетах.

— Это мы выясним.

— Товарищ подполковник, можете не тратить ваше драгоценное время. Все равно я упал с лестницы, даже если вы документально это опровергнете.

— Вот из-за таких мерзавцев как ты, у нас в частях процветает дедовщина!

— Не согласен. В этом деле замазаны все.

— Будешь корчить из себя Муция Сцеволу — получишь срок за сокрытие преступления.

— Ну и получу — максимум год штрафбата. Там меня перевоспитают, и все будет чудно. Товарищ подполковник, оставим эту бесплодную дискуссию. У меня к вам личная просьба — посмотрите мою мочеполовую систему.

— Что у тебя там, трехголовый многочлен? Ну, обнажись. Ничего себе! И это тоже лестница-чудесница? Ну, класс! Поздравляю, молодой человек, вы будете полным импотентом! Это в лучшем случае. А что, правильно — нахрена плодиться таким дебилам? Я, конечно, не специалист по паховым травмам, но, думаю, коллега подтвердит мой диагноз.

Вызванный Кислицыным майор из соседнего отделения долго мял Игорины причиндалы, затем вынес вердикт:

— Ни в коем случае не простужать, не травмировать. Носить просторную одежду. Гематомы снимать наружными средствами — противоотечной мазью. Ежедневно с утра приходить ко мне на осмотр. При жалобах обращаться немедленно.

— Товарищ майор, а как насчет этого…? До свадьбы заживет?

— Заживет.

Кислицын поморщился:

— Саныч, может, ты его к себе возьмешь? У него, помимо яиц всмятку, две здоровенные гули на башке — не исключено микросотрясение мозга. Еще как минимум четыре ребра сломаны. Как катком по нему проехались. Короче, твой клиент.

— Ты ведь знаешь — у меня аншлаг. Пусть лежит у тебя. Сотрясения, похоже, нет, но для профилактики выпиши ноотропил. Если рентген покажет перелом ребер, сделаем тугую повязку и поколем противовоспалительное.

Майор ушел. Кислицын заполнил историю болезни.