Эдемский Маг. Том III (СИ) - Швейц Игорь

— Да, люди иногда убивают других людей. Иногда и расчленяют. Твоя правда. Прости, так действительно бывает в этой жизни. Прощай, маг, — эдемский богатырь отвернулся, прошёл пару шагов и рухнул на пол от усталости. Он был близок к цели, но одновременно был пуст. Магия закончилась даже в подаренной ему книге.

Окровавленный, чёрный, совершенно непохожий на человека, Вальтер молчаливо лежал под этим куполом. Не было крови, не было страданий, для этого человечка уже всё кончилось. Не было жестокости, не было безразличия, насилия, не было и смерти. Он был неузнаваем, полностью лишён конечностей, он напрочь потерял всякую связь с этим миром. Но он всё ещё был человеком! Тем человеком, который встаёт на путь исправления; тем человеком, который улыбался любым, нуждающимся в помощи людям; тем человеком, что умел любить, ценить, уважать, думать, радоваться.

«Матушка, я закончил свой путь. Прости меня… Я не сберёг твой подарок. Но я старался, правда старался ради каждого и каждого человека на земле, я тебе клянусь»

Его грудная клетка в последний раз поднялась, словно парус, он ещё дышал, он ещё жил, уже ничего не чувствуя и ни о чём не волнуясь.

«Вальтер, мой зайчик. Несмотря на исход, несмотря на трудности, ты сделал всё, чтобы я тобой гордилась. Мой дорогой, я никогда не отвернусь от тебя. Ты — мой герой, Вальтер, ты — моя гордость. И ты — символ мира, добра, справедливости, самый светлый, хороший человек»

«Правда, мамочка?» — он плакал. Плакал в последний раз.

«Конечно правда, сыночек. Ты — сокровище этой земли, ты — последний луч старого мира!»

Душа Вальтера погасла. Потухла, как свечка. Его тело остывало посреди башни. Остывало, оставшись совершенно одиноким и брошенным. Остывало, оставшись даже без конечностей. Он больше не дышал. Из мира ушёл поистине великий, светлый человек, даривший людям надежду, свет, показывающий им верный путь, наставляющий, как родной отец, поглаживающий, как преданный друг. Вальтер всегда улыбался под своей маской. Улыбался, несмотря на адскую боль, которая приносила ему улыбка, растягивающая его уродское, безобразное, отвратительное лицо.

Старый мир клонился к закату. Теперь конец света не мог остановить ни один человек в Нижнем мире!

Глава 7

— Ну что, старик, и кто из нас двоих создаёт самых главных чудовищ? — усмехался Демиург, делая свой ход в этой партии, свой самый последний и главный ход. Пешка, старик Авиад, становилась ферзём, чтобы потом быть съеденной королём, о существовании которого забыли почти все фигуры, за исключением…

— Саркиса ты любил, Демиург. С Саркисом вы были как неразлучные друзья, не лги мне. Что-что, но вашу связь то я мог заметить, я не глуп, мятежник, — Бог уже успокоился, хоть в глубине души был потрясён. Потрясён, разочарован, удивлён, даже шокирован той жестокостью, с которой чёрный богатырь разорвал несчастного главу Церкви Господа. Да, это был и вправду ужасный, ничтожный, жалкий поступок, достойный только и исключительно зверя. Саркис, словно медведь в лесу, на пустом месте разорвал человека на части, улыбался, глядя в его умирающие глаза, со смехом отрывая конечность за конечностью, радуясь той крови, что капала с его оторванных ног и рук… Не передать того, что чувствовал сейчас Бог. Горечь, скорбь, даже ненависть к своему ребёнку, который до последнего не предавал Отца, но был готов бесчеловечно уничтожать и уничтожать всех, кто вставал у него на пути. В этом то и был Саркис — был животным, извергом, не способным на чувства и эмоции, способный сделать с человеком абсолютно всё, играться с жертвой как с игрушкой, усмехаться, смотря на чью-то смерть…

— Вижу ты под впечатлением, пахан. Я вот ни сколько не удивлён. Эти звериные глаза, эта ухмылочка, сжатые зубы… Твой сынок похоже кайфует с самого факта превосходства, доминирования, умерщвления… Он же реально больной, тронутый на голову, просто маньяк, — смеялся и смеялся Демиург, под неодобрительные, печальные взгляды Бога, глаза которого гневно смотрели из-под кустистых, пушистых бровей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Молчи лучше, ни тебе судить других, отступник, — приговаривал Бог, вдруг осознавая нечто страшное. Нечто, которое никак не укладывалось в его голове. А если и укладывалось, в это всё равно никак не хотелось верить. — Что ты сделал, Демиург? — Бог нервничал. Его глаза метались из стороны в сторону, руки непроизвольно сжимали краюшки его длинных белых одеяний, застлавших весь этот разноцветный, межмировой простор.

— Ты не видишь, пахан? Помочь? Объяснить? — спокойно приговаривал златовласый, летая в воздухе и кладя ногу на ногу. Эта вальяжная поза, этот равнодушный, скучающий взгляд, эта уверенность — всё в этом человеке бесило, раздражало, разочаровывало Создателя.

— Пожалуйста, заткнись. Просто захлопни свою пасть! Не действуй мне на нервы… — Бог тяжело дышал от волнения, его грудная клетка интенсивно вздымалась, а кровь ощутимо потекла быстрее по его толстым венам.

— Да, я знаю. Это больно, батька, но это судьба. Не обессудь… — казалось, златовласый принц лёг на невидимый гамак и расслабленно отдыхал в этом пространстве, прикрыв глаза и радуясь цветастому мельтешению вокруг своей прекрасной, ровной, правильной и милой головы.

— Какая судьба, щенок… Ты же всего лишь самовлюблённый глупец. Не могло такое произойти, это невозможно. Бред, глупость… — вертел головой Бог под взгляды Демиурга, не лишённые этого сладкого удовольствия. Удовольствия от победы над сильнейшим во Вселенной!

Бог больше не смотрел на шахматную доску, не мог, не желал, а кулак искрил мелкими молниями, готовыми накинуться на деревянную, отныне бесполезную доску. Партия кончилась. Окончательно завершилась полной победой. Победой неоспоримой, но такой нежеланной для Создателя. Бог не верил в такой исход…

— Шах и мат, батёк. Ты ожидаемо проиграл, как я и предсказывал, — Демиург явно упивался своей победой, слизывая её со своих красивых губ, как аппетитное мороженое.

— Эта дурацкая партия… Ты точно всё подстроил, щенок, — досадливо пробормотал Бог, кулаки которого чесались всё сильнее и сильнее, как у Саркиса ещё в недавнем прошлом.

— Не ври себе, папаша. Ты знаешь, что с треском проиграл юнцу и сейчас пытаешься хоть как-то переубедить самого себя, — говорил златовласый медленно, чётко, но не особо выбирая слова, стараясь говорить как можно более убедительно, унижая Бога, унижая Создателя всего мироздания.

— Ничего подобного… Давай сыграем ещё раз. Ты отвлекал меня, выводил из себя… Я считаю всё это нечестным, подстроенным…

— Требуешь реванша, дедан? — завёлся Демиург, широко распахивая глаза да вызывающе улыбаясь.

— Не реванша, я требую от тебя честной, справедливой игры. Ты не победил, нет, ты не мог…

— Не веришь в своих детей? Считаешь себя самым сильным и исключительно умным? Думаешь, что контролируешь ситуацию? Уверен, что удержишь власть, папка? Тогда ожидаю тебя в Нижнем мире, Бог, ожидаю тебя внизу. Будет тебе честный поединок, посмотрим чего ты стоишь, батаня, — крикнул Демиург, широко всплеснув руками и весело заплясав в воздухе.

— Чего ты пляшешь, а? Ты же знаешь, что я никогда не спущусь в Нижний мир, не бывать этому, — занервничал Бог, явно понимая, к чему клонил его бывший сын, бывший ребёнок, бывший родной человек.

— Ты спустишься, Отец, мы встретимся с тобой внизу. Я знаю это точно, не ставь под сомнение мной сказанное, — захихикал златовласый, смотря на закипающего от злости Бога, Создателя. — Ну ребёнок же, прям как этот Вальтер… Какой же ты смешной, батька. Давай, до встречи. И спасибо за игру, было очень весело. Ты классный игрок. Не вёл бы себя как дитя, было б вообще идеально, — его тело утопало в синем, горящем, круглом портале. Оно таяло в нём, растворялось, постепенно пропадал и сам синий круг, окаймленный танцующими языками синего же огня.

— Не смей уходить. Слышишь? Не сбегай от меня, Демиург. Тебе никуда не скрыться, сам же прекрасно знаешь.

— Я не сбегаю, Бог. Я буду ждать тебя. Ждать на самой жуткой бойне за всю историю этого мира. До встречи, Создатель, не проспи давай.