Смерть служанки - Джудит Кук

Оливия ответила что-то невнятное. Она терпеть не могла дом Такеттов в Кенте. Мать Маркуса умерла несколько лет назад, и это, помимо того, что папаша и сыночек промотали свое состояние, привело к тому, что все там было страшно запущено. Крыша когда-то величественного здания протекала, везде было сыро, полы изъели жучки, гобелены сгнили и в таком виде продолжали висеть. У плохих хозяев всегда плохие слуги, так что обслуживание было из рук вон плохое. Оливия, привыкшая к комфорту своего лондонского дома и уюту загородного поместья, находила все это невыносимым. Она даже считала, что ей повезло: Маркус ненавидел провинцию и предпочитал жить в Лондоне. Она попрощалась с ним, вежливо передала отцу привет и пожелания скорейшего выздоровления и пошла своим путем.

Она застала сэра Уолфорда, склонившимся над бухгалтерскими книгами вместе с Фрэнсисом Дауном. Когда она вошла в комнату, он поднял голову, буркнул приветствие и раздраженно спросил, где она была.

— Я всего лишь ходила выбрать новый шелк на платье, — сказала она, — а затем пошла к мастерице, которая делает воротники. Заказала у нее модный, желтый.

— Ты явно не торопилась, — проворчал он. — Да ладно, теперь по крайней мере ты можешь мне сказать, почему меня не известили о приговоре, вынесенном на следствии у коронера по поводу твоей горничной, Элайзы?

— Ты был занят, папа, к тому же, если ты помнишь, ты мне четко сказал, когда доктор Форман приходил, чтобы известить нас о ее смерти, что это мое дело, не твое. Я не сочла нужным тебя беспокоить.

Упоминание о докторе Формане заставило сэра Уолфорда витиевато выругаться, что он редко позволял себе в присутствии членов семьи.

— Черт побери, но этот человек для нас опасен, это шарлатан, сующий нос не в свои дела, которому каким-то образом удалось околдовать присяжных и заставить их вынести идиотский приговор, просто курам на смех, и все только ради того, чтобы ославить славный дом Барнесов. — Далее сэр Уолфорд круто сменил курс и спросил у дочери, написала ли она письмо коронеру, как советовал Даун, чтобы поведать ему о том, что у Элайзы был буйный любовник. Она ответила, что еще не успела.

— Тогда очень кстати, — огрызнулся он, — что нашелся человек, который сделал это за тебя. Когда Даун мне все рассказал, я сам послал письмо Монктону сегодня утром, где обо всем написал.

— Если ты злишься из-за этого, то я прошу прощения: я сожалею, что не написала письмо, но теперь, полагаю, главное то, что такое письмо все же отправлено.

— Дело не только в этом, моя девочка. Ты знаешь, что Форман был в Стратфорде-Сен-Энн? Лоуренс выяснил, что у него хватило нахальства там все разнюхивать. Похоже, он провел довольно много времени с Джеймсом Филдом и, кроме того, навестил Паргетеров в день похорон.

Это ее удивило, но она постаралась скрыть свое удивление, только спросила у отца, зачем, по его мнению, ему это нужно.

Сэр Уолфорд нетерпеливо отмахнулся.

— Откуда я знаю? Лоуренс пишет, что вытянуть что-то из миссис Паргетер ему не удалось, она лишь сказала, что он проезжал мимо и, узнав о смерти ее дочери, зашел, чтобы выразить соболезнования. Но не говорите мне, что он оказался там случайно! Не знаю зачем, но он отправился туда преднамеренно, чтобы там поразнюхать, хотя я представить себе не могу, что он надеялся там найти. Тем не менее благодаря Дауну этому будет положен конец.

На секунду ей показалось, что отец с Дауном решили разделаться с Форманом так, как она недавно просила секретаря. Она обнаружила, что уже не хочет этого, разве что не будет никаких других вариантов. Фрэнсис Даун улыбнулся ей, глядя прямо в глаза, как будто догадывался, о чем она думает.

— Я уже доложил вашему отцу, миледи, что мне удалось узнать, будто доктора Формана очень недолюбливает Королевский колледж врачей, который дал ему лицензию на практику под значительным давлением Кембриджского университета. По сути, многие считают его едва ли не шарлатаном. Я, от имени вашего отца, направил письмо в колледж, сообщив им, что доктор Форман дискредитирует профессию врача, вмешиваясь в дела, к которым он не имеет никакого отношения, и что он серьезно оскорбил сэра Уолфорда. Он также вызвал раздражение выдающегося коронера, сделав нелепые заявления, которые убедили присяжных вынести приговор, совершенно неподобающий, с точки зрения коронера, и бросающий тень на уважаемый дом сэра Уолфорда. Сэр Уолфорд считает, что они примут незамедлительные меры относительно доктора Формана.

— Пусть попробуют не принять! — вмешался сэр Уолфорд. — Я не успокоюсь, пока этот негодяй не потеряет средства к существованию. Что скажешь, Оливия?

— Похоже, ты все учел, папа, так что, если я больше тебе не нужна, я займусь домашними делами. Ты, по-видимому, знаешь, что Маркус отправился в Кент, поскольку лорд Такетт заболел.

— Ты можешь идти. Полагаю, — добавил сэр Уолфорд, — если старый Такетт умрет, тебе придется проводить много времени в Кенте. Вот там уж домашних дел у тебя будет по горло. — Он повернулся к своим книгам, и Оливия, избегая смотреть на Дауна, быстро вышла из комнаты.

Хотя леди Барнес мало времени проводила в Лондоне, в ее доме все было прекрасно налажено. Кухарка, с которой Оливия теперь обсуждала меню на сегодня и на завтрашний день, была просто замечательной, а старательная экономка следила за тем, чтобы в доме был порядок, достойный богатого купца, который часто принимает гостей и коллег, как английских, так и из-за рубежа. Убедившись, что все в порядке, Оливия вернулась к себе в комнату в крайне возбужденном состоянии. Она была довольна тем, как вела себя с Саймоном Форманом. Он в самом деле был очень привлекательным мужчиной, так что ее предложение было не совсем шуткой. Она вспомнила, как резко он прореагировал на ее вопрос о жене, и задумалась о том, что за этим может скрываться. Она ушла от него убежденной в том, что он поверил в ее алиби и нет никакого смысла дальше ворошить это дело о смерти девушки. Если же он не примет к сведению ее слова, то ее отец, науськанный Фрэнсисом Дауном, обязательно разворошит все это осиное гнездо.

На следующее утро, после спокойной ночи без вызовов и в отсутствии больных, Саймон решил проверить свои лекарства, мази и целебные травы, чтобы выяснить, не нужно ли что-то купить у аптекаря, собирателей трав и торговцев, привозящих специи и минеральные ингредиенты. Его собственные лекарственные травы отставали в росте на недели из-за плохой погоды, а те, что он собирал прошлым летом, быстро теряли свою силу. Он был очень пунктуален и, принявшись за дело, проверял все с предельной тщательностью, попросив Анну протирать каждую полку, по мере того как он ее освобождает. Она обрадовалась такой возможности, потому что обычно он не подпускал ее к своим полкам, коробкам и ящикам.

Он открывал крышки и пробки сосудов и склянок, проверяя содержимое и записывая, какие ингредиенты ему потребуются, но мысли его постоянно крутились вокруг ста гиней Элайзы, колоссальной суммы для молодой горничной. Скорее всего, ей платили за то, чтобы она держала язык за зубами. Вне всякого сомнения, в доме Барнесов, как и в любом другом, хранилось множество тайн, но если это и в самом деле было так, то размер суммы подразумевал нечто экстраординарное. Он размышлял о том, что бы это могло быть.

Итак, если она пошла по такому пути, то к кому прежде всего обратилась? Наиболее вероятный кандидат — Оливия, но зачем Элайзе ставить под угрозу свою работу, которой наверняка завидовали многие девушки в округе?

А может быть, она попыталась шантажировать самого сэра Уолфорда или Маркуса Такетта? Элайза — девушка умная и легко могла узнать многие тайны. Но Саймон подумал, что она слишком разумна, чтобы нагло воспользоваться каким-нибудь компрометирующим материалом, попавшим ей в руки, — она должна была понимать, что, если ее требование денег не будет удовлетворено, ее в лучшем случае выгонят из дома без всяких рекомендаций и надежды найти другую работу, а в худшем — как-нибудь подставят и обвинят в нечестности или безумии. В этом случае она рисковала попасть либо в тюрьму, либо в психушку.

Возникал также вопрос: чьего ребенка она носила? Кто был отцом? Кто-то из живущих в доме? Если это был член семьи, она могла рассчитывать на скромную сумму, а если же кто-то из слуг, тогда ее могли выдать замуж. Он снова вспомнил об удивительном внешнем сходстве двух женщин. Идея, конечно, была дикой, но не могло так случиться, что или случайно, или намеренно их перепутали? Что, если Элайзу убили, приняв за Оливию? Но в этом случае, разумеется, убийца понял бы свою ошибку еще до того, как стало слишком поздно.

Саймон совершенно запутался. Как раз в этот момент он снял с полки стоявшую в дальнем ряду бутылку с маковым сиропом и увидел, что она наполовину пуста. Он посмотрел на нее на свет, заглянул внутрь. Он ни за что бы не забыл, если бы прописал такое количество. Он показал бутылку Анне, которая на секунду оставила свою работу и отрицательно покачала головой. Разумеется, Джон никогда… Саймон громко позвал слугу и отправился на поиски. Обнаружил он его во дворе, где тот чинил седло.