Ноготки - Ольга Тишина

– наказание свыше и лишь трезвое понимание, что это последствия испытанного шока, не давали окончательно свихнуться и обвинить себя во всех смертных грехах.

«За что он хотел убить меня? – думала я, мысленно очерчивая линии потолка. И тут меня будто током прошило.

– Вячеслав Викторович, – торопливо произнесла я в трубку, лишь только услышала на том конце строгое «слушаю». – Это Серебрянская.

– Что-то вспомнили?

– Да. Я вспомнила!

– Что?

– Он сказал: «привет Максу от Хорька».

Повисло недолгое молчание.

– Вам немедленно поставят охрану, – в голосе следователя звучала тревога. Это пугало.

– Вы думаете….

– Это лишь необходимая подстраховка, – успокоил меня представитель закона. – Береженого – бог бережет.

Этим вечером произошло еще одно событие: мне позвонила Алка. Она еще не знала, о том, что случилось, и мой хриплый и сонный голос ее озадачил:

– Белка, не спать!

Я слышала приглушенно звучащую музыку, голоса и смех. Похоже, Левандовская развлекалась на какой-то тусовке, и пара выпитых бокалов вина заставили вспомнить о давней подружке.

– Я не сплю, просто устала.

– Ты с дочерью хочешь поговорить, или нет?

– Да!

– Только быстро, времени мало.

Послышался шорох и….

– Мамочка.

Господи! Это была она. Я зажала рукой рот, чтобы сдержать хрипы, не напугать мою крошку. А она терпеливо ждала, моего ответа.

– Кира! – наконец справилась я с собой. – Девочка моя!

– А это точно мама? – ее вопрос предназначался Алке, и в нем звучало сомнение. Она не узнала меня.

– Это мама, – слезы душили и сознание, замутненное обезболивающими, давало сбой. Все вопросы, все фразы, которые когда-то были заготовлены для этого разговора, вылетели из головы.

– Мамочка, ты заболела?

Ее детское сердечко почувствовало мое состояние.

– Да, милая. Мама сильно-сильно болеет.

– Ты поэтому не приехала на мой День рождения?

Меня бросило в жар. День рождения Киры! Сегодня ее день рождения! Как можно было забыть про него!

– Родная моя, девочка моя, я очень-очень тебя люблю. Слышишь? – слезы душили, и итак хриплый голос становился совсем неузнаваемым. – Тетя Алла передала тебе мой подарок? – еще месяц назад я договорилась с Алкой, что она купит для дочки домашний мини-планетарий.

– Да, спасибо, мамочка! А ты знаешь, Снежа устроила для меня фотосессию. Настоящую! – в словах дочки звучал неподдельный восторг.

– Какая, Снежа, – внутри все сжалось от предчувствия чего-то нехорошего.

– Ну, Снежанна. Папа ее так называет.

– Тебе понравилось? – ради Киры, я готова была превозмочь любую душевную боль. Главное, не показать своего состояния. Не напугать ее.

– Очень! Я попрошу тетю Аллу, – зашептала она в трубку, – переслать тебе фотографии.

– Хорошо.

– Я целую тебя!

– И, я!

Шелест, шорохи. Снова Алкин голос:

– Извини, тут твой бывший что-то уже заподозрил. Мне итак пришлось делать вид, что я очень рада его видеть.

– Спасибо, Алка!

– Да, ладно, – сменила она гнев на милость. – Поговорили?

– Угу.

– Не реви! Все нормально.

– Алка, – я решила сказать ей. – Ты только не расстраивайся.

– Что еще!?

– Меня чуть не убили. Я в больнице.

– Белка!

– Только не реви. Все уже нормально.

10

Заживало на мне, как на кошке и врачам приходилось лишь удивляться, как быстро больная идет на поправку. Возможно, так подействовало то, что я, наконец-то, услышала голос дочки и поняла: только ради нее стоит жить. Несмотря ни на какие преграды и препоны. Жить и надеяться, что все это кончится, и мы снова увидимся, и обязательно будем счастливы. Обязательно!

Охрану сняли через три дня. Столько времени понадобилось, чтобы поймать моего несостоявшегося убийцу. Потом приходил следователь, показал несколько фотографий.

Преступника я узнала сразу, хоть в тот день он и прикрывался кепкой. Им оказался Виталий Хорьков, человек, с которым я никогда в жизни не была знакома.

– Получается, это было банальное ограбление?

– Нет, Белла Аркадьевна. Вы же сами вспомнили, что Хорьков передал «привет» Максу.

– Да. Я думала об этом. Но….

– Виталий Хорьков, он же Хорек, уже дважды был судим за убийство. В первый раз, якобы, по неосторожности. Во второй, в массовой драке. Однако, в случае с вами, как мы предполагаем, это был заказ и спас вас лишь счастливый случай.

Представитель закона напрямую намекал, что меня заказали. Но кому это нужно? За что? А может это Антон? Меня затрясло.

– Белла Аркадьевна, успокойтесь, – следователь понял мою реакцию по-своему. – Мы работаем, все проверяем. Уже есть реальные зацепки, которые выведут нас на заказчика. – Он покопался в документах и выудил распечатанное на принтере фото мужчины.

– Скажите, какие отношения у вас были с этим человеком?

– Никаких.

Фото перекочевало назад в папку.

– Но, ведь именно ему Хорек передал свой привет?

– Не понимаю, причем здесь я.

– Вот и мы хотим выяснить, почему, как бы это цинично не звучало, именно через вас он собирался это сделать. И мы так же предполагаем, что убийство Максима Петрова, произошедшее несколько месяцев назад в колонии, дело рук того же Хорька.

– Вы хотите сказать, что меня пытался убить тот же человек, что и убил Макса?

– Да. Поэтому нам так важно знать, что связывало вас и Петрова.

– Между нами ничего не было. Одно время мы работали вместе, в теплице. Потом, его бывшая невеста Ирка Шестакова приревновала Макса ко мне и устроила драку. Тогда еще Рита пострадала. Она призналась Ирке, что у нее был интим с Максом.

– Так, так, – следователя явно заинтересовал этот случай. – А ваша подруга может еще что-то конкретное рассказать?

– Не знаю. С ней потом тоже произошло несчастье. Нет, – я предупредила вопрос, возникший в глазах следователя, – сейчас, я надеюсь, с ней все в порядке. Она уже вышла по УДО.

– Что с ней произошло?

– Анафилактический шок от последствий употребления кунжутного масла.

– Хм. И такое бывает?

– Представьте себе. Редчайший случай.

– А она знала о своей аллергии?

Я пожала плечами:

– Мы это не обсуждали. К тому же, кунжутное масло мало кто использует. А в колонии тем более – дороговато. И не до изысков.

– Ясно, – следователь сложил все бумаги и закрыл портфель. – Выздоравливайте, Бела Аркадьевна. Навсегда не прощаюсь, – он улыбнулся и вышел из палаты.

***

– Так что скажешь, Серебрянская?

В кабинете у начальника колонии ничего не изменилось. Я обвела взглядом комнату и остановила его на лице подполковника. Оно имело выжидательное выражение.

– Смотри, я ведь о тебе, что называется, беспокоюсь, – вновь насел он на меня.

– Понимаю, Андрей Петрович.

– Ну, а раз понимаешь, что молчишь.

– Думаю.

– И долго собираешься думать?

– Не знаю.

– Приплыли, что называется, – вздохнул он и замолчал. Я тоже молчала. Тут было над чем помолчать.

За окном уже катила к концу осень. Все