Искры на воде (сборник) - Архипов Вячеслав

— Разожги костёр, — попросил Шалгу сына. Нюнням быстро собрал сухих веточек, отрезал небольшой кусочек бересты, ножом нарезал мелких ленточек. Несколько точных ударов кремнем о кресало, и искры густым пучком ударились в ленточки, которые тут же задымились. Появились язычки пламени, через минуту уже горел небольшой костерок.

— Потом поставишь чай, — сказал отец, — а сейчас отойди немного в сторону. Нюнням поднялся на пригорок и сел на валёжину. Чур улёгся рядом, свернувшись клубочком в траве. Нюнням стал наблюдать за Шалгу. Старик поначалу сидел возле костра, закрыв глаза. Потом протянул руки к огню, поплескал пламя, словно воду в реке, затем омыл пламенем всего себя, взял припасённую еду, тоже словно омыл пламенем и пошёл к сосне, на которой год назад Нюнням вырубил лик духа реки. На вытянутых руках Шалгу протянул подношение, положил под дерево, потом стал чем-то тереть лик, протянул руки к нему и долго говорил. Нюнням не слышал слов, но понимал, что старик просит духа реки, покровителя в настоящее время всего стойбища, о помощи. Чтобы ловилась рыба, чтобы торги прошли успешно, чтобы всё задуманное свершилось в точности. Шалгу долго говорил, потом упал к подножию сосны и долго-долго лежал. Юноша уже хотел подойти и спросить, не случилось ли чего, но отец медленно поднялся и направился к костру. Нюнням подошёл поближе. Налив в котелок принесённой с собой воды, стал варить чай. Когда чай был готов, прежде чем налить в кружки, Шалгу бросил в котелок какой-то порошок. Они медленно пили горячий напиток. Потом сидели, отрешённые, думая каждый о своём, словно заглядывая в будущее. Шалгу видел только одно, что свадебный котёл, куда они положат подарки для невесты, не опрокинут, а наоборот, подарки примут с радостью. Он видел, что все жители стойбища довольны прошедшими торгами. Он видел много счастливых лиц и своих сородичей, и незнакомых людей. Он видел брызги солнца на воде, которые играли весёлыми искрами, а потом прятались в прибрежной траве. Ему становилось тепло и спокойно.

Нюнням сидел с закрытыми глазами, но, словно наяву, видел чум. Его чум с красивой дверью, на которой было нарисовано солнце на закате, зацепившееся за ветку сосны. У костра склонилась над котлом девушка, хозяйка жилища. Рядом с ней вертит хвостом его Чур. Лица девушки Нюнням не видит, но фигура её ему знакома. Ещё он видит удачный промысел в сезон охоты. Много добудет охотник белок и другой пушнины. Много мяса всегда будет вариться в котлах его родных. И ещё он чувствует себя легко, словно птичье пёрышко на ветру.

— Увидел? — неожиданно спросил Шалгу.

— Да, — кивнул Нюнням.

— Доброе увидел?

— Да.

— Это хорошо, что увидел. Сейчас не важно — доброе или недоброе ты увидел, но ты увидел, значит, дал тебе бог Есь другие глаза, ими можно видеть не то, что все видят. Это очень хорошо, что ты увидел. — Старик был искренне рад. Подтвердилось его предположение. Нюнням может стать главным в стойбище. Если ты хороший охотник, это замечательно, твоя семья не будет голодать. Если ты знатный мастер, прокормишь семью своим ремеслом. Удачливый рыбак — тоже неплохо. Но не каждый из них может разговаривать с духами. Не в каждом стойбище есть шаман. Тем более хороший шаман. Разговаривать с духами — не метко стрелять из лука. Редко у кого есть этот дар. А в стойбище должен быть человек, который кроме всего прочего умеет говорить с духами. Шалгу умеет говорить, но найти себе преемника не получалось. Теперь Шалгу спокоен: Нюнням сможет заменить его. Главное, что он видит то, что другим не дано. После того как Нюнням перейдёт в свой чум, Шалгу научит его, как правильно разговаривать с духами.

В стойбище они вернулись к закату. Их ждали. Увидев добрую улыбку на лице Шалгу, все обрадовались. Всё будет хорошо. И началось веселье. Взрослые сидели у костра и весело разговаривали о пустяках просто потому, что у всех хорошее настроение. Говорили о разном, о том, что было всем известно. Молодые прыгали через костёр и водили хоровод, галдели, смеялись, радовались. Нюнням, не имея ровесников, сидел в стороне, стараясь не попадаться на глаза веселившимся людям. Не потому, что он не любил или не хотел веселья, просто не умел танцевать и стеснялся этого. Сидел, смотрел, радовался потихоньку, не выражая восторга, как это делали другие. Преданный Чур примостился рядом — вот его ничего не интересовало. Свернувшись у ног, он спокойно спал, не реагируя на шум. Только тихий шорох побеспокоил собаку, он приподнял морду, взглянул в темноту и опять уснул. Это опять была Тега. Она словно лисица, совсем не поднимая шума, пробралась к охотнику. Если бы не Чур, и не услышал бы Нюнням гостью, увлечённый плясками. Тега присела рядом. Они некоторое время сидели молча. Нюнням уже не настораживался в присутствии девушки, ожидая какой-нибудь проделки. Она вдруг изменила своё отношение к нему.

— Ты почему не танцуешь? — тихо спросила она.

— Не умею. А ты почему не танцуешь?

— Не хочу. Я тоже поеду завтра, — сказала она.

— Ладно. — Он неопределённо пожал плечами.

— Я рада, что меня взяли. В первый раз поеду.

— Хорошо.

— Ты уже был много раз, всё там знаешь, наверное?

— Знаю. Там интересного мало, просто народу разного много.

— Интересно?

— Да, в первый раз — да. Потом ничего интересного. Продают, покупают, меняются. Только там река есть, больше нашего Туманшета, красивая. Сильная.

— Знаю. Бирюса. Мне отец рассказывал. Только я ещё не видела её.

— Вот и увидишь.

— Да. Тебе там невесту будут искать? *

— Чего ты привязалась? Кто её потерял, чтобы искать?

— Так говорят. Вот возьми, это мой тебе подарок. Потом нельзя будет подарить. — Она протянула ему вышитый бисером кисет для табака и исчезла так же тихо, как и появилась. Нюнням пытался разглядеть подарок, но было уже темно, к огню не пойдёшь — неудобно. Он решил подождать до завтра.

9

Утром гружёная лодка-илимка отчалила от родного берега. Часть людей находилась в лодке, управляя ею, охотники направились пешком по берегу, надеясь добыть к обеду какой-нибудь дичи. Так было всегда: в лодке не хватает всем места, а в стойбище только одна такая большая лодка — кочевать далеко не приходится, только раз в году её используют, когда отправляются на торги. В другое время лодка стоит на берегу. Идти пешком для охотников — дело привычное. Многие даже и не хотят находиться в илимке. Разве что пару лодок-веток, привязанных к большой лодке, используют для рыбалки в местах остановок. Так и идут несколько дней — кто по берегу, кто в лодке. Останавливаться на долгое время не нужно: расстояние невелико, только короткие ночёвки на берегу да отдых у костра. А с рассветом снова в путь, через пять-шесть дней лодка достигнет конечной цели. Уже там будут обустраиваться: ставить чумы, делать глиняную печку для приготовления хлеба. Будут жить своим маленьким стойбищем. Подождут, пока соберутся все торговцы, если будет возможность, распродадут сразу, но так бывает очень редко, сначала настоящую цену никто не даёт, ждут, пока товару прибавится, и цена упадёт.

Шалгу остановил лодку в небольшой протоке, совсем рядом с устьем. Протока была знаменита тем, что здесь кормилась молодь ельца. Огромные стада мелочи гуляли по протоке туда-сюда, никого не боясь. По какой-то причине щуки не забредали в эту протоку, и молодь набиралась сил. Нерест ельца был прямо в самом устье, никто его здесь не трогал. Придёт время, уйдёт рыба туда, куда её поведёт зов предков. Поднимется в маленькие речки нагуливать жир, расти и готовиться продолжать свою рыбную историю. Когда рыба спускается осенью в большие реки, её поджидает опасность в виде разных ловушек и сетей, но многие доберутся до места, и в конце весны всё повторится снова.

Род Шалгу всегда останавливался только в этом месте. Все это знали, и никто не занимал чужой уголок. Лодку надёжно привязали, спустили трап. Быстро поставили чумы. Стойбище появилось настолько скоро и органично, что казалось, будто оно было здесь всегда. Уже дымились костры, над ними висели котлы для еды и чая, варили пойманную по пути рыбу, заваривали чай из листьев и корешков — покупной чай уже закончился, его предстояло купить. Поначалу брали немного: попробовать, насладиться, уже потом, попозже, приобретут столько, сколько нужно на весь год. Так делали всегда.