Долина Виш-Тон-Виш - Джеймс Купер

Контент пересек двор быстрым шагом, ибо, несмотря на упрямое недоверие, образ его славной жены, стоявшей на своем посту снаружи, заставлял его спешить. Стук в дверь, когда он добрался до жилища тех, кого искал, был громким и неожиданным.

— Кто там? — спросил низкий и твердый голос изнутри при первом же ударе костяшками пальцев по дереву.

— Быстро вылезай из постели и выходи с оружием для вылазки.

— Будет тотчас сделано, — отвечал решительный лесной житель, распахнув дверь и представ перед Контентом в одежде, которую он носил весь день. — Нам как раз снилось, что ночь не пройдет без призыва к оружию.

— Ты что-то видел?

— Наши глаза были закрыты не больше, чем у других. Мы видели, как он вошел, но никто не видел, как ушел.

— Пошли, парень. Даже Уиттал Ринг вряд ли сказал бы речь умнее, чем этот ловкий твой ответ. Моя жена у задних ворот, и мы должны сменить ее. Не забудь рог с порохом, ибо не к нашей чести, если возникнет надобность пустить в ход оружие, а нам нечем будет выпустить по врагам второй заряд.

Работники повиновались, и по прошествии короткого времени, которое понадобилось, чтобы вооружить тех, кто никогда не ложился спать без оружия и амуниции на расстоянии вытянутой руки, челядь Контента поспешно последовала за ним. Руфь застали на ее посту. Но когда муж стал побуждать ее рассказать, что же произошло в его отсутствие, ей пришлось признаться, что, хотя луна, выйдя из облаков, светила ярче и яснее, она не видела ничего такого, что подтверждало бы ее тревогу.

— Тогда мы отведем скотину в конюшню и выполним свой долг, поставив одного часового на остаток ночи, — сказал муж. — Рейбен будет сторожить задние ворота, а я и Ибен присмотрим за лошадью отца, не забывая о туше для праздника жатвы. Ты слышал, глухой Дадли? Брось барана на круп коня и шагай к конюшне.

— Здесь приложил руку не простак в моем ремесле, — заметил туповатый Ибен, который, хоть и был обыкновенным работником на ферме, но по обычаю, все еще преобладавшему, как правило, в этих местах, был также искусен в ремесле мясника. — Я лишил жизни многих баранов, но это первый за всю мою практику, сохранивший шерсть, когда часть туши попала в котел! Лежи там, бедняга Прямые Рога, если можешь покоиться с миром после такого странного забоя. Рейбен, я уплатил тебе на восходе солнца испанскую серебряную монету как пустячную сумму за сапоги лучше некуда, что ты сделал для последней охоты в холмах. Та монета при тебе? На этот вопрос, заданный пониженным тоном и только на ухо тому, кому он предназначался, последовал утвердительный ответ.

— Дай-ка мне ее, парень; утром тебе заплатят проценты за износ.

Повторный оклик Контента, который вел лошадь, нагруженную тушей барана, со стороны задних ворот, оборвал тайное совещание. Ибен Дадли, получив монету, поспешил вслед хозяину. Но расстояние до наружных построек было достаточным, чтобы он смог незаметно осуществить свое таинственное намерение. Пока Контент старался успокоить тревогу жены, которая все еще порывалась разделить с ним опасность, теми доводами, что тут же приходили ему в голову, Дадли положил тонкий кусочек серебра между зубами и, обнаружив необыкновенную силу своих челюстей, заставил его принять плоскую и округлую форму. Затем он ловко загнал сплющенную монету в дуло своего ружья, озаботясь убедиться, что она останется там до тех пор, пока он сам не пошлет ее по ее расколдовывающему от чар назначению с помощью пыжа, оторванного от подкладки его одежды. Воодушевленный этим грозным вспомогательным средством, суеверный, но тем не менее храбрый житель пограничной полосы зашагал вслед за своим спутником, насвистывая тихий напев, в одинаковой степени выражавший его равнодушие к опасности обычного рода и его восприимчивость к впечатлениям менее земного характера.

Те, кто живет в более старых округах Америки, где мастерство и трудолюбие соединялись в поколениях, чтобы расчищать землю от неровностей и стереть следы ее природного состояния, могут составить лишь малое представление о тысяче вещей в местах вырубок, которые способны поразить воображение человека, встревоженного увиденным в неверном свете даже не закрытой облаками луны. Еще менее это могут сделать те, кто никогда не покидал Старый Свет, и, только увидев воочию, смогут вообразить себе поля, гладкие, как поверхность спокойной воды, и обрисовать впечатление, производимое тем, что осталось от давно сгнивших деревьев, разбросанных в этот час на широком пространстве расчищенной земли. Как ни были привычны к такому зрелищу Контент и его спутники, возбужденные своими страхами, они видели в каждом темном и дальнем пне дикаря и не пропускали ни одного уголка высокого и прочного частокола, не бросив пытливого взгляда, чтобы убедиться, не распластался ли враг в его тени.

Однако никакого нового повода для опасений за то короткое время, что двое храбрецов занимались уходом за лошадью Пуританина, не возникло. Задача была выполнена, туша забитого барана Прямые Рога надежно укрыта, и Руфь уже торопила мужа с возвращением, когда их внимание привлекло поведение и выражение лица их спутника.

— Человек ушел, как пришел, — сказал Ибен Дадли, стоявший, качая головой, в явном сомнении, перед пустым стойлом. — Здесь нет скотины, хотя я собственными глазами видел, как дурачок принес сюда полную меру овсяной мешанки, чтобы накормить лошадь. Тот, кто почтил нас своим присутствием за ужином и благодарственной молитвой, устал от компании раньше, чем настал час отдохновения.

— Коня и вправду нет, — сказал Контент. — Человек, должно быть, отчаянно спешил, раз ускакал в лес глубокой ночью, зная, что и в самый долгий летний день он вряд ли достал бы лучшего коня, чем тот, на котором он поспешил к другому христианскому жилью. Для такой прыти явно есть причина, но хватит и того, что нас это не касается. А теперь мы отправимся на боковую в уверенности, что Тот, кто бдит без устали, обережет наш сон.

Хотя человек в тех местах не может довериться сну, не обезопасив себя запорами и замками, мы уже имели случай сказать, что за хозяйством приглядывали без особой заботы. Двери конюшни были просто закрыты на деревянную щеколду, и группа вернулась из этой короткой экспедиции, слегка ускорив шаг из-за чувства какого-то беспокойства, овладевшего каждым в соответствии с его характером. Но до укрытия было рукой подать, и к нему добрались быстро.

— Ты ничего не видел? — спросил Контент Рейбена Ринга, славившегося своим острым глазом и сообразительностью, отличавшими его не меньше, чем беспомощность его брата. — Ты ничего не заметил за свое дежурство?

— Ничего необычного, и все же мне не нравится то бревно возле частокола напротив бугра. Не будь это наверняка полуобгорелый кряж, можно подумать, что он живой. Но когда работает воображение, зрение обостряется. Пару раз мне показалось, что он катится в сторону ручья. Я и сейчас не уверен, что, когда впервые увидел его, он не лежал футах в восьми или десяти выше по склону.